Ступени потеряли четкость, и она поняла, что плачет.
Когда Нина, испуганная, на грани истерики, закричала что-то в ответ Марку, Адам подавил в себе импульс взобраться наверх, к сестре. От страха Нина едва удерживается на канатах, его спешка может довершить то, что не вышло у Марка.
Выкрики Марка и ответы Нины затихли, и Адам позвал сестру. Она его услышала и, самое главное, поняла, что он говорит.
– Спускайся ко мне, не бойся. Он ничего нам не сделает. Спускайся, Нина. Они выше нас, мы можем сбежать.
Он старался говорить так, чтобы его слышали Нина и Тамара, но не Марк. Канаты задергались – Нина продолжила спуск. Адам, отклонившись в сторону, смотрел вверх. Кажется, за Ниной спешила Тамара. Отлично. Тень в самом верху, которая могла быть головой Марка, исчезла. Как и рассчитывал Адам, Марк не решился атаковать их. Он не знал, что с ними нет Дианы, но даже знай он об этом, Адам был уверен, что стрельбы бы не было: Марку нужна не только Диана, хотя бы ради брата, вернее ради собственного спокойствия, когда Борису тоже понадобится женщина.
Адам вытянул руку, коснулся Нининой стопы, почувствовал, как сестра вздрогнула.
– Это я, не бойся, – он погладил ее ногу. – Давай, не задерживайся.
Он перебирал руками, спускаясь ниже. Сестры, не останавливаясь, следовали за ним. Время пошло.
Адам суматошно размышлял, что делать. Марк и Борис наверняка обгонят их по маршевой лестнице и снова займут позицию, не дав им спуститься. Адам отгонял мысли о Диане. Он что-нибудь придумает, но позже. Сначала надо увести сестер из лифтовой шахты, они тут слишком уязвимы, ситуация не в их пользу.
Адам остановился, дожидаясь Нину и Тамару. Наконец, он коснулся ее ботинка.
– Нина, я спущусь очень быстро, так что не бойтесь. Надо пробить какую-нибудь дверь, выбраться отсюда.
Нина что-то пробормотала, и Адам принял это как согласие. И заскользил по канату вниз, быстро-быстро перебирая руками. Какое счастье, что он подумал о перчатках заранее, эта мелочь могла все испортить.
Понять, насколько он спустился, в какой части Башни находится, было сложно, в любом случае фора во времени на стороне врага. Обнаружив напротив себя дверь – выход из шахты, Адам остановился, быстро привязал себя к тросу веревкой, на всякий случай, попытался раскачаться, чтобы дотянуться до уступа перед дверью. Сестер он не видел, оторвался от них прилично, хотя дрожь канатов от их движения ощущалась и здесь.
После трех попыток Адам зацепился за уступ. Он выдержал паузу, настраиваясь, восстанавливая силы, достал из-за пояса топор, перехватил его, примерился. Когда он начнет стучать, он выдаст Марку и Борису свое местоположение, но выбора не было.
Выдохнув, как перед прыжком с высоты, Адам нанес первый удар. Узкая щель, появившаяся в результате удара, ослепила его, и Адам зажмурился. Он нанес второй удар, третий. Щель расширилась.
Сверху завизжала Нина. Адам вскинул голову, и до него донеслись удары в одну из дверей сверху, наверное, в одну из тех, которые он пропустил ранее. Мутный свет проник в лифтовую шахту, но увидел Адам немногое. Нина закричала. Адам хотел позвать ее, успокоить, но осознал, что противник – Марк или Борис – пробил дверь в соседнюю лифтовую шахту – она располагалась за сетчатой оградой, параллельная той, где находились беглецы. Противник ошибся, перепутав лифтовые двери. Адам не стал выдавать себя криком. Нина и Тамара, хоть и в панике, продолжали спуск, находясь примерно на той высоте, что и враг.
Удары прекратились, чтобы возобновиться в соседнюю дверь. Под них подстроился Адам, пробив в двери брешь, достаточную, чтобы протиснуться не только сестрам, но и самому. Он вскинул голову, чтобы позвать сестер, но опоздал.
Противник пробил дверь в очередную шахту и на этот раз угадал. В световом пятне появилась чья-то голова. Не только Нина, но и Тамара уже преодолели эту отметку – они оказались ниже пробоины. Адама от них отделяли не более двух десятков метров, возможно, чуть больше, у них были все шансы выбраться из шахты до того, как Марк или Борис спустятся в эту точку по маршевой лестнице.
Если бы не этот вопль, который Адам уже слышал раньше.
За мгновение перед этим непостижимым звуком Адам услышал невнятное ругательство, зловещий смешок и понял, что это Борис. Раздался вопль, и Адам, оглушенный, свалился бы, если б не веревка.
Он зажал уши руками, но, несмотря на боль, убрал их, чтобы схватиться за канат. Падения не случилось, но Адам оказался на несколько метров ниже пробоины в двери. Ему было достаточно считаных секунд, чтобы восстановить прежнюю позицию, если бы не падение Нины. Она была ближе к Борису – неужели это он кричал? – и вопль ударил по ней сильнее. Девочка разжала руки, полетела вниз. Веревка, которой она была привязана, ослабила скорость, и, поравнявшись с Адамом, она на секунду зависла – веревки переплелись. Чтобы разорваться – перетерлась именно веревка Нины. Девочка снова полетела вниз, но успела схватиться за канаты, завывая не только от страха, от боли – ей поранило тросом руки и щеку. И все-таки она оказалась ниже Адама метров на пять-шесть, который едва удержался после столкновения с сестрой.
