Софи вспомнила глаза Сида, протягивавшего ей шарф:
— Извини, у меня сегодня не лучшее настроение. Я не собирался смешить публику, но вполне мог разбиться. Гадкая получилась бы шутка. Твоя мать удачно перехватила инициативу.
Он простодушно улыбался, но Софи поняла — парень говорил серьезно! До чего же неделикатно — принести шарф прекрасной даме и даже не сделать вид, что рисковал ради нее! Жаль, что не удастся больше поговорить с ним. Наверняка у Сиднея Келвина полно скелетов в премиленьком детском шкафчике: благополучный и совсем еще зеленый мальчишка, разыгрывающий роль трагического героя. В Америке это сейчас модно — бунтовать от пресыщения и сытости. В отношении конфликта отцов и детей Софи придерживалась крайне консервативной позиции — она любила своих близких и ценила материальное благосостояние. Погано и нечестно создавать проблемы на пустом месте, в то время как множество живых существ на этой планете подвергаются истреблению, голодают, убивают друг друга в бессмысленных марионеточных войнах… Софи отбросила альбом с показательными отчетами о процветании Фаруха. Да, нефтяным карликовым государствам живется совсем неплохо. А если заглянуть хотя бы в Африку или страны Восточной Европы?! Вот о чем стоило бы поговорить с мрачноватым Сиднеем Кларком.
С тихим звоном отворилась дверь кабинета. Склонившись в поклоне, перед Софи возник Хасан:
— Я решил, что вы работаете, и не хотел беспокоить. Здесь достаточно сведений, чтобы получить представление о нашей стране. А в спальне вас ждет багаж. Я велел доставить коллекцию лучшего салона дамской одежды. Не знаю, по вкусу ли вам модели Живанши? Надеюсь, что-нибудь мисс Флоренштайн подберет для обеда и дальнейшего пребывания в нашей стране.
— Я попала в долгосрочное заключение? Сколько вы собираетесь меня держать здесь? Вы, кажется, обещали предоставить мне телефон. Родители наверняка уже подняли панику.
— Не думаю. Графине известно, где вы находитесь и с какой целью. Прошу вас не волноваться — никакого преступления в этих стенах не совершается.
Он удалился, Софи возмущенно фыркнула и поспешила в спальню. Что бы ни случалось, вид хороших вещей способствует улучшению настроения. Когда у Софи что-либо не ладилось, она делала вояж по магазинам Парижа и покупала красивые платья, духи, сумки — все, на чем останавливался взгляд. Потом часть раздаривала — и это тоже приносило удовольствие.
Хасан постарался угодить гостье. Оставшееся до визита министра время Софи провела в приятнейшем занятии, расслабляясь в ванне и примеривая платья. О стране она знала уже достаточно, а лицо Мухаммеда Али-Шаха могла бы узнать в толпе столь, по ее мнению, похожих друг на друга арабов. Интересно, зачем она понадобилась этому господину? Неужели выпускницы факультета журналистики здесь ценятся так высоко, что предложение о сотрудничестве происходит на уровне премьер-министра?
К обеду Софи выбрала строгий костюм из светло-зеленого шелка, который очень смотрелся в огромной столовой, декорированной в золотисто-бежевых тонах. Шагнувший навстречу ей господин, очевидно, так же одевался у хорошего мастера. Складки головного платка живописно падали на лоб, придавая взгляду хозяина загадочность. Софи показалось, что министр с любопытством присматривается к ней.
— Рад приветствовать в своем доме мисс Флоренштайн. Прошу прощения за навязанный визит. Надеюсь, вы меня поймете, узнав причину моей настойчивости. — Склонив голову, он пригласил Софи к столу.
Беседа за столом носила абсолютно светский характер. Кухня, погода, государственные проблемы… Словно Софи прибыла сюда для подготовки репортажа о стране. За десертом, представлявшим набор традиционных восточных сладостей, напитков, экзотических фруктов в сочетании с привычным Софи мороженым, возникла многозначительная пауза.
— Благодарю вас, господин премьер-министр. Обед был великолепен. Надеюсь, беседа тоже не разочарует меня, — Софи выдерживала официальный тон. В чем бы ни состояли проблемы этого человека, он не имел права поступать с ней таким образом. Но затевать ссору и предъявлять ультиматум Софи не хотелось. Спокойно завершив десерт, она вопросительно посмотрела на хозяина. — Я готова выслушать ваши оправдания за несколько необычную манеру приглашать гостей, господин Али-Шах.
— Сейчас мы пройдем в садовую беседку, и я постараюсь быть откровенным в надежде, что вы меня правильно поймете, — Мухаммед улыбнулся ей с неожиданной для него теплотой.
Софи не могла не признаться себе, что ей все больше нравилось лицо и манеры араба. Министр не изображал из себя местного царька, не грешил восточным красноречием и хвастовством — образованный, интеллигентный человек, умело прячущий свою властность. Софи было бы трудно распознать в собеседнике жесткий характер, непреклонную волю и железное самообладание, если б она не видела его глаз — очень пристальных, глубоких, полных скрытой энергии. Именно так должен выглядеть глава государства, поднимавший слаборазвитую страну к вершинам цивилизации. И, кроме того, преодолевающий серьезные личные проблемы.
— У вас неспокойно на душе. — Софи удобно расположилась в кресле под сводами увитой вьющимися розами беседки.
