В тот же день Лепилина была задержана в подъезде дома Азадовского сотрудниками милиции и доставлена в опорный пункт, где у нее изъяли пакет с наркотиком. Задержание Лепилиной с наркотиком было использовано как основание для проведения 19 декабря 1980 г. обыска по месту жительства Азадовского.
В обыске у Азадовского совместно с сотрудниками уголовного розыска ГУВД Арцибушевым и Хлюпиным с санкции руководства 5 Службы УКГБ приняли участие оперативные работники т.т. Архипов В.И. и Шлемин В.В., которые представились сотрудниками милиции и предъявили соответствующие документы прикрытия. Позже на обыск Арцибушевым для оценки имеющейся у Азадовского литературы был официально приглашен сотрудник УКГБ т. Поздеев П.Г., однако вопреки требованиям ст. 141 УПК РСФСР указанные сотрудники УКГБ как участники этого следственного действия в протокол обыска не включены. Опрошенные сотрудники УКГБ по поводу утверждений Азадовского пояснили, что никто из участников обыска наркотик не подбрасывал, утверждения об этом Азадовского они рассматривают как попытку скомпрометировать следствие и уйти от уголовной ответственности за хранение наркотика.
Из имеющейся в материалах ДОР сводки мероприятия «С» видно, что накануне обыска Азадовского (после задержания Лепилипой) его квартиру посетил агент 5 Службы УКГБ «Рахманинов». Однако никаких документальных данных о цели и результатах посещения им Азадовского в ДОР не имеется. Сотрудник 5 Службы т. Кузнецов А.В., у которого источник находился на связи, в беседе пояснил, что «Рахманинов» направлялся домой к Азадовскому по его заданию с целью выяснения обстановки в квартире, хотя это не вызывалось оперативной необходимостью, так как в августе 1980 г. в его жилище проводилось мероприятие «Д».
Указанные выше неправомерные действия сотрудников УКГБ в отношении Азадовского и Лепилиной стали возможными вследствие следующих причин. Решение о реализации дела оперативного учета на Азадовского руководством 5 Службы названного Управления принято в нарушение требований указаний Председателя КГБ СССР № 5/с – 79 г. без согласования с соответствующим подразделением центра. Более того, оперативные материалы на Азадовского в Следственный отдел УКГБ для изучения и дачи рекомендаций по правовым вопросам не представлялись, в том числе – в период подготовки и проведения реализации дела. План реализации не составлялся. В результате неквалифицированных и непродуманных действий оперативных работников УКГБ в ходе реализации произошла расшифровка перед Азадовским проводимых в отношении него мероприятий, связанных с его привлечением к уголовной ответственности, что в последующем и послужило поводом для написания им жалоб. Этому же способствовали грубые тактические просчеты и нарушения норм уголовно-процессуального законодательства, допущенные следователем Куйбышевского РУВД Каменко, расследовавшим уголовные дела на Азадовского и Лепилину. В частности, при обыске в квартире Азадовского обнаруженный пакет с наркотиком сотрудником милиции был изъят неквалифицированно, в присутствии лишь одного понятого, работники УКГБ, как указывалось ранее, в протокол внесены не были. Указанные и другие изъяны и явились в последующем основанием для протеста и отмены судебного решения по делу Азадовского.
Необходимо отметить, что при судебных рассмотрениях данного дела в июле – августе 1988 г. в суд в качестве свидетелей вызывались сотрудники УКГБ по Ленинградской области Архипов и Шлемин. Однако по решению руководства Управления <они> в суд не явились, что еще более усилило подозрение Азадовского о причастности органов КГБ к привлечению его к уголовной ответственности. Этому же способствовали непоследовательные показания понятых в суде, а также пояснение работника милиции Xлюпина, который заявил, что наркотик в квартире Азадовского он обнаружил в том месте, которое перед этим осматривали сотрудники УКГБ. Бывший следователь милиции Каменко, будучи допрошенным в качестве свидетеля, заявил, что все решения по делу Азадовского он принимал самостоятельно, давление на него со стороны органов КГБ не оказывалось. Кроме того он пояснил, что поддерживал контакты в период следствия с оперативными работниками УКГБ по Ленинградской области, которым передавал для оценки содержания литературу, изъятую при обыске у Азадовского. Эта литература была признана идеологически вредной, не подлежащей распространению на территории ССCP, в связи с чем сотрудники УКГБ тт. Володиным Э.В., Безверховым Ю.А. и Кузнецовым А.В. она была уничтожена, а подписанный акт приобщен к уголовному делу Азадовского.
Таким образом, при проверке доводы Азадовского о причастности сотрудников УКГБ по Ленинградской области к осуждению его и Лепилиной за приобретение наркотических средств нашли свое подтверждение. Утверждения жалобщика о фальсификации доказательств его вины путем подбрасывания наркотика в его жилище в настоящее время исследуются органами прокуратуры в рамках уголовного дела по обвинению Азадовского.
