Я вытащил из саквояжа две тетради. Эгельманн мельком глянул на них, и снова колючий взгляд впился в меня.
– Не думал, что у нас настолько разные представления о понятии «хорошо».
Тон, которым это было сказано, заставил усмехнуться. Томас прошел к столу, вынул из ящика небольшую плоскую бутылку и отвинтил крышку, выпустив на волю запах виски.
– Пейте. – Он резко, почти зло протянул бутылку мне. – Вам не помешает.
Напиток обжег горло, прогоняя холод и даже немного притупляя боль. Начальник Скотланд-Ярда взял тетрадь с переводом и начал пролистывать. Иногда глаза задерживались на каких-то строчках, но лицо хранило равнодушное, даже брезгливое выражение.
– И ради этого он… – пробормотал Эгельманн и осекся. Вернув дневник на стол, он наклонился. – Вам лучше?
Это прозвучало уже не так раздраженно. Я посмотрел ему в глаза и кивнул, он облегченно улыбнулся, но тут же опять нахмурился.
– Не дурите больше. Мне не трудно выделить вам в помощь пару человек. Вы даже не представляете, как ваш отъезд все взбаламутил. Мы тут себе места не находили!
Он забрал бутылку, прилично хлебнул и поставил на стол. Вернувшийся констебль принес медикаменты и поспешил ретироваться. Проводив его рассеянным взглядом, Томас глянул на часы и негромко сказал:
– Мне звонил мистер Моцарт. Он хочет встретиться.
– С вами?
– Сказал, с нами. Через двадцать минут пришлет экипаж. Но вы можете не ехать, я солгу ему, что не застал вас.
– Томас. – Когда он приблизился, я встал и положил руку ему на плечо. – Вы настолько плохого обо мне мнения? Думаете, я отпущу вас на встречу с таким человеком? В разведку так не ходят.
Поединок взглядов продлился лишь несколько секунд. Томас сдался, хмыкнул и нервно, по-мальчишески взъерошил себе волосы.
– Что ж, спасибо. Тогда следует заняться вашей раной сейчас. Помочь?
Отказавшись, я снял плащ, расстегнул жилет и принялся за рубашку. Рука слушалась неважно; Эгельманн с пристальным вниманием наблюдал за мной, будто ожидал, что я в любой момент потеряю сознание.
– Вы точно можете ехать?
– Не сомневайтесь. – Кивнув, я отвинтил пробку от пузырька с йодоформом. – Это даже несерьезно для рубящего удара. Крови много, но ничего не задето. Главное – перевязать. Медики в поезде сделали это ужасно, но я благодарен уже за то, что они предварительно все промыли.
Я начал избавляться от бинтов; в одном месте они присохли, в другом наоборот, по-прежнему были сырыми. Кривясь от боли, я наконец освободил рану и окинул взглядом. По-хорошему ее следовало промыть еще раз, прежде чем заново обрабатывать, но времени не осталось. Йодоформ отвратительно жегся. Я привычно стиснул зубы, утешаясь тем, что если бы требовались швы, было бы хуже.
– Давайте все же помогу. – Эгельманн взял бинты, и я благодарно протянул ему руку. – Удивительно, как философски вы к такому относитесь, на гражданской-то стороне.
– К увечьям? – уточнил я. – Свыкся. Вы, наверное, за службу столько раз были ранены, что тоже привыкли видеть их?
– На себе – да, – сухо отозвался он. – Но когда кто-то, кого ты записал в друзья, истекает кровью, тут не привыкнешь. Особенно, если друзей особо нет.
Он закрепил повязку и отступил. Сделал новый глоток из бутылки с виски, протянул мне и нервно, но добродушно подмигнул.
– Подобная сентиментальность не положена шефу полиции, но я действительно рад, что вы живы. Одевайтесь, нужно спускаться.
Я накинул на плечи рубашку. Томас глянул на болтавшийся на шнурке тигриный клык.
– Все еще приносит удачу?
– Вполне.
– А это приносит удачу мне. – Он снял со стены тускло блеснувший тальвар.
Когда мы вышли, за воротами уже ждал экипаж, запряженный двумя серыми лошадьми. Заметив нас, возница помахал, и мы приблизились. Томас распахнул дверцу, серебрившуюся каким-то гербом, и обернулся.
– Уверены, Артур?
– Уверен. В конце концов… Гильгамеш и Энкиду ведь совершили пару подвигов вместе, прежде чем умереть?
Он рассмеялся. Возница хлестнул лошадей; экипаж сорвался с места. На город снова опускался густой туман.
Лечь днем оказалось плохой идеей. Растревоженные бессонной ночью мысли никак не хотели покидать меня. Я проворочался в постели где-то полчаса и встал; голова гудела, как старый чайник, и я уже понял, что сон сегодня обойдет меня стороной. Одевшись, я подошел к окну и окинул взглядом облачное небо. Пожалуй, стоило прогуляться, может, зайти куда-то перекусить: кажется, в последний раз я ел что-то вчера днем. Еще хотелось навестить Лори. Это я и решил осуществить прежде всего.
Выйдя из омнибуса у знакомого дома, я впервые обратил внимание на чердачное окошко-розетку из мелких цветных стеклышек. Это удивило меня: не подходило строгому, даже временами чопорному Нельсону. Поднявшись по ступеням, я постучал.
– Иду! – прозвенел женский голос. – Нет, бегу, бегу!