— Вы проницательны. Догадаться нетрудно — я лишился жены, недавно умерла моя старшая дочь… Это очень плохой знак… Я надеялся, что легенды о проклятье, лежащем на роду моей умершей супруги, — вымысел, а прогнозы врачей ошибочны… Дело в том, что в роду Сирабии по женской линии передастся некое генетическое заболевание крови. К несчастью, у нас не родилось ни одного мальчика.
— Я полагала, что глава рода, особенно у вас, на Востоке, придает большое значение продолжению династии и заботе о наследнике. Другая жена могла бы произвести здоровое потомство.
— Я очень любил Сирабию. Она клялась, что сумеет родить сына, а я делал вид, что не догадываюсь о ее скорой кончине. Мы обманывали друг друга, стараясь сохранить иллюзию ускользающего от нас счастья.
— Вы еще молоды, господин Али-Шах. Гораздо моложе, чем я предполагала. Ваши личные проблемы будут решены успешно. — Она усмехнулась, засомневавшись, а уж не намерен ли этот человек сделать ей брачное предложение? Но почему?
— Софи, то, что вы сейчас услышите, не знает ни один человек, кроме моего личного врача. А он никогда не выдаст тайны — это означало бы его мгновенную смерть.
— О, умоляю! Я не хочу знать смертельных тайн.
— Вы должны, — Мухаммед значительно посмотрел на нее. — Кроме того, я убежден, что именно вы, Софи, никогда и никому не расскажете об услышанном… Я болен. Мне нельзя больше иметь детей.
— СПИД?! — ужаснулась Софи.
— Это заболевание имеет разные формы. В моем случае оно лишь грозит отразиться на моем потомстве. Я не хочу рисковать.
— Усыновите! Вы же можете устроить так, что даже граждане страны воспримут наследника вполне полноправным, даже если ваша предполагаемая супруга родит его от другого мужчины или в результате искусственного оплодотворения.
— Но у меня уже есть наследник. Настоящий, мой собственный… Настоящий Али-Шах.
— Интересно… Загадочная история… — задумалась Софи.
— Достаточно запутанная и таинственная. Но я нанял хороших профессионалов, и они выяснили кое-какие вещи… Двадцать шесть лет назад, когда наша страна состояла в дружеских отношениях с СССР, отец послал меня учиться в Москву. Я пробыл там только два года, потом вернулся в Кембридж. Фарух не пошел по пути социализма…
Но тогда я был очень молод и провел две недели на вилле у берегов Черного моря. Это был большой курорт для молодежи из СССР и дружеских стран. Там мы познакомились со Снежиной Иордановой. Она только что получила титул Королевы красоты Болгарии и прибыла на побережье с собственным фотографом… Ваша мать была потрясающе хороша собой… — Мухаммед улыбнулся. — Собственно, чтобы представить ее в то лето, вам достаточно посмотреть в зеркало.
— Мы очень похожи… Мама не говорила мне, что у нее был серьезный роман до замужества. Еще девочкой она влюбилась в друга своего отца и как раз в то лето стала его женой.
— У нас не было романа… Но была встреча, всего одна очень пылкая встреча… — Мухаммед печально посмотрел на Софи. — У меня есть основания полагать, что вы — моя дочь.
— Нет! Это ошибка, господин Мухаммед… Мой отец — Мирчо Лачев. Мама не стала бы обманывать меня. Кроме того, я родилась в апреле, а вы…
— Мы встретились в начале июня. Но документы о рождении можно подделать. Если твоя мать не хотела огорчать жениха… Если он не мог иметь собственного ребенка. Ведь это был уже не очень молодой человек. В общем, причин фальсифицировать события у госпожи Лачевой было достаточно. Но теперь…
— Уверяю вас… — Софи вдруг засомневалась. — Нет! Мама не смогла бы скрыть от меня обман.
— Мы встречались с графиней в Париже несколько лет назад. Я молил сказать мне правду… Мое состояние очень велико, я мечтаю о внуке… Софи…
— Господи! Я совершенно уверена, что вы ошибаетесь. Но как доказать это? Что я могу сделать для вас, господин Мухаммед? Я любила папу, но он умер, когда я была совсем маленькая. Генрих заменил мне отца… Это не значит, что я отказалась бы признать вас… Но… Есть же способы установить отцовство! Во всяком случае, исключить таковую возможность.
— Да. Я получил из мюнхенской клиники данные анализа крови графини, сделанные во время вторых родов. Теперь мне необходимо попросить вашего согласия на обследование… Только ведь это не самое главное. Даже доказав возможность нашего родства, я не мог быть уверен, что вы воспримете эту новость достаточно позитивно. Ведь вам придется взять мое имя и пройти юридическую церемонию по удочерению. Об этом, естественно, узнает мировая общественность и, прежде всего, граждане нашего государства.
— Хорошо. Давайте начнем с самого начала. — Софи нахмурилась. — Я не сделаю ни шага, пока не поговорю с мамой. Такие вопросы не решаются силой.
Мухаммед печально покачал головой:
— Снежина будет против обследования именно потому, что оно может оказаться в мою пользу. — Али-Шах наклонился и бережно взял руку девушки в свои сильные крупные ладони: — Как бы ни рассудил наши судьбы аллах, постараемся остаться друзьями. И, если тебе не трудно, девочка, называй меня просто по имени.