Случайно ли в Ленинграде родилось и широко пропагандировалось письмо Нины Андреевой, столь же антиперестроечное, сколь и антиинтеллигентское?
Случайно ли в издательстве Ленинградского обкома КПСС вышла массовым тиражом в 1986 году расистская книга А. Романенко [ «О классовой сущности сионизма»]?
Случайно ли в Румянцевском саду Ленинграда летом сего года полтора месяца проходили, охраняемые милицией, митинги «Памяти», распространялись списки членов творческих союзов – «сионистов» или «продавшихся сионистам»?
Случайно ли в Ленинграде был запрещен организованный интеллигенцией и назначенный на 28 августа митинг в защиту интернационализма и национального взаимоуважения?
В эту стройную систему органично вошло в 1980 году и вопиющее «дело Азадовского», литератора и ученого с европейским именем, которому подбросили при незаконном обыске наркотик и лишь на этом основании осудили на два года, которые ему пришлось отбывать на Колыме.
После того как весной этого года Генеральный прокурор Сухарев опротестовал обвинительный приговор восемьдесят первого года, а Президиум Ленинградского городского суда этот протест удовлетворил, в Куйбышевском районном суде и июне – августе состоялся пятидневный пересмотр дела. При новом слушании дела была полностью выявлена фальсифицированность обвинения, грубейшие нарушения законности в ходе следствия и судебного разбирательства в 1981 году, грязная подоплека травли и осуждения К. Азадовского. И, тем не менее, суд не решился вынести оправдательный приговор и отправил дело на доследование, совершенно бессмысленное спустя восемь лет. Цель этой акции может быть только одна: не допустить публичного оправдания невинно осужденного человека и, соответственно, наказания фальсификаторов.
События последних месяцев – от митингов в Румянцевском саду [имеются в виду митинги общества «Память». – П.Д.] до исхода процесса К. Азадовского – наводят на тревожные размышления и заставляют нас обратить внимание общественности на драматическую ситуацию в Ленинграде, которая чревата самыми печальными последствиями для культурной и политической атмосферы нашего города.
Закрытие дела
Получив на руки определение Куйбышевского райсуда о направлении дела на дополнительное расследование, Азадовский написал несколько жалоб на это решение. Что будет дальше, казалось непредсказуемым. Он имел все основания ожидать, что заведомо обреченные на безрезультатность следственные действия по поиску лица, подложившего наркотик, продолжатся в кругу его друзей и знакомых; начнутся, пускай формальные, вызовы к следователю, бессмысленные допросы… Но ничего, абсолютно ничего не происходило – ни один его знакомый не получил повестки, даже телефонного звонка. Номинально расследование должно было проводить Следственное управление ГУВД, надзор же, как и полагается, был закреплен за прокуратурой города. Проверка внутри Следственного отдела КГБ СССР, вероятно, тоже шла своим чередом.
Наступившая передышка позволила Азадовскому заняться другими делами: осенью он закончил – по договору с издательством «Советский писатель» – книгу о поэте Николае Клюеве. А в середине октября впервые в своей жизни получил разрешение выехать по частному приглашению за пределы любезного отечества и провел полтора месяца в Федеративной Республике Германия.
В Западной Европе имя Азадовского было к тому времени достаточно известно. Европейская общественность, проявившая внимание в начале 1980-х годов к его «уголовному делу», имела представление о нем и как об ученом. Германия дружелюбно встретила известного ученого-германиста, предоставив ему возможность выступить с лекциями в университетах Тюбингена, Карлсруэ, Кельна.
Из своей первой в жизни зарубежной поездки Азадовский возвратился в Ленинград 4 декабря 1988 года. Пока Константин Маркович вещал с европейских кафедр, родина приняла в отношении его ряд судьбоносных решений. Прежде всего, 14 ноября следователь 3-го отдела СУ ГУВД капитан милиции О.Б. Крючкова вынесла постановление о прекращении уголовного дела № 35590 по пункту 2 статьи 208 УПК, то есть по причине «недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств».
Нужно ли говорить, что эта мотивировка была совершенно неприемлемой для Азадовского – он все-таки ожидал, что будет оправдан по крайней мере «за отсутствием состава (события) преступления», то есть по пункту 1 или 2 статьи 5 УПК.
Из этого постановления он узнал и о том, что ему все-таки удалось дотянуться до сотрудников КГБ:
В ходе дополнительного расследования были допрошены сотрудники УКГБ по Ленинградской области Архипов В.И. и Шлемин В.В., присутствовавшие 19.12.1980 года в квартире Азадовского при производстве обыска, подтвердившие факт изъятия в квартире Азадовского наркотического вещества – гашиш в количестве 5 гр.
