Здесь время вспомнить слова Арцибушева: «Поищите среди своих друзей»; и тогда текст доклада председателю КГБ верифицирует эти слова: квартиру Азадовского посетил агент 5-й службы УКГБ под псевдонимом «Рахманинов», «однако никаких документальных данных о цели и результатах посещения им Азадовского в ДОР не имеется». Любопытно, зачем же он туда приходил накануне обыска?
Действительно, 18 декабря 1980 года примерно в семь часов вечера Азадовскому позвонил Михаил Орехов (1950–1997), музыкант, работавший в Малом театре оперы и балета (б. Михайловском). Азадовский встречался с ним несколько раз в компании друзей Светланы. Михаил попросил разрешения зайти – дескать, он хотел бы узнать мнение Азадовского относительно двух старинных рисунков. Он пришел около восьми часов вечера; Константин Маркович пригласил его пройти в кабинет. Но никаких рисунков Орехов не принес и зашел «просто чтобы извиниться»; немного поболтав, он попросил хозяина принести из кухни стакан воды («что-то в горле першит»), опорожнил его, простился и ушел.
И то обстоятельство, что позднее сотрудник УКГБ А.В. Кузнецов письменно указал, что «“Рахманинов” направлялся домой к Азадовскому с целью выяснения обстановки в квартире, хотя это и не вызывалось оперативной необходимостью», достаточно красноречиво отвечает на вопрос, откуда у Азадовского на стеллаже с книгами появился пакетик из фольги, обнаруженный на другое утро.
В документе упоминается также, что 18 декабря в квартире Азадовского состоялось мероприятие «С», а в августе у него же проводилось мероприятие «Д». Что это такое? Речь идет о так называемых литерных мероприятиях – каждой литере соответствует вид оперативно-технического действия органов госбезопасности.
Мероприятие «С» – «слуховой контроль телефонных переговоров», то есть, проще говоря, прослушка, которую должен был, по правилам того времени, санкционировать кто-либо из руководства УКГБ. Мероприятие «С» подтверждает нашу версию о том, что именно утром 18 декабря после звонка Светланы, зафиксированного сотрудниками УКГБ, было решено начать операцию. Важно также упоминание о том, что в ДОР Азадовского имелась «сводка мероприятия “С”», то есть стенографическая запись нескольких телефонных разговоров.
Мероприятие «Д», или негласный обыск, – «метод оперативной деятельности, применяемый сотрудниками органов госбезопасности с целью отыскания и отображения в оперативных документах материальных следов (документов, предметов) преступной деятельности лица (группы лиц), проверяемого или разрабатываемого органами государственной безопасности». Негласный обыск «тщательно готовится, принимаются меры, исключающие возможность появления на месте обыска разрабатываемых и других лиц. Соблюдаются необходимые меры предосторожности, чтобы после обыска не оставалось следов. В процессе обыска обнаруженные документы и предметы, имеющие значение для дела, фотографируются».
Таким образом, уже в августе 1980 года, воспользовавшись редким отсутствием хозяев: Лидия Владимировна уехала на отдых в Ленинградскую область, Константин же был в тот момент у приятеля в Литве, – сотрудники УКГБ нелегально проникли в квартиру Азадовских. Возможно, 19 декабря 1980 года Шлемин и Архипов пришли забрать именно то, что привлекло их внимание еще летом. Однако, как мы помним, в ходе обыска был вызван еще один сотрудник – Поздеев, поскольку осенью 1980 года, когда Лидия Владимировна была дома неотлучно, Азадовский принес домой фотографии русских поэтов из коллекции погибшего М.А. Балцвиника, и они-то оказались для сотрудников КГБ полной неожиданностью. Их не было летом, и об этом наверняка знали те, кто пришел к нему с обыском 19 декабря.
Вместе с массой подробностей мы можем теперь ответить на вопрос, который занимал нас с самого начала: раз уж у Светланы нашли наркотик, задержав ее во дворе дома Азадовского, то почему нужно было ждать еще 12 часов, до утра следующего дня, чтобы провести обыск у Азадовского? Санкция прокурора не могла быть препятствием – согласно УПК (статья 168), «в случаях, не терпящих отлагательства, обыск может быть произведен без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок о произведенном обыске».
Объяснение простое: в тот момент, когда Светлана была задержана, наркотика на книжной полке в квартире Азадовского еще не было.
И, наконец, ДОН – Дело оперативного наблюдения. «Заводится на отбывших наказание особо опасных государственных преступников, которые своими возможностями могут заинтересовать противника, а также на лиц, которые в связи со своей прошлой враждебной деятельностью могут представлять опасность для советского государства».
Документ содержателен и в части возможных «оргвыводов» в отношении виновников. Но виновников чего? Вспомним Положение о КГБ СССР, в пункте 12 которого написано:
Органы государственной безопасности во всей своей деятельности должны строго соблюдать социалистическую законность. Они обязаны использовать все предоставленные им законом права, чтобы ни один враг советского государства не уклонился от заслуженной кары и чтобы ни один гражданин не подвергся необоснованному привлечению к ответственности. Должны сурово пресекаться нарушения социалистической законности и произвол как действия, посягающие на социалистический правопорядок и права советских граждан.