Мелкая, быстрая семенящая поступь не напоминала хромающие шаги Лори. Дверь распахнулась. На пороге стояла Пэтти-Энн, маленькая сестра Нельсона, – черноволосая, с усыпанным родинками лицом. Она широко распахнула синие глаза.
– Ой… полиция? – Взгляд переместился на цветы в моих руках. – С букетом?..
– Я не на службе, – поспешил успокоить ее я, уже жалея и об опрометчивой покупке нескольких белых кустовых роз, и о том, что надел форму. Ничего другого, пригодного к ношению в такую хмарь, у меня просто не было. – Я хотел бы увидеть Лоррейн.
Девушка задумчиво поправила толстую длинную косу.
– Ее нет. Они с моим братом уехали.
– Вот как? – Я постарался скрыть разочарование. – Что ж, спасибо. Возьмите. – Я отдал ей букет. – Передайте, пожалуйста, что я…
– Подождите! – Она сдвинула брови. – Не уходите! Они, может, скоро вернутся. Лори будет вам очень рада.
– Я не…
– И вид у вас какой-то больной! – Короткие пальчики уже схватила меня за рукав. – Давайте вы со мной пообедаете, не люблю есть одна! А потом я вам заварю чая с шиповником, я привезла сушеные ягоды! Из Вены!
Я сконфуженно попытался отказаться:
– Совсем не нужно…
– Мистер Соммерс! – Она широко улыбнулась. – Над городом летают страшные корабли, моего брата и его невесты-детектива нет дома, и я одна боюсь! Как полицейский вы обязаны меня защитить. И попробовать мою телятину и куриный суп.
Невеста? Захотелось немедленно уйти. Но я нашел силы рассмеяться и кивнул.
– Что ж, придется исполнять свой долг.
Просияв, Пэтти втянула меня в коридор. Я снял мундир, повесил и вслед за ней прошел в большую кухню.
– Здесь есть что-то среднее между гостиной и столовой. Но мы вечно толчемся тут, хотя, может, это неплохо, – оживленно сообщила она. – И готовить тут здорово, Австрия намного более отсталая страна, там и плитку-то нормальную не найдешь…
Я рассеянно кивнул, продолжая думать о Лори.
– Куда уехала мисс Белл?
– Они в Блумфилде, так брат сказал мне утром. Наверное, Лори вам говорила, это городок, где она училась.
– Да…
– Сходите, вымойте руки, по коридору направо.
Когда я вернулся, на столе уже стояли тарелки и лежали приборы. Букет в небольшой вазе был здесь же.
– Почему вы такой расстроенный, мистер Соммерс? – спросила Пэтти, садясь напротив меня.
– Просто Дин.
– Хорошо. Дин.
– Не обращайте внимания, трудная ночь.
Она кивнула. Некоторое время мы ели молча. Поглядывая на девушку, я чувствовал, что она хочет что-то сказать, но не решается. Наконец она подняла глаза.
– Вы тоже к ней неравнодушны, да?
Повисла тишина. Я не знал, что ответить, не думал, что вопрос будет в лоб. Я забыл, что в мире аристократов подобные разговоры ведут за тарелкой супа, с таким же непринужденным видом, с каким говорят о погоде и политике. Пэтти потупилась.
– Простите. У меня нет никакого такта. Просто мой брат и она…
– Они действительно помолвлены? – выдавил я.
Она натянуто улыбнулась.
– Я поспешила. Но я очень хотела бы надеяться, хотя прошло мало времени.
Я кивнул и поспешно произнес, надеясь сменить тему:
– Вы чудесно готовите.
– Спасибо, давно этого не делала. Муж был против. – Она отставила пустую тарелку и вытерла губы салфеткой. – Слушайте, Дин, что вы теперь будете делать?
– О чем вы?
– О Лори. – Она быстро смяла салфетку. – Поймите меня правильно, она…
– Не понимаю. – Я в упор взглянул на нее. – Мы с мисс Белл друзья. И останемся ими, даже если… когда… она выйдет замуж за вашего брата. Но если вы полагаете, что я попытаюсь отговорить ее от такого решения, то вы совсем меня не знаете.
Она вздохнула, как мне показалось, с облегчением. Стало противнее.
– Поверите или нет, – снова с усилием заговорил я. – Никогда не уводил чужих невест. Нет такой привычки.
Пэтти нервно усмехнулась и вдруг похлопала меня по руке.
– Вот и славно. Вы еще найдете свою леди. Я вот была замужем целых шесть раз.
Она выглядела юной, совсем девочкой – может, из-за полноты, может, из-за маленького роста. Но шесть обручальных колец на тонкой цепочке доказывали, что она не врет. Как и стерильный тон, которым она говорила о чужих чувствах.
– Никогда бы не подумал.
– А вот такая я! – Она засмеялась уже искреннее и встала. Я окликнул ее:
– Пэтти, скажите мне одно. Лори… счастлива?
Я не был уверен, что могу задавать такие вопросы. Слова вырвались сами, и я знал, что услышу не то, на что смутно и подло надеюсь. Наклонившись, Пэтти понюхала розы – с рассеянным и задумчивым видом, трогая пальцами лепестки. Наши глаза встретились вновь.
– Им хорошо вместе. Могут убить друг друга, но им хорошо. Правда. Думаю, это счастье. У меня… давно так не было.
Она поправила ворот и задела цепочку с кольцами – они звякнули, ударившись друг о друга. Звук показался мне неожиданно громким. Я встал и, надеясь, что ничем не выдал того, что меня обуревало, произнес:
– Это все, что я должен знать. Мне пора, спасибо за гостеприимство.