К сожалению, многие материалы ФСБ до сих пор засекречены. И потому особенно ценно свидетельство Арцыбушева, опытно знающего реальность тех лет: «Разве можно доверять следственным протоколам?! Я прекрасно знаю, как их делали. Например, меня или кого-то подследственного в шесть часов вертухай увёз в камеру, а следователь остаётся работать, и у него куча бланков допросов. Он задаёт вопрос табуретке, на которой я сидел: «А что вы скажете об этом?» А табуретка отвечает: «Он антисоветского направления». Следователь задаёт вопрос табуретке, табуретка отвечает, а он записывает то, что нужно следствию. Однажды следователь мне признался: «Ты знаешь, мы легко лишаем всех этих расстрельных верующих возможности канонизации очень простым образом». А я говорю: «Каким?» — «Мы их обливаем таким говном, что они веками не отмоются». Следователю во что бы то ни стало нужно было обвинить и расстрелять человека, ведь было гонение на Церковь».
Для богоборцев естественно изучать православных через прицел пистолета. А виноваты они или нет — это неважно. Тут презумпцию невиновности замещает презумпция виновности. До 1983 года нечто подобное было у католиков, и на комиссии по беатификации обязательно выступал «адвокат дьявола», выискивающий грехи у предполагаемых святых. Православию всегда был чужд такой подход. А недавно на конференции весьма уважаемый профессор сказал о работе Комиссии по канонизации: «Меня как раз устраивает, что комиссия избрала принцип презумпции виновности».
На практике и в публикациях это выглядит так. Известный всей России старец протоиерей
Николай Гурьянов в годы Великой Отечественной войны жил на оккупированной территории. А поскольку об этом периоде его жизни почти ничего неизвестно, то молодой, но бдительный автор как-то намёком даёт понять: а вдруг там что- нибудь было? Вдруг, например, он сотрудничал с немцами и выдавал им партизан? Нет, никаких обвинений не предъявлено — фактов нет. Всего лишь намёк: «А вдруг?» Но как же гадко потом на душе...
Вот ещё намёк: «А вдруг?» Почему это, рассуждает автор другой публикации, оптинского иеромонаха Тихона (Лебедева) выпустили из тюрьмы, в то время как арестованных вместе с ним монахинь посадили? Просто так, знаете ли, не выпускают! После этой публикации я, признаться, слегла, и душа изнемогала от страданий: да как же можно опорочить человека, не имея никаких доказательств? А поскольку в своё время я записывала воспоминания людей, знавших отца Тихона, то приведу хотя бы несколько фактов из жизни этого кроткого светоносного батюшки.
В Оптиной пустыни иеромонах Тихон пел на клиросе. Голос у батюшки был такой дивный, что приезжий московский митрополит забрал его с собою в столицу. А в столичном монастыре ели мясо, и нравы были вольготные. Отец Тихон сбежал оттуда. По дороге едва не утонул, провалившись под лёд, а в Оптиной на беглеца наложили епитимью, раздев до подрясника. Но отец Тихон был несказанно счастлив, потому что здесь, в его родном монастыре, было то благоговейное служение Господу, когда об оптинцах той поры говорили: «Они перед Богом на цыпочках ходят».
После разгрома Оптиной пустыни иеромонах Тихон три недели служил в церкви села Сабурово. Однажды Великим постом в храм вошли пятеро комсомольцев и, объявив о ликвидации церкви, повалили батюшку на пол и ногами жестоко избили его. Отец Тихон был красив от природы, и на фотографиях той поры можно увидеть его благообразное лицо с густой окладистой бородой. Так вот, комсомольцы-садисты выдрали батюшке бороду. То есть вытащили за бороду из храма и, издеваясь, таскали по двору, пока мясо не отделилось от костей. Потом полуживого священника дотащили волоком до железной дороги и забросили на платформу проходившего мимо товарняка.
Кроткий батюшка никогда не роптал и не рассказывал о своих мучениях. И когда монахиня Афанасия, родственница отца Тихона, удивилась, увидев его изуродованное лицо, он лишь отшутился: «А ты только что заметила, какой я урод? Да я ведь из-за этого не женился». А мучений на долю отца Тихона выпало немало. В 1928 году он настолько ослабел от голода, что уже не мог ходить. Было это в селе Дятьково Брянской области. И вдруг сынишка начальника милиции сказал отцу: «Папа, там такой хороший дедушка в сугробе лежит. А мальчишки издеваются над дедушкой и плюют на него. Души у людей нет!» А душа у людей есть. Приведу здесь высказывание одного старого монаха, заметившего однажды, что людям, верным Христу, Господь обязательно посылает своего Симона Киринеянина, помогающего нести неподъёмный крест. Так было и здесь. Начальник милиции выдал монаху-скитальцу паспорт и под видом родственника поселил у себя во дворе, в комнатке-пристройке к хлеву.
Храма в Дятьково не было, но была замусоренная обветшалая часовенка. Отец Тихон с двумя монахинями очистил часовню от мусора. И они уже начали служить здесь молебны, как их арестовали.