Доклад Чебрикову свидетельствует, что на права советских граждан комиссии КГБ было попросту наплевать. В большей степени чекистов беспокоил тот факт, что «высокий профессионализм» сотрудников и руководства ленинградского УКГБ обернулся «расшифровкой перед Азадовским производимых в отношении него мероприятий, связанных с его привлечением к уголовной ответственности, что в последующем и послужило поводом для написания им жалоб». И вся эта немыслимая для КГБ ситуация усугубилась еще и тем, что во время суда 1988 года Архипов и Шлемин «по решению руководства Управления в суд не явились, что еще более усилило подозрения о причастности органов КГБ к привлечению его к уголовной ответственности».
При этом наиболее серьезные промахи – «грубые тактические просчеты и нарушения норм уголовно-процессуального законодательства» – авторы доклада вменяют в вину не своим сотрудникам, а следователю из РУВД. Даже милиционеру Хлюпину, проводившему обыск, ставится в упрек, что при обыске в квартире Азадовского он изъял обнаруженный им пакет «неквалифицированно, в присутствии лишь одного понятого».
Последняя претензия довольно красноречива. Получается, что Хлюпин, вероятно заранее осведомленный о том, куда приблизительно «Рахманинов» сунул пакет с наркотиком, должен был подвести понятых к стеллажу с книгами и устроить театр: обнаружить и вынуть на их глазах пакет с анашой таким образом, чтобы понятые видели момент обнаружения наркотика и не было затем разговоров о том, что, мол, Хлюпин вынул этот пакетик из кармана или же его подложили Архипов или Шлемин.
И, наконец, нужно отметить, что отнюдь не «реализация» операции в отношении Азадовского и Лепилиной была причиной доклада председателю КГБ СССР, положенного ему на стол 28 сентября 1988 года, за два дня до избрания его секретарем ЦК КПСС. Причиной был полный и публичный провал этой «операции», и докладная записка председателю КГБ представляла собой попытку комиссии объяснить и даже оправдать действия ленинградских чекистов.
Расследование УКГБ
В те дни, когда готовился доклад для Чебрикова, Азадовский, согласно постановлению Куйбышевского райсуда от 19 августа 1988 года, все еще числился подследственным. В связи с этим авторы докладной записки указали в заключение на то, что «целесообразно» дождаться «окончательного решения по уголовному делу» и лишь затем «произвести служебное расследование неправомерных действий сотрудников Управления», а о результатах и принятых мерах доложить в КГБ СССР. Председателем КГБ на это было «дано согласие».
И когда 14 ноября 1988 года СУ ГУВД прекратило дело Азадовского, госбезопасность начала свое «внутреннее расследование» под личным контролем начальника УКГБ по Ленинградской области генерал-майора госбезопасности В.М. Прилукова. Цель расследования заключалась не в том, чтобы выяснить новые подробности – комиссия из Москвы уже все выяснила, – а в уточнении списка конкретных виновных для оргвыводов.
Практически все участники событий 1980 года должны были представить в декабре 1988 года объяснительные записки на имя начальника УКГБ; кроме того, они опрашивались устно. Читая эти бумаги, также отложившиеся в деле Светланы, невозможно отделаться от впечатления, что все опрошенные, словно заранее сговорившись, излагают свои показания в одном и том же ключе. Во-первых, каждый из сотрудников пытается уйти от личной ответственности, а во-вторых, чтобы как-то оправдать действия «Берита», обманным путем вручившего наркотик Светлане, оперативники не стесняются в выражениях, желая ее оговорить и опорочить.
В результате 22 декабря 1988 года генерал-майор В.М. Прилуков утвердил заключение, подготовленное комиссией. Поскольку оно, особенно в своей первой части, повторяет содержание доклада Чебрикову, мы помещаем этот документ с сокращениями.
«Утверждаю»
Начальник Управления
КГБ СССР по Ленинградской области генерал-майор
В.М. Прилуков
22 декабря 1988 г.
№ 61/7942
Ленинград
по результатам служебного расследования фактов неправомерных действий сотрудников УКГБ СССР по Ленинградской области в отношении Азадовского К.М.
Служебное расследование по фактам неправомерных действий сотрудников УКГБ СССР по Ленинградской области в отношении жителя Ленинграда Азадовского К.М. 1941 г.р. назначено начальником Управления генерал-майором Прилуковым В.М. по указанию Председателя КГБ СССР на основании выводов, сделанных представителями Инспекторского управления и Следственного отдела КГБ СССР в ходе проверки жалобы Азадовского на имя руководства Комитета государственной безопасности СССР… При проверке жалобы Азадовского представителями КГБ СССР изучены и оценены все имеющиеся в УКГБ ЛО в отношении его оперативные материалы (ДГОР «Переправа», ДОР «Азеф», ОП «Берит»), а также архивные уголовные дела на Азадовского и Лепилину. По существу жалобы Азадовскому предварительно сообщено об установленном факте неправомерного участия сотрудников УКГБ по Ленинградской области Архипова и Шлемина в проведении у него обыска, а также разъяснено, что к ним будут применены меры дисциплинарного взыскания…