Что-то вывело ее из этой задумчивости. Тамара оглянулась, уверенная, что ее смена закончилась и Адам предлагает ей вернуться в гостиную. За спиной никого не было, из гостиной пентхауса слышались приглушенные голоса Дианы и Адама. Никто ее не звал, хотя уже смеркалось. В чем дело?
Тамара присмотрелась в даль, вскочила. Что-то смутное маячило далеко между домами, и, кажется, оно двигалось. Тамара схватила бинокль, приложила к глазам. Она различила лодку, но расстояние было приличным даже для бинокля, мешал поблекший дневной свет – лодка находилась в тени одного из домов.
Тамара не рассмотрела сидящих в лодке, даже не поняла, двое их или трое, и лодка исчезла из поля зрения. Она видела Марка? Он их нашел? Она не была в этом уверена, но убеждала себя, что иных вариантов просто нет. Наверное, это Марк, кому тут быть?
– Ты что-то увидела?
Тамара вздрогнула, оглянувшись. На пороге стоял Адам. Тамара быстро отступила, наверное, слишком быстро.
– Нет, ничего. Показалось… – она положила бинокль, пытаясь не смотреть на Адама, и чтобы это выглядело естественно. – Надоело здесь торчать и пялиться вдаль. Башни все равно не видно…
Адам похлопал ее плечу, взял бинокль.
– Ступай, отдохни. Моя очередь.
Тамара кивнула, вышла. Иногда ей казалось, что Адам что-то подозревает, так странно он смотрел на нее, в эти моменты появлялся безотчетный страх. Что будет, если Адам все поймет? На пороге она оглянулась. Адам рассматривал в бинокль окрестности, он даже не присел в кресло. Что, если он заметит лодку? Рано или поздно она окажется между домами, которые ее сейчас скрывают. Оставалась одна надежда: лодку скроет темнота, подступающая ночь. Тамара ничего не могла изменить и через силу вышла из спальни – она рисковала, что Адам догадается, что она кого-то видела, но не призналась ему.
В гостиной Диана рассматривала исписанные цифрами и буквами листки, поглаживая лежащую рядом Нину по спине.
– Устала? – Диана не подняла головы.
– Надо бы ноги размять… Пройдусь.
– Далеко не уходи.
– Угу.
Перед тем как покинуть пентхаус, Тамара достала из своего рюкзака вещицу, о которой не знали ни Адам, ни Диана. Фонарик. Он еще должен работать.
Спустившись на два этажа, Тамара поспешила к окну, всмотрелась. Стекол здесь не было, меньше риск отсвета, который заметит Адам. Видимость стала хуже. То, что надо. Тамара достала фонарик, вытянула с ним руку. Включила.
Фонарик выпустил луч света. Работает! Тамара выключила свет, включила. Повторила. Только бы это был Марк, там, в лодке.
10Ловушка
Марк смотрел на Стефана, скрючившегося на дне лодки, и никак не мог сосредоточиться на чем-нибудь другом: например, на домах, мимо которых они проплывали, на небе, с помощью которого можно уловить приближение бури.
Стефан поглощал его внимание. Марк чувствовал себя необычно: он не мог определить свое отношение к Стефану ясно и четко. Он по-прежнему его ненавидел, презирал, по-прежнему ощущал желание двинуть ему по ребрам, но сейчас к этому примешивалось что-то еще, и Марк не мог определить что. Он знал одно: раньше этого не было.
Когда в «Космосе» Стефан в бессознательном состоянии прополз к стене, начертил невидимые стрелки, Марк почувствовал… Это было нечто отдаленно напоминающее страх. Марк с удивлением признал, что раньше ничего не боялся, ему это неведомо. Позже, когда страх иссяк, Марк подумал, что свою роль сыграла темнота, тишина, нарушаемая плеском мелких волн о стены громадного здания. Но не это было главным. Марка поразило, что кто-то, пусть даже идиот Стефан, в силах, не проснувшись, совершать некие действия, которые реальны лишь в сознательном состоянии.
Стефан спал. Марк рассматривал пол, на котором несколько минут назад Стефан чертил стрелки, как если бы надеялся увидеть реальные следы. Их не было, но Марк отчетливо помнил, как Стефан, прочертив одну стрелку, чертил следующую, пока его голова не уперлась в стену.
Что это означало? Ответ на вопрос, который выбивал из него Марк? Или так выходило безумие Стефана перед тем, как он, изможденный, отключится и заснет, как все нормальные люди? Марк не знал этого, он никогда ранее не дожидался окончания прострации Стефана, но склонялся к тому, что – волей-неволей – получил ответ на самый главный вопрос: куда направились беглецы?
Утром, когда Стефан проснулся и увидел смотревшего на него Марка, он затрясся. Он пытался справиться с собой, тем более Марк не кричал, не бил его, но тщетно. Марк понял, что должен убедиться. Кто знает, что делал Стефан ночью, прогулявшись на карачках по комнате, сам он этого наверняка не вспомнит.
Марк присел рядом со Стефаном, улыбнулся. Стефан затрясся сильнее. Борис еще спал.
– В глаза смотри, Стефи. Вот так, – Марк почувствовал, что лишние секунды молчания лишь облегчат ему дело. – Скажи, куда они направились? Ты же знаешь.
У Стефана вырвался стон, он закрыл лицо дрожащими пальцами. Ударом ладони Марк сбил эту хилую защиту.
