Он вернулся к Кунице, которая все активнее проявляла себя. Марк не выдержал, потребовал ответа от девки. Она поморщилась, как если бы в тарелке с едой увидела что-то грязное и тошнотворное, но отозвалась:
– Мало запаха. Слишком мало.
– Ты о чем? Как может быть… мало запаха?
Она помедлила, поджав губы, втягивая воздух ноздрями, как будто перебирала что-то невидимое пальцами.
– Слишком мало запаха для людей, которые находятся в каком-то месте.
Пауза. Марк тупо смотрел на нее, с трудом анализируя услышанное. Он осклабился – ухмылка противления и неверия, – покачал головой.
– Постой… Хочешь сказать… – он долго подбирал слова. – Там… за этой дверью… в этом сраном переходе, закупоренном, как задница во время запора… Там их сейчас нет?
Куница, казалось, не слышала его и вообще не ответит. Он хотел повторить вопрос, громче, наглее, но она опередила его:
– По запаху – их там нет. Запах слабеет, слабеет и слабеет. Но… нового запаха все нет. – Она помолчала. – Вчера запах был насыщенным, я не сомневалась, есть там кто-то или нет.
Марк едва сдержался, чтобы не заорать на нее. Это было бы глупо. Именно благодаря ей он сейчас узнал нечто, без чего он бы просидел под этой дверью еще неделю, прежде чем вообще хотя бы что-то заподозрил. Но как? Как они это сделали?
Вопрос был в его взгляде, хотя Куница могла понять, что его интересует именно сейчас, без анализа его состояния.
– Они что-то придумали… Что-то с этой гарью. Из-за этого их запах «спрятался».
– Как может… спрятаться запах?
– Когда его что-то перебивает. Что-то более сильное. Более вонючее.
– Они специально что-то сожгли?
Куница ответила не сразу, и он едва выдержал, чтобы не заорать на нее.
– Не знаю я… Может, специально.
Марк подошел к двери, несколько раз стукнул ногой по двери.
– Адам! Я сожгу тебя вместе с твоими сестрами! Клянусь! Вместе с Дианой! Если не отзовешься, станешь котлетой! Обещаю! Взамен я кое-что предлагаю. Тебе понравится, мы даже разойдемся в разные стороны. Диана тут ни при чем, можешь оставить ее себе. Подавитесь, голубки! Но ты должен меня выслушать, понял? Я знаю, что ты там, и лучше не трать мое время, не то передумаю. Так что, мой старый добрый друг детства? Готов услышать мое предложение? Если промолчишь, пожалеешь!
Он замолчал, тяжело дыша, как после бега по лестнице – длинная речь далась нелегко. Марк вытер влажный лоб ладонью, осклабился, глядя на дверь. Тишина разлилась, как незаметно пролитый кофе – тихо затопила все возможное пространство.
Куница, замершая во время длинной тирады Марка, пошевелилась, отступила на шаг.
– Их нет. Запах слабеет все больше.
– Твари. – Марк поморщился, посмотрел на Куницу: – Давай подожжем тут все. Так, на всякий случай.
Куница чуть заметно качнула головой.
– Ты перебьешь мне запах. Ты же хочешь их найти?
– И как ты это сделаешь? Ты же прошляпила их, когда мы сюда прибыли!
Куница выглядела спокойной и равнодушной.
– Теперь я их найду.
Вскоре они уже были внизу, и Марк позволил себя убедить и остался с Борисом, Стефаном и Белкой. Он стоял у оконного проема и следил за Куницей, за ее перемещениями вокруг высоток, напоминавшими все расширяющиеся круги, порожденные брошенным в воду камнем.
Диаметр этих кругов увеличивался с каждым разом, медленно, но неумолимо. Куница перемещалась в лодке медленно, движения были тягучими, будто сонными, равномерными, как ход времени.
Марк вскоре устал, решил вздремнуть. Возможно, поиски Куницы займут немало времени.
Где-то на третьем круге, немногим северо-восточнее высоток, Куница учуяла запах Коршуна, после чего заметила его самого. Непроизвольно она глянула в сторону ближайшего дома, и ей даже показалось, что их взгляды встретились. Коршун подался назад, под защиту оконного проема. Куница уловила запах Кролика, но другой брат не показался, хотя она знала, что они находятся рядом. В их запахе «прятался» слабеющий запах Ондатры и Ястреба. Родители скрывались в лодке где-то за домом.
Куница отвернулась, отстраняясь от знакомых запахов родни, и сосредоточилась на поиске самого главного: беглецов. Пока родственники ей не мешали, ей было все равно. Хотя внутри появилось глухое недовольство.
Он смотрел Иве в спину, на ее нечесаную копну волос, и странное ощущение уже увиденного сопровождало его, пока они двигались по этой жуткой, неудобной поверхности, в этом узком лабиринте.
Неужели отец когда-то рассказывал о чем-то подобном? Адам не мог вспомнить. Или же он читал о такой же истории в какой-то книге? Непонятно.
Они с трудом за ней поспевали, хотя шла она не очень быстро, часто оглядывалась, убеждалась, что они идут за ней. Диана оступилась несколько раз, оступился Адам, едва не выронил Нину. Лишь Тамара, не самая грациозная из них, неуклюжая и прямолинейная, шла, казалось, без проблем. Адам не слышал, чтобы позади она споткнулась или задержалась. С опозданием он понял, что идет почти все время не только пригнувшись, но и на полусогнутых. Особой проблемы в этом не было, наверное, потому, что он рассчитывал на десяток, может, два-три десятка шагов, но они шли, казалось, так долго, и лабиринт оставался таким же неудобным для ходьбы. Но Ива неудобств явно не испытывала.