Учитывая изложенное, считаем целесообразным поручить УКГБ по Ленинградской области после принятия окончательного решения по уголовному делу Азадовского произвести служебное расследование неправомерных действий сотрудников Управления, о результатах и принятых мерах доложить в КГБ СССР.
По поводу настоящей жалобы Азадовского сообщить ему, что установлен факт неправомерного участия сотрудников УКГБ по Ленинградской области в проведенном у него обыске, и разъяснить заявителю, что к ним будут применены меры дисциплинарного воздействия.
Старший инспектор
Инспекции Управления КГБ СССР
полковник В.И. Васильев
22 сент. 1988 г.
Старший следователь
ОВД Следственного отдела КГБ СССР
майор В.П. Попов
21 сент. 1988 г.
Приведенный документ, радикально меняющий картину «уголовного дела» Азадовских, требует некоторых оговорок и пояснений.
Главная оговорка заключается в том, что доверять точке зрения Инспекторского управления КГБ СССР можно лишь отчасти, то есть не в полной мере. Нельзя не учитывать, что проверка хотя и проводилась московской комиссией, но проходила в основном в Ленинграде, а потому ряд позиций, отраженных в этом документе, был изложен со слов сотрудников Ленинградского УКГБ, пытавшихся, конечно, коль скоро дело дошло до служебной проверки, максимально снять вину с себя и нагрузить ею Азадовского и Лепилину, а заодно и следственные органы МВД. Другими словами, документ этот содержит определенную долю лжи, недвусмысленно направленной на то, чтобы доказать: граждане Азадовский и Лепилина были осуждены не случайно и не зря отбыли свои сроки.
Теперь – пояснения. В основном они касаются расшифровки сокращений и объяснения чекистских терминов, а также напоминания хронологии событий, то есть соотнесения фактов в том виде, как они изложены в приведенном документе, с реальными фактами. Все специфические чекистские термины и сокращения мы раскрываем по «Контрразведывательному словарю», изданному в 1972 году Высшей школой КГБ под грифом «Совершенно секретно». Итак:
Относительно вербовки Азадовского в 19-летнем возрасте мы уже писали выше; относительно его отказа сотрудничать – тоже. В том виде, как это изложено в данном документе («был агентом», «использовался» и т. д.), информацию следует признать умышленно искаженной.
ДГОР – Дело групповой оперативной разработки. «Заводится с целью выявления, предупреждения и пресечения враждебной деятельности группы лиц из советских граждан, а также постоянно проживающих в СССР иностранцев и лиц без гражданства, о совместном проведении которыми шпионской или иной враждебной работы получены достоверные данные».
Слова «Азадовский и его близкая связь Славинский» позволяют уточнить, какой именно группе было присвоено кодовое название «Переправа» при ее разработке органами УКГБ «с окраской антисоветская агитация и пропаганда». Речь идет о компании ленинградской молодежи, которая собиралась у Ефима Славинского в 1966–1969 годах.
Относительно того, что Азадовский и Славинский «в течение ряда лет передавали иностранцам произведения “непризнанных” ленинградских поэтов», можно заметить, что один из «непризнанных» уже был к тому времени лауреатом Нобелевской премии по литературе.
Слова «в Карельском педагогическом институте защитил диссертацию» не точны – Азадовский защитился в ЛГПИ имени А.И. Герцена, работая в то время в Карелии.
ДОР – Дело оперативной разработки. «Заводится с целью выявления, предупреждения и пресечения враждебных проявлений отдельных советских граждан, о преступной деятельности которых получены достоверные данные».
«Азеф», как мы уже упоминали, – псевдоним, который был присвоен оперативниками КГБ «объекту разработки», то есть Азадовскому. Каждый разрабатываемый, как и каждый агент-осведомитель, имели псевдонимы во избежание расшифровки оперативной работы и агентурной сети. Из известных можно сразу вспомнить псевдонимы «Аскет» академика Сахарова и «Лиса» Елены Боннэр.
По той причине, что зашифровка как сотрудников и агентов, так и оперативников является важнейшей и обязательной частью оперативно-разыскной работы КГБ (как и других спецслужб мира), особенно болезненно на Литейном и Лубянке воспринимался тот факт, что Азадовский самостоятельно раскрыл в конце концов чуть ли не десяток подлинных фамилий штатных сотрудников УКГБ, вовлеченных в его дело.
Фраза «данные о том, что Азадовский являлся автором ряда идеологически ущербных материалов» не соответствует действительности – ни его стихотворные сочинения или переводы, ни труды по истории литературы или истории искусства не могли даже по советским меркам считаться «идеологически ущербными».