– Не закрывай глаза. – Пауза. – Куда же? Я понимаю, ты не можешь говорить, таким уж ты уродился… Но ты можешь нарисовать… стрелку.
Марк вытащил кусок мела, сунул Стефану под нос. Глаза у того расширились.
– Нарисуй стрелку, просто покажи направление, куда они дали деру.
Стефан всхлипнул, зажмурился, качая головой, из уголка губ потекла слюна. Марк усилием воли сдержался, несмотря на желание вмазать ему по лицу.
– Спокойно, спокойно. Ты не предатель, наоборот, ты сделаешь хорошее дело, поверь. – Марк приблизил свое лицо к лицу Стефана вплотную. – Если я найду их после долгого перерыва, а я их все равно найду, я убью их всех, медленно, мучительно, они будут орать несколько дней. Особенно плохо придется твоим сестрам, Стефи. Если ты мне поможешь и я найду их быстро, я… никого не убью. Я буду жить с ними, они будут сытые и счастливые. Обещаю, что никого не трону. Их жизни зависят от тебя. Но… не вздумай меня обмануть.
Марк едва сдерживался. Чтобы говорить спокойно так долго, ему пришлось связать свои эмоции так, что в случае взрыва его мощь окажется слишком разрушительной. Марк опасался, что просто-напросто убьет этого недоделанного урода.
Стефан всхлипывал, качая головой, и Марк отпрянул, чтобы не ударить его, швырнул в него мелок.
– Нарисуй стрелку! Не то я найду твоих сучек-сестер и покромсаю их!
Борис проснулся, вскинул голову, в панике вскочил. Даже увидев перед собой Стефана и Марка, Борис не успокоился.
Стефан повалился на пол, пытаясь подхватить мелок, удалось ему это лишь с четвертой или пятой попытки. Неловко сжав грязно-белый кусочек, Стефан нарисовал стрелку, потом еще одну и еще. Мелок раскрошился у него в пальцах, но Стефан продолжал чертить стрелки, пока Марк пинком не отбросил его в сторону.
Стефан судорожно хватал воздух, глядя в потолок, Марк сравнивал направление с тем, которое Стефан указывал ночью. Направление оказалось идентичным. Марк прошел к окну, выглянул, прикинул направление относительно Башни. Куда же они направились? В определенное место или это лишь бегство куда придется? Он попытался найти в прошлом какие-то намеки на ответ, но ничего не вспомнил. И пришел к выводу, что надо пуститься в погоню, там видно будет, в пути все встанет на свои места.
Когда они преодолели «озеро» и Марк, разглядывавший тускнеющий вдали шпиль Башни, оценил расстояние примерно в пять километров, может, чуть меньше – немыслимое ранее расстояние, – он понял, что нужно еще раз взяться за Стефана. Тот подрагивал на дне лодки, глаза невидяще смотрели в небо. Марк склонился к его лицу.
– Стефи? Куда нам дальше? Надо убедиться, что все правильно.
Стефан не отреагировал на обращение.
– Не вынуждай меня делать тебе больно. Куда? На, возьми, представь, что это мелок, – Марк вложил в руку Стефана мелкий камешек. – Начерти направление на дне лодки. Не вынуждай меня…
Марк с силой сжал Стефану лодыжку. Марк подумал, что это не подействует, но заметил слезу на щеке Стефана. Тот медленно приложился камешком к дереву днища. Стрелка, которую он «начертил», указывала в прежнем направлении – по прямой. Марк посмотрел вдаль, на Стефана. Того трясло, по подбородку текла слюна.
Марк взялся за весла. Спустя километр или два он подавил желание еще раз потормошить Стефана. Было ощущение, что он просто переборщит с ним и у придурка начнутся либо конвульсии – и что в таком случае будет с лодкой? – либо он опять впадет в прострацию, и кто знает, сколько это продлится? Им придется где-то встать, ожидая, но время было против них. С каждым часом шанс настичь беглецов будет слабеть.
Марк понял, что, кроме презрения и ненависти к Стефану, он относится к нему как к чему-то беспомощному, но взрывоопасному, при этом настолько полезному, что без него не обойтись. Если бы сейчас внезапная волна смыла Стефана вместе с Борисом, Марк спасал бы в первую очередь не родного брата и помощника, но того, кого хотел бы удушить, кто был ему противен. Марк смутился, хотя раньше его мало что смущало. Странное ощущение, если учесть, что Марк готов ему противиться, но понимал: это все равно что бороться с бурей, которая захлестывает лодку волнами, пытаясь лишить тебя жизни. Бессмыслица.
Неуютные размышления прервало восклицание Бориса:
– Там свет мигает. В той высотке.
Марк бросил весла, повернулся.
– Где? – Он выругался про себя: чертов Стефи совершенно заслонил собой реальность, с этим надо что-то делать. – Я ни черта не вижу!
– Я точно видел, Марк. Там зажигался свет, зажигался и сразу гас. Несколько раз.
Уверенность в голосе Бориса сказалась – Марк не пытался оскорбить его, усомниться.
Свет наверху высотки возник неожиданно и ярко – появился, исчез, появился, исчез. И все погрузилось в блеклые сумерки. Марк еще ждал странного сигнала, но тщетно.
– Что это было, братец?
– Не знаю, Марк…
Диана, расслабленная, боровшаяся с подступавшей дремой, встрепенулась. Приглушенный скрежет исходил от входной двери. Сердце затрепыхалось, как пойманная рыба.