И хотя в постановлении ни слова не говорилось о том, что эти сотрудники явились на обыск под вымышленными фамилиями и тем самым их «присутствие» следовало расценивать как незаконное, сам факт вызова их к следователю был опять-таки положительным моментом этого затянувшегося циничного действа. В том числе и по отношению к Светлане:
При оценке доказательств следствие также учитывает, что в квартире Азадовского, кроме него самого, в указанный период времени проживала гражданка Лепилина (Азадовская), осужденная за незаконное приобретение и хранение наркотических веществ по приговору Куйбышевского районного народного суда Ленинграда в тот же период времени, что и Азадовский, однако ее причастность к незаконному приобретению и хранению изъятых в квартире Азадовского наркотических веществ также материалами дела не доказана, и оснований для предъявления ей по данному факту обвинения не имеется.
Итак, уголовное дело Азадовского было прекращено «за недоказанностью». Одновременно было вынесено другое постановление: «Уголовное преследование в отношении Азадовской Светланы Ивановны, работающей инспектором Ленинградского отделения Союза архитекторов СССР, по данному факту прекратить за недоказанностью». Таким образом, со Светланы официально сняли подозрение в том, что она могла подложить Азадовскому наркотик.
7 декабря копия постановления была вручена Азадовскому капитаном милиции Крючковой. В течение пяти суток оно могло быть обжаловано прокурору РСФСР, и Азадовский, естественно, воспользовался этой возможностью. 8 декабря он подал на имя прокурора РСФСР С.А. Емельянова мотивированную жалобу, поясняя, что «в деле имеются все основания для вывода о том, что в моих действиях не было и не могло быть состава преступления, который, напротив, усматривается в действиях должностных лиц». Несмотря на просьбу не пересылать жалобу обратно в прокуратуру Ленинграда, она именно туда и была направлена.
Но на дворе стояла уже другая погода. 25 января 1989 года прокуратура отменяет решение Следственного управления ГУВД и возвращает дело обратно – на новое расследование. И все пошло по тому же кругу. 13 февраля подполковник милиции А.Г. Крамарев, который в недалеком будущем возглавит милицию города и получит звание генерал-майора, прекращает уголовное дело на прежнем основании – «за недоказанностью».
Прокуратура вторично не согласилась и уже на следующий день, 14 февраля 1989 года, сама изменила это постановление, закрыв уголовное дело Азадовского по части 2 стаьи 5 УПК – «за отсутствием в деянии состава преступления».
Так, спустя почти восемь лет, Константин Маркович Азадовский был признан полностью невиновным.
Светлана
Если в отношении Азадовского все-таки удалось ценою невероятных усилий добиться отмены приговора, то дело Светланы – по причине признания ею на суде 1981 года своей вины – стояло нерушимо. Попытки Азадовского объединить эти дела как искусственно и неправосудно разъединенные не принесли результата, хотя во время процесса 1988 года и мерцала порой такая надежда, тем более что допрос свидетелей фактически касался дел обоих осужденных. Азадовский даже вслух упомянул 20 июля о том, что «следом за пересмотром дела Азадовского должно быть пересмотрено и дело Лепилиной».
10 февраля 1989 года на допросе в Следственном управлении ГУВД Азадовский заявил ходатайство: отменить приговор по делу его жены Азадовской С.И. (бывшей Лепилиной), соединить дело с настоящим делом и расследовать в одном производстве, отрабатывая версию о подлоге наркотиков как в отношении его, так и Лепилиной. Однако уже 13 февраля в упомянутом выше постановлении полковник А.Г. Крамарев отказал в удовлетворении этого ходатайства, мотивируя свое решение тем, что отмена вступившего в законную силу приговора лежит вне компетенции следствия, «а поэтому не может быть решен и вопрос о соединении уголовных дел».
По этому же вопросу Азадовский обращался и в прокуратуру РСФСР. 2 ноября 1989 года он получил подробный ответ, который не раз повторится и в дальнейшем:
Прокуратурой РСФСР проверено уголовное дело в отношении Лепилиной С.И.
Осуждение ее за незаконное приобретение и хранение наркотического вещества без цели сбыта признано обоснованным. Доводы о самооговоре осужденной являются несостоятельными. Лепилина на предварительном следствии и в ходе судебного заседания последовательно показывала, о том, что пакетик с наркотическим веществом ей передал ее знакомый по имени Хасан и что этот пакетик при задержании она пыталась выбросить. Объективно ее показания подтверждаются показаниями свидетелей Петрова и Михайловой, другими доказательствами, проверенными судом.
На предварительном следствии и в суде интересы Лепилиной защищал адвокат Брейман, заявлений о нарушении законности в отношении Лепилиной ни от него, ни от осужденной не поступало. Суд, проанализировав собранные по делу доказательства в совокупности, пришел к обоснованному выводу о виновности Лепилиной в предъявленном обвинении. Действиям ее дана надлежащая правовая оценка. Наказание назначено в соответствии с требованиями закона. Оснований для опротестования этого приговора не имеется.