– Ну, а рыженькая? – вторая старуха говорила о Тамаре. – Пусть она что-нибудь скажет.
Адаму хотелось спросить, зачем им это, голос Тамары? Какое это имеет значение, но была вероятность, что такие на первый взгляд незначительные просьбы хозяев Корабля лучше уважить.
– Тамара, поздоровайся с теми, кто спас нас, – сказал Адам.
– Тамара? – опять вторая старуха. – Звучит приятно.
– Тамара, – Адам чуть повысил голос.
– Здравствуйте, – сказала Тамара.
Старики притихли, как если бы пробовали голос на вкус, смаковали, как предложенное неизвестное лакомство. Паузу прервала вторая старуха:
– Не так, как у самой старшей, но тоже неплохо.
Старик рассмеялся.
– Хватит придираться. Перед вами молодая, здоровая девушка. Этого достаточно. Порадуйтесь, что девушки живы, что они теперь у нас.
– Мы радуемся, – сказала первая старуха. – Конечно, радуемся, а ты как думал.
Адам почувствовал легкую дрожь Дианы. Возможно, ничего опасного в поведении хозяев Корабля не было, но эта обстановка, усталость, неопределенность, неясность в поведении стариков делали свое дело.
Снова пауза. Кажется, сами старики не были уверены, какие действия предпринять в отношении внезапных гостей. Пауза усилила нервозность Дианы и сестер, и Адам сказал:
– Нам нужен отдых. Мы устали. Вымотались. Где бы мы могли отдохнуть?
Старик переглянулся со второй старухой.
– Что скажете? – спросил он.
Старуха отозвалась:
– Пусть так… Коли хотят, пусть отдохнут. Коршун, отведи их в каюту. Там им места хватит.
Коршун кивнул, вышел из помещения. Адам поднял на руки Нину, повернулся следом за Дианой и Тамарой. Ближе к порогу не выдержал, оглянулся на стариков.
– Извините за любопытство… Вы будто не удивлены нашим появлением. Такое чувство, что… нас ждали. Вы знали, что, кроме вас, есть другие люди?
Вторая старуха, помедлив, ответила:
– О том, что вы сюда придете, сказал ваш отец.
14Плен
Стефан прищурился, с опозданием понимая, что сумерки переходят в ночь и никакого яркого света в реальности нет. Солнце не могло светить ему в глаза. Блик солнца, отразившийся от стальной поверхности, от этого странного и неведомого сооружения, в котором жили другие люди, случился – или случится – не здесь и не сейчас.
Понимание пришло, когда он взглянул на Бориса, присевшего у оконного проема. Борис поглядывал на лежащего рядом Марка, и Стефан почувствовал нетерпение в этих взглядах. Подошло время, когда Борис разбудит Марка.
Лишь по тем, кто рядом, Стефан мог определить, что происходит в той единственной реальности, в которой они сейчас живут. Другие пласты были не то что блеклыми, они выглядели ничуть не менее правдоподобно основной реальности, но люди из этих реальностей Стефана не замечали. Борис же, поглядывая на Марка, не забывал посмотреть на Стефана. Параллельные картины текли себе, как и в прошлом, и Стефан, которого пока не беспокоили на физическом уровне, всматривался в странные видения, которые не смог бы интерпретировать или просто объяснить самому себе, не говоря о постороннем слушателе.
Когда его так долго не трогали, Стефан ощущал что-то близкое к умиротворению, если оно вообще возможно для такого человека, как он. Но это длилось лишь до тех пор, пока в одной из параллельных картин не возникала опасность, что-то плохое, жестокое, точно так же реальное, как и та единственная временная реальность, где находилось его тело.
Сейчас он увидел нечто достаточно неприятное, чтобы пробуждение Марка показалось не самым опасным из того, что он сейчас видел.
Марк сел, промычал что-то невнятное, покосился на Бориса, который его разбудил, глянул на Стефана.
– Ха, наш друг тоже не спит.
– Да, – Борис решил выгородить себя на всякий случай. – Он открыл глаза перед тем, как я собрался тебя будить.
– Просто лежит и зыркает в потолок.
– Ну да…
Марк поднялся, выглянул в оконный проем.
– Тишина?
Борис кивнул.
– Что будем делать?
Марк прошелся по комнате туда-сюда. Он уже не сдерживал реакции и на поражение, когда они отступили под обстрелом этих странных девок и выбрали место для остановки. Угрюмый, лицо искаженное, животный оскал – Марк, казалось, взорвется приступом ярости, и пострадают не только окружающие его люди, но и руки-ноги самого Марка: он просто сломает их о стены, если стены не сломаются под градом ударов.
Борис старался не встречаться с ним взглядом, отступить, пусть и отступать в этой комнате некуда. Замер Стефан, почуявший, что ненависть Марка может найти путь для выхода.
– Это были девки, – Марк то ли спрашивал, то ли утверждал.
На всякий случай Борис ответил:
– Да. Две девки. С луками.
– Если бы не они… Где они научились так стрелять? – Помедлив, он себе и ответил: – Тренировались.
Пауза. Марк высунулся в окно, глянул в подступившую ночь.
– Что ты предлагаешь? – спросил он Бориса. – Как нам… с ними разобраться?
Борис удивился, что его мнение спрашивают, но не подал вида.
– Ну… подплыть открыто мы не можем. Надо подплыть незаметно, так?
