После недель торгов и споров родители соглашаются на морскую свинку. Но и ее я, оказывается, не заслужила. Дело в том, что я с парой друзей из секции («Какие они тебе после этого друзья?» — вопрошает мама) пропустила занятие по ушу. Вместо него мы ходили есть мороженое на игровую площадку моего бывшего детского сада. Там нас нашел мастер — площадку было видно из окна раздевалки. Потом он случайно столкнулся с мамой на улице и все ей рассказал. Покупка свинки не просто отложилась на неопределенный срок, но и вообще грозила сорваться. Чтобы искупить вину и заслужить свинку, мне пришлось пройти через сто назидательных внушений и сто раз пообещать, что я буду ходить на все занятия и участвовать в показательных выступлениях.
— Показательные одиннадцатого. Почему нельзя купить свинку в тот же день? — ныла я.
— У меня конференция, — отрезала мама.
— А двенадцатого?
— И двенадцатого тоже. И вообще, если некоторых прогульщиков что-то не устраивает, они могут обойтись без свинки.
— Все устраивает!
Разговор состоялся за месяц до назначенной даты, и каждый вечер я зачеркивала цифру в календаре.
Четырнадцатого июня после работы мама зашла за мной, и мы отправились в зоомагазин на Некрасова.
Полуподвальчик был ярко освещен потолочными лампами и лампами обогрева террариумов. В окнах шагали ноги прохожих. Одни на других стояли аквариумы с рыбками. Некоторые — с совсем простенькими, за пятьдесят рублей, но плавали и важного вида рыбы величиной с мою ладонь, презрительно смотревшие на нас сквозь толстое стекло аквариума. Были здесь и змеи, и попугайчики, верещавшие в дальнем углу. Прямо на полу стояли корма и кошачьи туалеты. Тем не менее в этом изобилии чувствовался порядок, а ловкая продавщица, весело оглядев меня, ответила на мамин вопрос:
— Идемте, свинки у нас у кассы. Вообще-то осталась только одна, но тебе понравится, — сказала она на ходу, обращаясь ко мне через плечо.
В самом деле, в клетке, выложенной сеном, шуршала самая лучшая на свете морская свинка: рыжая, с белыми носом и шеей. Мне показалось, что, увидев меня, она подмигнула.
— Нравится? — спросила мама.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова от счастья.
Вместе со свинкой нам вручили большую напольную клетку, две упаковки сена, поильник и несколько упаковок с кормом, включая вяленую морковь, к которой, как вычитала мама, свинки питают особую слабость.
— За своей Розитой будешь убирать сама, — строго сказала мама тем же вечером, увидев горы сена вокруг клетки, которые свинка успела разбросать.
— Я буду помогать, — сказал папа, прикручивавший расшатавшуюся полочку в книжном стеллаже.
— Ребенок должен нести ответственность за своего питомца, — напомнила мама, бросая на него сердитый взгляд.
— Ребенку всего восемь, — возразил папа, пробуя полочку на крепость.
— Потом обсудим. — И мама вышла из моей комнаты. Она считала, что детей с раннего возраста надо приучать к ответственности. Розита издала вслед ей переливчатую трель, похожую на звонок телефона.
И теперь, шесть лет спустя, мне снова пришлось идти в зоомагазин. В школе я соврала, что у меня болит живот, чтобы уйти с двух последних уроков и успеть к 14:06.
Когда я закрыла за собой дверь зоомагазина, звякнул колокольчик. Внутри все было меньше, чем я помнила. В прошлый раз магазин показался мне целым экзотическим миром: разноцветные рыбки, причудливые водоросли, жабы и змеи у озёрец, выложенных камушками. Сейчас же я заметила, что вода в аквариумах мутновата, пол мог бы быть почище. Жаб и змей больше не продавали. На месте террариумов стояли разнокалиберные аквариумы с ценниками. Внутри них лежали пластиковые коряги, водоросли, наборы камней и ракушек, тоже облепленные ценниками.
— Две коробки кошачьего, — раздался голос из глубины магазина, похоже, продавщица говорила по телефону. А потом громче: — Две коробки! Меня что, плохо слышно? Две коробки кошачьего и две для собак. Расчет безналичный. Да, нужна счет-фактура. — И после небольшой паузы, раздраженно: — Нет, адрес не изменился! Я у вас десять лет заказываю, а вы всё спрашиваете! До свидания! Что за бестолочи, — произнес голос, и телефонная трубка грохнулась о поверхность стола.
Я посмотрела на часы: 14:00. В магазине не было никого, кроме меня и невидимого продавца. Я подошла к кассе, но продавщица двигала ящики в подсобной комнате и меня не слышала. Свинок тоже не было, зато на их прежнем месте стояла точно такая же клетка, в которой в колесе, прикрепленном к стенке, бегали три песчанки. Увидев меня, они спрыгнули с колеса, подбежали поближе и заинтересованно вытянулись на задних лапах, ласково смотрели и подергивали носами.
— Вы что-то хотели?
Я подняла голову. Передо мной стояла та же женщина, только в прошлый раз ее волосы были огненнорыжего цвета, а сейчас — каштановые, с модно окрашенными прядками. Скорее всего, хозяйка магазина, догадалась я.
— Вообще-то нет, просто жду автобуса, а на улице холодно, — соврала я и удивилась, как легко мне в голову пришла идея с остановкой.
