Снаружи кто-то – одна из девушек? – убрал материал, прикрывающий иллюминатор, который находился в коридоре рядом с каютой, и теперь стариков можно было рассмотреть. Оба высохшие, сморщенные.
– Утро доброе, – сказал Адам. – Рад, что вы пришли. Мы хотели узнать все, что вам известно о нашем отце.
Старик и старуха переглянулись.
– Вчера мы не представились, – заговорил старик. – Ваши имена нам известны. Нас зовут Яков и Ойгуль. До Великой Катастрофы мы были мужем и женой. Правда, наши детки дают звериные имена не только себе, но и нас так величают. Так что, если краем уха услышите… Я – Ястреб, она – Ондатра. Чертяки…
Ястреб покосился на Коршуна и Кролика, но те не удостоили его ответным взглядом, они следили за гостями.
– Рады познакомиться. – Адам догадался, что после вчерашнего смакования стариками голоса Дианы она заговорит лишь в крайнем случае.
Ястреб и Ондатра переглянулись в очередной раз. Адам, опасаясь, что сейчас продолжится вчерашняя игра «смутная фраза – пауза, смутная фраза – пауза» и беглецы опять ничего не добьются, решил, что нужно требовать ответы, отринув страх, что это как-то повредит их положению.
– Вы знаете, как нас зовут. Значит, об этом вы узнали от моего отца?
Ястреб медленно – то ли лениво, то ли нехотя – кивнул, но молчал.
– Расскажите, прошу, – сказал Адам. – Не понимаю, как отец оказался здесь… Не понимаю, когда он успел сюда попасть, на ваш Корабль, так, чтобы никто из нас, из детей, этого не заметил.
Ондатра пожала плечами.
– Вы спали. Спали дольше, чем думали. Вам показалось, что прошла ночь, но на самом деле… – она не договорила, как если бы подумала о чем-то другом.
– Что на самом деле?
Ответил Ястреб:
– На самом деле вы спали почти неделю.
– Что? – вырвалось у Дианы. – Неделю…
Старики опять посмаковали ее голос, переглянувшись, и Адам едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Он не понимал причину поведения стариков, но оно вызывало мысли о похоти.
– Неделю, – сказал Ястреб. – Он только у нас, на Корабле, провел три дня. Так что… я бы на вашем месте не удивлялся.
– Три дня? – Адам поразился, хотя понимал, что проспать так долго они могли, если их не будить. – Почему он был здесь так долго?
Ондатра покачала головой.
– Все-то они хотят знать… – она покосилась на распахнутую дверь. – Куница? Покажи им бумажку от их папочки.
– Что? – Адам растерялся. – Бумажку?
– Прежде чем отвечать на ваши вопросы, мы зададим свои.
В каюту вошла Куница. Проворные, нервные движения. Казалось, она вот-вот выскочит из каюты, если только один из присутствующих задержит на ней взгляд дольше, чем на пару секунд. Если попытается рассмотреть ее.
Куница покосилась на Адама и Диану, замерла, встретившись с ними взглядом, протянула руку с бумажкой Ондатре. Та фыркнула.
– Им отдай, не мне. Мне-то зачем? Я уже видела.
Куница замерла. Адаму показалось, что, несмотря на неподвижность, девушка отступила на шаг или два. Странная иллюзия, если учесть, что она не двигалась, но при этом оказалась дальше того места, где только что остановилась. Адаму хотелось сморгнуть, но Куница непостижимо быстро подалась к нему, вручила шифровку. При этом их пальцы соприкоснулись, и Адам испытал внезапное возбуждение, неуместное, нереальное.
С подобным он раньше не сталкивался. Словно глотнул какого-то коктейля дяди Грэга: на мгновение все поплыло перед глазами, мир стал ярче, дружелюбнее. Если не считать крохотную червоточину – присутствие Дианы, это смутило его.
Куница оказалась у порога прежде, чем Адам снова посмотрел на нее, и лишь потребность увидеть записку отринула странное наваждение.
То, что это очередная шифровка, Адам понял до того, как развернул бумажку. Напиши отец записку без помощи шифра, старики – они ведь жили еще в Мире До Воды – не нуждались бы в пояснениях своих гостей.
Диана смотрела на шифровку из-за его плеча.
6(б.) 2(с.) 5(з.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 5(з.) 8(з.) 4(к.) 8(с.) 5(з.) 1(к.) 4(б.) 6(к.) 5(з.) 3(б.) 4(з.) 7(с.) 3(з.) 3(б.) 1(б.) 2(с.) 4(с.) 1(к.) 6(к.) 2(с.) 1(з.) 2(с.) 5(к.) 3(б.) 2(б.) 1(к.) 4(б.) 1(к.) 1(с.)
Адам не мог понять, что он испытал, разочарование или успокоение. Он знал, что записки отца имеют отношение к их маршруту, к тому, куда им направляться в своем пути от Башни. При этом он решил, что хозяев Корабля в это посвящать нельзя.
– Что там написано? – спросил Ястреб.
Адам посмотрел на него.
– Мы не знаем.
– Не знаете? Ваш отец сам попросил передать вам это.
– Он оставил похожие шифровки еще в Башне, но… мы пока не разгадали ключ к этим записям.
Ондатра покосилась на Ястреба.
– Лжет.
Ястреб, помедлив, кивнул.
– Мы еще не раскрыли шифр, – сказала Диана.
Ондатра подалась вперед, как если бы собиралась встать.