Тяжело больному иеромонаху Тихону было в ту пору семьдесят четыре года, и его выпустили из тюрьмы с формулировкой «по старости лет». Смею предположить, что начальник милиции заступился за своего жильца. Совестливый, похоже, был человек, потому что поселить у себя бездомного «попа», дать ему кров и пропитание — это был рискованный в те годы поступок, но люди совести были в России всегда.
* * *
Новые времена — новые песни. Боюсь ошибиться, но трагедии прошлого с годами утрачивают свою актуальность, и сострадание к жертвам репрессий исподволь сменяет тот «объективный подход», когда один православный журналист написал, например, что гонения на Церковь были исторически оправданы, потому что советская власть боролась против своих врагов — кулаков, капиталистов, дворян и духовенства. Всё так, если, конечно, не замечать того фарисейского спектакля, когда смиренных монахов, батюшек и мирян расстреливали за веру в Господа нашего Иисуса Христа, но ПОД ОФИЦИАЛЬНЫМ ПРЕДЛОГОМ — это государственные преступники, предатели и изменники Родины. «В СССР нет гонений на религию», — провозглашала на весь мир советская власть. И важно было убедить не только мировую общественность, но и собственный народ, что деревенского батюшку-простеца расстреляли не за веру Христову, а потому, что он враг народа и иностранный шпион. Расстреливали и отправляли в лагеря, как правило, по 58-й статье, вмещавшей в себя весь спектр преступлений против государства. И есть своё знамение в том, что в законодательном кодексе царской России 58-я статья — это чин венчания на Царство.
А под каким благородным предлогом уничтожали духовенство в годы изъятия церковных ценностей: в Поволжье голод, тысячи трупов лежат вдоль дорог, а зажравшиеся попы-миллиардеры не желают помочь! Не буду цитировать секретное, но уже широко известное письмо Ленина с требованием расстрелять как можно больше духовенства под предлогом борьбы с голодом, и при этом организовать пропагандистскую кампанию так, чтобы вызвать сочувствие народа к большевикам, пламенно радеющим о спасении голодающих. Достаточно посмотреть газеты тех лет, чтобы понять, как у народа-богоносца могли появиться дети вроде тех комсомольцев, что выдрали бороду старику- священнику. Рядом с фотографиями умирающих от голода детей непременно помещали карикатуры на зажравшихся и отвратительно жирных попов, а Святейшего Патриарха Тихона газеты называли «людоедом». Но вот факты, о которых умалчивали. После воззвания Святейшего Патриарха Тихона о помощи голодающим только с 19 по 23 февраля 1922 года (всего за пять дней!) Церковь собрала около девяти миллионов рублей, не говоря уже о вагонах продовольствия, отправленных в голодающие губернии. А вот итог многомесячной кровавой кампании по изъятию церковных ценностей: собрано 4650810 рублей 87 копеек. Никаких миллиардов у Церкви, естественно, не было, а в отправленных на переплавку окладах с икон главной ценностью было не дешёвое по тем временам серебро, но художественная работа мастеров. Сколько шедевров, как отмечают искусствоведы, тогда погибло! Из награбленных по храмам денег для помощи голодающим выделили всего миллион, остальное ушло на нужды партийной элиты. Особенно «трогательна»», на мой взгляд, такая подробность: в сентябре 1921 года (в разгар голода!) ЦК РКП (б) выделил 1,8 миллиона рублей золотой валюты для закупки в Канаде кожаного обмундирования для чекистов. Возможно, именно в этих новых кожанках они и вершили то страшное дело, когда с 1921 по 1923 год было репрессировано 10 тысяч человек в основном духовного звания, а из них 2 тысячи человек — каждого пятого! — расстреляли.
* * *
«Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10; 28). Так вот, об искушениях, убивающих душу и само желание жить. Прихожанин нашего храма чуваш Миша рассказал однажды о той трагедии, когда его предки-язычники уже утратили веру в языческих божков, но ещё не знали Христа. И жизнь во мраке безверия была настолько невыносима, что они уходили в лес, ложились на землю и добровольно умирали от голода. Чуваши выстрадали свою веру, как и многие из нас. И если я сознательно не называю имена авторов упомянутых здесь статей, то лишь потому, что это тоже тоска по святости и та ревность о благочестии, что принимает порой болезненный вид.
Путь ко Христу — всегда крестный путь. И я не раз наблюдала такое явление: живёт человек в грехе, не веруя в Бога, и живёт преспокойненько. А после крещения начинается такая духовная брань! Вот и на меня после крещения обрушились такие скорби, что временами казалось — я больше не выдержу. Рассказала я о своих бедах архимандриту Иоанну (Крестьянкину), и он написал мне в письме: «А я ведь вас призову к подвигу — идти дальше за Христом, идти по водам, одной верой преодолевая скорбные обстоятельства жизни своей». Признаться, мне показалось лестным сравнение с апостолом Петром, дерзнувшим ходить по водам. А недавно гостил у меня знакомый батюшка. Прочитал он письмо архимандрита Иоанна и вдруг сказал:
— Да, наше время — это хождение по водам в эпоху бурь. Мир напояет ныне душу таким ядом, что кто-то, вижу, отошёл от Церкви, кто-то тонет в пучине уныния. И мы уже не слышим голоса