Тамара зависла на прежнем месте, где и застал ее вопль. Скрючившись, зажимая уши ладонями и одновременно держась каким-то нереальным способом на канате, Тамара застыла, напоминая кокон, и на зов Адама не откликнулась – она ничего не слышала.
Адам позвал ее снова, опять без результата. Он почувствовал, как душу захлестывает волна отчаяния: Дианы рядом нет, одна сестра застыла вверху, вторая – под ним. Обеим нужна помощь, но, двинувшись к одной, Адам оставлял без помощи другую. Непозволительно долго он решал, в какую сторону двинуться, и при этом старался следить за отверстием, которое пробил враг: непроизвольно он ждал, что вопль повторится. К счастью, ничего не происходило. Наверное, Марк и Борис помчались вниз по маршевой лестнице.
Адам решился, спускаясь к Нине.
– Тамара! – закричал он. – Спускайся! Быстрее!
Одновременно с этими криками Адам достиг всхлипывающей Нины, изогнулся, коснувшись рукой ее головы, погладил ее.
– Держись, я перелезу тебя. Надо пробить еще одну дверь.
Он опустил ноги, но Нина внезапно замахала рукой – попыталась отбиться.
– Хорошо, хорошо, не буду. Тогда спускайся ты.
Несмотря на всхлипы, Нина послушалась, медленно, неуклюже начала спуск. Дважды она приглушенно вскрикнула, и Адам догадался, что она повредила руки, несмотря на перчатки. Сейчас он не мог ей помочь.
– Терпи, моя хорошая, терпи.
Они поравнялись с очередной дверью, и Адам попросил Нину остановиться. Он уже приготовился достать рукой уступ под дверью, когда снаружи в эту дверь нанесли удар. Адам застыл, растерянный, не понимая, как быть на этот раз, и не веря, что Борис – или это был Марк – так быстро выбрал именно ту дверь, за которой и оказался Адам с сестрой.
– Уходи! – сказал он Нине, и та продолжила спуск.
Адам поспешил следом, хотя оставлял Тамару одну. Щель, достаточная, чтобы протиснуться, появилась слишком быстро, и тень Бориса приглушила смутный поток света.
– Стоять! – крикнул он.
Адам вскинул голову.
– Не вздумай орать! Ты убьешь Нину! Она упадет!
Пауза. Борис размышлял. В руках он держал арбалет со стрелой на тетиве.
– Выбирайтесь сюда! Или я вас перестреляю!
И снова Диана поддалась импульсу, когда решила выбраться на площадку антенной части. Чуть ниже ее по-прежнему глумился Марк, но в его криках проскальзывали раздражение и злоба. Он по-прежнему не знал, кого из беглецов он преследует.
Она вышла на второй площадке – более четырехсот пятидесяти метров высоты – и осознала, что критический момент вот-вот наступит. Решетчатые площадки не могли скрыть человека, и стоит лишь Марку выйти наружу, он увидит сестру. Кардинально ничего бы не изменилось, продолжай Диана подниматься внутри антенной части Башни – еще две площадки и пятьдесят метров, и прятаться все равно будет негде.
Прижимаясь спиной к стене, Диана отодвинулась от проема двери как можно дальше. Руки ее дрожали, когда она перехватила ружье: готова ли она поставить свободу против жизни родного брата? Или он погибнет, или… ее-то он не убьет, но не станет ли отсутствие Дианы почти такой же смертью для Адама?
Она вспомнила слова матери о продлении рода, и это в такой момент, когда суматошная мысль не смогла бы, казалось, ни за что зацепиться! В тот день был пик болезни, редкий случай, приключавшийся по разу с каждым из Семерых Рожденных в Башне. Один за другим они переболели болезнью, которой и названия родители не дали. Высокая температура, рвота на начальной стадии, потоотделение, угрожавшее высушить тело, как тараньку, слабость, головокружение. Диана переболела одной из последних, и страх того, что она умрет, был несильным: по опыту других полагали, что она выкарабкается. И все же Анна сидела над ней, не отходила. Всегда могли быть исключения, и ребенку было плохо, он нуждался в чьем-то присутствии. Когда, прижав к себе, мать качала Диану, что-то напевая, она прервалась и зашептала:
– Ничего, ты поправишься. Ты должна вырасти и стать матерью, это самое главное в жизни женщины, что бы кто ни говорил. Самое главное. Но для тебя может быть только Адам, для Адама – ты. Без тебя и ему не стать отцом. Дети – ваше продолжение, без детей нет смысла. Зачем мы пришли в Башню, если наши дети не родят своих детей? Такого не может быть! Вы подрастете, родите своих детей, они – своих.
Возможно, Анна говорила не столько Диане, сколько себе: она себя успокаивала, полагая, что в горячке ее дочь вряд ли что-то поймет. И Диана поняла не многое, но кое-что запомнила. Утверждение насчет детей. Они – продолжение.
Осознание истинного смысла услышанного в детстве пришло лишь сейчас, в этот критический момент. И в то же время Диана помнила, как та же мать говорила ей, что убить родного брата – великий грех, который перейдет, как нечто материальное, на детей. Это нечто будет подобно заразе портить сначала твою жизнь, позже – жизни твоих детей. Как же быть? Что выбрать?