— Тогда я в подсобку пересчитывать товар, — сказала она, — если что-то заинтересует — зовите.
— Хорошо.
Она взяла со стола потрепанную тетрадь и исчезла.
Я прошлась до двери и обратно. Посмотрела время: 14:05. Прошлась еще раз, чувствуя, как немеют ноги и по телу разливается холод. Живот тут же отозвался болью, все острее и острее, по нарастающей, пока в глазах по краям, как на экране телевизора, не начали расцветать черные цветы. В зазоре между двумя аквариумами стояла табуретка. Я присела на нее, чтобы не упасть от оглушительных ударов сердца, перевела дыхание.
14:06.
14:07.
Живот и сердце немного успокоились, и я подошла к окну. За стеклом по оживленной улице Некрасова шли потоки машин. В супермаркет напротив входили и выходили люди. Никого похожего на нее.
Вернулась и села на стул.
14:10.
14:15.
Я закрыла глаза и медленно досчитала до ста.
14:17.
К Розите я потеряла интерес примерно через неделю, когда выяснилось, что она не любит сидеть на руках, не любит мыться и не отзывается на имя. Не слишком-то умное животное. Убираться в клетке вовремя я забывала.
— Во сколько твои мультики начинаются, ты не забываешь! — гремела мама, подметая щеткой сено вокруг клетки. Розита издавала нежные трели, когда она заходила в детскую, но маму это только сердило. — Распелась тут! — говорила она Розите.
— Давай я уберу, — всегда предлагал папа, если был дома.
— Обо всём вам надо напоминать! — Если она заводилась, успокаивать ее было бесполезно.
Где-то через месяц я случайно оставила форточку открытой на целый день, и к вечеру Розита зачихала. Утром она хрипло кашляла и в тот же день тихо умерла. Я была в ужасе. Это моя вина, я плохо о ней заботилась и недостаточно любила! Вечером папа забрал Розиту и похоронил на небольшом пустыре за каменной стеной на Радищева, где росли высоченные дубы. Иногда, проходя мимо, я вспоминала ее нежную трель.
— Автобус еще не пришел? — хозяйка подошла незаметно, и я вздрогнула так, что рюкзак упал с колен.
— Нет, но уже скоро, — ответила, поднимаясь.
— Сидите сколько хотите, — сказала мне она, перебирая стоявшие на полу пакеты с кошачьим туалетом.
Я села и смотрела, как она выставляет тяжелые пакеты елочкой вдоль узкого прохода.
14:20.
Она не придет. Я закрыла глаза.
— Вам нехорошо?
— Да, не очень.
— Может, хотите воды?
— Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду. — Я поднялась и ухватилась за лямки рюкзака.
— Посидите еще, а то еще упадете в обморок.
— Спасибо, я дойду до дома, тут недалеко.
Посидеть очень хотелось, но не было сил выносить сочувствующий взгляд и заботу этой женщины. Она вела себя так, как наши с папой знакомые, когда мама исчезла.
Я вышла из магазина в 14:25 и на ватных ногах, не оглядываясь, пошла домой, разгоняя черные цветы, расцветавшие перед глазами с каждым шагом.
Дома, поминутно проверяя время, будто это могло что-то изменить, слонялась по квартире, прибирая разбросанные вещи и каждый раз забывая, что хотела сделать, пока наконец не легла на кровать и не уснула.
Мне приснился старый детский страх: я сижу за столом за уроками, а за спиной тянет лапы невидимое чудовище. Нельзя ни обернуться, ни закричать — до того страшно. Меня разбудила хлопнувшая входная дверь.
Папа вежливо постучал в мою комнату, хотя дверь была приоткрыта:
— Нина, я дома.
Села на кровати, посмотрела на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. На щеке — красные полосы от подушки.
Папа на кухне разбирал пакеты с покупками. На них было название гипермаркета, куда мы ездили редко — слишком далеко. Заметив, что я рассматриваю пакеты, он сказал:
— Был на встрече рядом. Решил зайти, закупиться.
Папа складывал в морозилку упаковки пельменей и вареников, замороженные котлеты, колбаски, пиццу. Я достала из пакетов банан, надкусила кончик, почистила до половины.
— Пап.
— М?
— Мы с близнецами играем в одной команде в квесте. Ролевом. Про эльфов там и гномов.
Папа кивнул, ставя в холодильник йогурты.
— У нас должна была быть встреча. Мы получаем зашифрованные записки о месте и времени. Наш эльф-связной прислал эсэмэс, что встреча, допустим, завтра, в школьной столовой, в два дня. Но на встречу не пришел. Что мы могли понять не так?
— Место встречи было написано в тексте?
— Можно сказать.
— То есть вы точно знаете, что это столовая?
— Угу.
— А время?
— Тоже точно.
— Тогда, скорее всего, вашего эльфа кто-то перехватил по пути к вам. Орки, например.
Я молчала.
— Подожди. Ты сказала — эсэмэс? Во сколько вы его получили?
От подозрения у меня похолодели пальцы.
— Поздно. Кажется, около двенадцати. И оно было отправлено через интернет.
— Тем более через интернет. В эсэмэс-гейте могла скопиться очередь на несколько часов, и ты получила сообщение позже, после двенадцати. И дни перепутались. То есть встречу он назначил…