Она несет в себе опасность? Непохоже, но… Не глупостью ли было оставить лодку снаружи, не спрятав, даже не прикрыв ветками? Все-таки пробитая лодка не то же самое, что отсутствие лодки. Он хотел посоветоваться с Дианой, но им бы пришлось отойти в сторону, они бы выказали собственную слабость. Интуиция ему ничего не подсказала. И выбора у них не было: торчать до рассвета на этих ветвях, хоть и спрессованных, но неудобных даже для сна, не то что для ходьбы. Или рискнуть. Да, Ива – не Марк и даже не люди Корабля, но… кто знает, кто там у нее еще. И что этим людям необходимо, ради чего они пойдут на все, что угодно?
И все же он рассчитывал, что они встретили тех, кто станет скорее друзьями, нежели врагами. Враги были на Корабле. Не пора ли найти друзей? Отец направил их сюда – рисунок и шифр, – разве нет? С другой стороны, отец направил их и на Корабль, с этим тоже нельзя не согласиться.
Неожиданно Ива впереди исчезла. Адам даже остановился, и Диана уперлась ему в спину. В следующее мгновение Адам заметил впереди приглушенный свет и понял, что Ива повернула за угол. Перед ним была то ли комната, то ли пещера. Свет исходил от каких-то полупрозрачных камней, желтоватых, светящихся, если это были камни, может, моллюски. Он лишь сейчас поразился, каким образом здешние люди вместе с этой маленькой женщиной создали подобный проход в чрево острова? Столько прошел, но осознал только в этот момент.
Ива выглянула из-за угла, сделала приглашающий жест.
– Отдыхать… Кушать…
Адам медленно вошел в помещение. Перед ним вместе с Ивой стояла девочка. Понять, сколько ей лет, было сложно. Наверное, дочь Ивы, и, если она пошла в мать, судя по росту, ей было больше, чем она выглядела. Ее круглые глаза не мигали, рассматривая неожиданных гостей. Ни страха, ни удивления, девочка не выразила никаких эмоций.
– Ольха, – Ива указала на девочку.
Деревья вместо имен? На Корабле были животные и птицы.
Вошла Диана, следом Тамара, и помещение стало меньше, чем показалось сначала.
Очередной приглашающий жест Ивы.
– Спать… Сидеть…
Она поочередно указала в противоположные углы своего жилища. И в одном из них Иван рассмотрел еще одного человека, которого не заметил при входе. Мужчина, зрелого возраста. Он лежал, потому остался незамеченным. Он приподнял голову, опустил ее. Ива подошла к мужчине, глянула на него, задержала взгляд. То ли Ива сводила слова к жесточайшему минимуму, то ли для этого человека ей уже нечего было говорить. Ива отвернулась.
– Смерть… Скоро… – лицо не изменилось.
Мужчина не мог ее не слышать, но она это все равно сказала. Интонация похожая на ту, когда говоришь о чем-то обыденном. Адам заметил, что лицо у лежащего изможденное, силы его давно оставили, он действительно не мог протянуть долго, хотя «смерть… скоро» могло случиться через месяцы.
Адам медленно, осторожно уложил под неровной стенкой Нину, коснулся плеча Тамары, кивнул на младшую сестру: присматривай. Он прошелся, осматриваясь, показывая хозяевам, что не смущается, что ему интересно видеть, как они живут. Ольха по-прежнему созерцала Нину в одеяле, глаза широченные, не мигают. Мужчина, коротко взглянувший на пришедших, больше интереса к ним не испытывал, наверное, он мучился болью, и ему было не до того.
Ива присела на корточки, достала предмет, напоминавший шкатулку или коробку для хранения, завозилась.
– Ива? – Адам шагнул к ней. – Этот мужчина – твой муж? Что с ним?
Ива извлекла кусочки нарезанной рыбы, улыбнулась.
– Кушать… спать…
– Я спросил, он чем-то болен, так?
Ива протянула кусочек Адаму, затем Диане, Тамаре, и только после этого положила рыбу рядом с одеялом Нины.
– Вкусно… Питательно… хорошо спать, – и взмах, приглашающий приняться за еду.
Она не хотела говорить об этом мужчине? Похоже на то. Или ей стала привычна тема настолько, что она не посчитала за необходимость снова мусолить надоевшую проблему? Действительно, Адам не на ее месте, и ей это давно могло показаться бессмысленным.
Тамара грузно опустилась, прислонившись спиной к стенке. То же самое сделала Диана. Обе засыпали сидя, но и хотели есть. Впрочем, Диана следила за мужчиной, как если бы он притворялся больным и мог вскочить в любой момент. Адаму казалось, что человек действительно беспомощен. Тамара съела угощение и тут же, свернувшись калачиком, устроилась под стеной. Ива дала рыбу Ольхе. Та с аппетитом принялась за еду, но взгляда с пришельцев не спускала.
Адам доел – вкус был специфическим, знакомым и в то же время абсолютно чужим – и поблагодарил Иву. Она никак не отреагировала. Он тоже почувствовал сонливость, мелькнула вялая мысль, не подсыпала ли хозяйка что-то в еду, но он эту мысль быстро отогнал. Но беспокойство, отнюдь не легкое, не оставило его.