– Как же вы нашли Корабль, если не можете прочитать шифровки?
Диана растерялась, глянула на Адама. Тот обнял ее за плечи, успокаивая.
– Мы просто… спасались от ее брата, Марка…
– Мы знаем, как зовут этого ненормального.
– Мы… оказались здесь случайно.
Ондатра хмыкнула, переглянулась с Ястребом.
– Подумайте хорошо, – сказал Ястреб. – Сам признаешь, что мы вас спасли. Вот и отдай долг: расскажи, что в записке. Все равно придется.
Сердце встрепенулось, но Адам попытался расслабиться: нельзя показать свой страх, хозяева Корабля тем более решат, что он лжет.
– Отец оставил шифровки, чтобы Марк не знал, куда он нас направляет. Он рассчитывал, что я подберу к шифру ключ, но… пока не получается.
– Допустим, мы верим. Нет ключа. Как вы здесь-то оказались? Бежали куда глаза глядят?
Адам колебался. Если он расскажет о Нине, это может подействовать, хотя и нет уверенности, что они проверят это физически. Адам беспокоился за сестру. Но ничего иного придумать не мог. Будь у него хотя бы время…
– Молчишь? – спросила Ондатра. – Не раздумывай, говори как есть. Ложь не поможет.
– В том-то и дело, что не лгу. Моя сестра… Нина… Она боится открытого пространства. Вы же видели: даже в лодке мы ей сделали укрытие. В зданиях она укрывалась одеялом.
– При чем тут она?
– Она указала нам направление. Просто подняла руку на вопрос Дианы, куда нам плыть. Больше мы ничего не добились, она впадала в истерику, если на нее давить, и мы ее не трогали. Так мы нашли высотку, небоскреб, где нарисована шестиконечная звезда. Из этой высотки мы спаслись бегством. Не знаю, как Марк нашел нас, но после высотки он нас преследовал, и мы оказались здесь случайно. Мы увидели шестиконечную звезду и поняли, что нам сюда.
Старики, угрюмые, рассматривали Адама и Диану. Адам понял, что сейчас ему скорее верят, чем нет.
– Я сам хочу понять шифр отца, узнать, что мы должны делать. Прошу, расскажите все, что знаете. Может, это наведет меня на какую-то мысль.
Ондатра посмотрела в сторону.
– Расскажи им, Яков.
Яков говорил долго. Не потому, что делал паузы, подбирал слова, не потому, что рассказывал медленно, причина была в том, что он выдавал много информации.
Адам почувствовал голод к середине рассказа, но, как и Диана, он хотел выслушать все до конца. Странная ностальгия, что-то щемяще-приятно-болезненное терзало его душу, пока он пытался выстроить цельную картину из слов Ястреба, который перескакивал с места на место, с события на событие и неожиданно возвращался обратно.
По его словам, сначала Иван столкнулся с девушками – с Белкой и Куницей. Единственные из людей Корабля, девушки – они были близнецами – покидали пристанище, когда стали совершеннолетними, и тяга осмотреть окрестности усиливалась в обратной пропорции к дряхлению родителей, падению их авторитета и обнаружению того, что братья – Коршун, Кролик и Волчонок – не просто не стремятся к вылазкам, у них похожая на боязнь Нины нелюбовь к открытому пространству. На палубу теплохода они выходили, но вот покинуть его было выше их сил.
Проверить окрестности для людей Корабля не было жизненно важным. И все же можно было рассчитывать на добычу каких-то вещей, которые пригодятся в быту. Либо на встречу «других людей». Последнее стало основным стимулом для двух лазутчиц и их братьев.
Адам не сразу уяснил подоплеку их отношений. Ястреб раскрыл это в конце, когда стал обрисовываться некий вывод, к которому он подводил тех, кто его слушал. Все дети, рожденные перед самой Великой Катастрофой и уцелевшие в дальнейшем, являлись родными братьями и сестрами. В новой реальности, в теперешнем новом мире, где больше никого не было – то есть не было ни с кем контакта, – это, конечно, не выглядело препонами в половом отношении, когда дети выросли, но свою лепту внесли не мораль и размышления, а физиология тела.
От контактов Коршуна и Куницы последняя забеременела, но на маленьком сроке случился выкидыш, и неудавшаяся мамаша едва не умерла. Из-за ее примера Белка отвергла притязания Кролика. Тот свирепел, и Белка почти не бывала на Корабле, хотя все видели, что она постоянно находится поблизости. Куница, восстановившись, «загуляла» с Кроликом, но ее ждал прежний кошмар. Сейчас Кролик не настаивал на продолжении. Вскоре появился очередной пример, что им не суждено создать нормальные семьи и породить потомство, которое, как показывал опыт дряхлеющих стариков, просто необходимо для выживания под конец их жизней. Пример Белки, отдавшейся подросшему Волчонку. Белку рвало несколько недель, и она чувствовала, что умирает. По настоянию Ондатры Белка решилась на импровизированный аборт, и хотя выжила, восстановление длилось еще дольше, чем у Куницы.
Это стало первопричиной того, что сестры-близнецы периодически отправлялись в продолжительные вылазки по затопленному городу, и их братья не мешали им по возвращении на Корабль, не трогали их, не домогались. Все трое знали о договоренности, что Куница с Белкой ищут не только мужчин себе, но и женщин для братьев. Старики поддержали это: их жизнь могла оборваться, если на Корабле у детей начнется хаос, который обязательно случится, не направь они энергию на поиски «других людей».