– Как это сделать?
– Ночью?
– Ночью мы рискуем пропороть брюхо лодке. Небось, ночью у них кто-то на посту. Часового точно поставят.
– Не знаю… Забраться в один из этих двух домов, возле Корабля?
– Уже ближе. Но есть одно «но». Ночью опасно, а днем… Если эти сучки все время там? Следят за подступами?
Борис замялся, не зная, что можно предложить. Он и без того превзошел себя. Марк хмыкнул. Кажется, мыслительный процесс выпустил из него пар.
– Есть третий вариант. Подождать, не лезть на рожон. Адам и девки могут покинуть Корабль. Могут и не покинуть. Но если свалят оттуда, мы возьмем их тепленькими.
– Мысль!
– Мы почти нагнали их! Откуда взялись эти пижоны со своими бабами? Я никогда не думал, что, кроме нас, есть другие люди. Я думал, это… бредни нашего папаши и дядьки Ивана.
– Я тоже так думал…
– Если Адам и девки останутся там… Что-нибудь придумаем. Я могу ночью пуститься вплавь к дому. И прикончить одну из этих сук.
– Идея, Марк! Супер!
– Как рассветет, надо обогнуть Корабль и пристроиться где-нибудь с другой стороны. Чтобы нас не видели и не знали, где мы. Мы заметим, если Адам и девки дадут деру.
Они помолчали. Марк посмотрел на Стефана.
– Можно сделать еще кое-что. До того, как плыть к Кораблю.
Борис проследил за его взглядом, но было темно, и уверенности, что он смотрит именно на Стефана, не было.
– Что?
– Спросим об этом нашего лучшего друга. Стефи? Подскажешь, как добраться до твоей родни? Есть идеи?
Марк навис над ним, и Стефана охватила дрожь.
Адам прислушивался к тихому утру, к дыханию сестер, Дианы и размышлял. Мысли, казалось, жгли его, как угольки, которые он хватал, чтобы лучше рассмотреть, непроизвольно выпускал из рук и подхватывал их снова и снова.
Это еще ничего. Предыдущий вечер, как и часть ночи, когда он бодрствовал, Адам вообще не мог сосредоточиться. Ошеломление в связи с упоминанием об отце не отпускало долго. И то, что старики ничего не объяснили, выпроводив их с помощью Кролика, усиливало состояние беспомощности и потерянности.
Постепенно ошеломление слабело. Отец как-то говорил, что все – абсолютно все – в этом мире со временем приходит в негодность, слабеет, дряхлеет или тускнеет, все, даже чувства. Если бы Адам мог поговорить с Дианой, возможно, стало бы легче, ее мнение могло быть полезным, но оба решили, не сговариваясь, что нужно выспаться, пока есть возможность. Вместе они бодрствовали не дольше пары минут. Даже Тамара, бывшая так долго без сознания, заснула и не просыпалась.
В какой-то момент Адам пытался выйти из каюты, но дверь была заперта. Ее можно было только выбить, если получится, и Адам вернулся на место. Он понимал, что так и будет, но не сразу решился убедиться в этом. Они стали пленниками. Не в классическом понимании этого слова, быть может, хозяева Корабля еще не решили, как быть, и страхуются – естественная реакция. Но интуиция нашептывала, что он себя успокаивает и положение беглецов неприятное.
Перед рассветом Адаму послышался какой-то звук за дверью, он подошел, присел на корточки, прислушался. И догадался, что кто-то за дверью храпит. Адам решил, что это Кролик – надзиратель лег на пол коридора, перекрыл телом дверь. Возникло назойливое желание сбежать. Выбить дверь, вытащить сестер, покинуть Корабль. Адам подавил это желание. Он не знал, как достать лодку, не знал, где она находится. Даже одолев Кролика, в чем уверенности не было, он столкнется с Коршуном, вооруженным. Есть Волчонок, которого он пока не видел, есть Куница и Белка. Но и это не все. Услышав про отца, Адам понимал, что должен узнать все, что знали эти люди.
Снаружи встало солнце, Адам разбудил Диану – надо вздремнуть, пока за ними не пришли. Он улегся, Диана присела рядом, на этот раз она хотела поговорить.
– Надо покинуть Корабль… как только сможем, – сказала она. – Если даже они… решат нас не пускать.
– Надо выяснить, что они знают об отце.
– Конечно, – она замялась.
– Что ты хочешь сказать?
– Не разбудить ли Нину? Чтобы узнать, куда нам плыть, если мы отсюда выберемся.
Адам посмотрел на младшую сестру.
– Я плохо понимаю, как эта каюта расположена относительно сторон света. Мы рискуем ошибиться. Может, когда… выберемся?
– Ты прав. Ладно, ложись…
– Только не засыпай.
– Не засну.
Адам закрыл глаза, но заснуть не довелось. Несколько минут он лежал, не в силах расслабиться, оставить мысли, кружившие в голове, как пчелы над разбитым ульем. Когда уже замаячил сон, Адам услышал звук открываемой двери, и даже движение рук Дианы, потормошивших его, стало лишним.
Адам сел, попытался успокоиться, чтобы Кролик, заглянувший в каюту, не заметил его напряжения. Вошел Коршун. Он огляделся, отступил в сторону, пропуская вторую старуху и старика. Они вошли тяжело, медленно, за ними шагнул Кролик, держа в каждой руке по стулу, на которые старики и уселись.