Диана пошла назад. Восхищение уже слабело, его теснили обычные практические вопросы: где спать, чем питаться? Не доходя до пробоины-выхода, она увидела в хвостовой части узкую вертикальную щель: не до конца прикрытую дверь в некий отсек. Подавляя дрожь, Диана подошла к не полностью прикрытому отсеку, заглянула внутрь.
В отличие от салона самолета с многочисленными окнами-иллюминаторами здесь было темно, и она достала свой набор для подсветки, воспользовалась им. И радостно вскрикнула.
Пространство отсека доверху заполняли ящики, внизу – громоздкие, повыше – поскромнее, но все равно очень объемные. Всюду надписи: консервы, закатки, не только мясо, рыба, но и овощи, фрукты, компоты. Были ящики с разнообразными сухофруктами, крупами, мукой, горохом, орехами, сухим молоком.
Диана закричала, вскинув руки вверх, но осеклась: если ее услышат девчонки? Она их напугает. Они вряд ли могли услышать ее на таком расстоянии, но Диана осадила себя и, пока бежала вниз, к лодке, тихо подвывала – так из нее выходили эмоции: маленький ручеек сочился из щелей в дамбе.
Когда она увидела Тамару, ее радость угасла. Она поняла: что-то случилось, пока ее не было. И, даже не понимая, что именно, почувствовала: что-то нехорошее. Она уловила тихое поскуливание Нины под одеялом.
– Что с ней?
Тамара пожала плечами.
– Ничего, – голос звучал равнодушно. – Вспомнила Адама.
– Да? – Диана растерялась: думала, случилось что-то плохое. – Адам скоро будет здесь. Там, наверху… Там столько всего!
– С чего ты взяла? Что он вернется?
Диана какое-то время смотрела на Тамару. Та не сказала чего-то особенного, но в ее голосе была странная уверенность, напугавшая Диану.
– Разве нет? – в собственном голосе были просительные нотки. – Что с ним случится? Марк не скоро там появится.
– Марк ни при чем.
Тамара замолчала, и Диана не выдержала:
– Кто при чем?
Тамара глянула на нее, отвела взгляд.
– Эта… Ива. Ей что-то нужно от Адама, она может его не пустить. Просто сделает что-то, и он не сможет уплыть. Лодку спрячет или еще что-то…
– Ива? При чем тут она?
– Она же Адама глазами поедала. Ты разве не заметила?
Ива не отводила взгляда от Марка и его ружья. Хотя она чуяла, что ее смерть еще не пришла и что она вряд ли умрет от руки этого типа в лодке (это тот самый Плохой?), он мог ее ранить, и вообще, начни он стрельбу, ее план, и так нарушенный тем, что ее колья пробили лишь одну лодку, развалится.
Она не должна потерять Адама, только-только сделав его своим.
План пошатнулся, это плохо, но все еще можно исправить. И все же Ива расстроилась, даже рассвирепела внутри, хотя внешне по-прежнему была простой дикаркой, маленькой, с виду беспомощной и неуклюжей, неопасной, но любопытной и полезной для других.
Если бы они все оказались без лодок, заложники на этом острове, она бы дождалась, не показываясь сама, пока бы они не передохли с голоду, не поубивали бы друг друга или просто не уплыли бы, беспомощные, обреченные на смерть. Они бы даже не узнали, что тут есть кто-то живой, остальное – найдут ли они девушек или лодку, чтобы плыть, – Иву не волновало. Пришлось бы какое-то время соблюдать осторожность, не появляться днем снаружи, вынудить Ольху молчать и находиться дома безвылазно – и все.
К сожалению, Плохой оказался ловким и опасным малым. У них одна лодка, они не пострадали, Иве пришлось показаться. Она поможет им, как помогла беглецам, и это позволит ей избавиться от них побыстрее. Они уплывут в далекие края, она останется с Адамом, спокойно будет ждать, когда он сдастся и станет принадлежать только ей. Если она затаится, они могут пробыть на этом острове слишком долго. Они могут даже услышать крики Адама.
Девка в лодке, чем-то похожая на вторую (сестра?) на берегу, что-то сказала Плохому, и он опустил ружье. Наверное, рассмотрел пустые руки незнакомки.
Ива заговорила. Она старалась, чтобы речь была связной, пыталась использовать два слова как можно чаще – она по Адаму и Диане поняла, что так другим легче ее понимать, – но тщетно: она слишком волновалась, у нее была своя тайна, она стремилась избавиться от этих людей побыстрее, и это мешало. Речь ее получилась хуже, чем при встрече с Адамом.
Марк, недовольный, пихнул Белку.
– Ты что-нибудь поняла?
Белка не отреагировала – сосредоточилась на Иве, которая осознала, что ее не поняли, и начала повторять фразы, тщетно пытаясь добавить какие-то слова. Она напоминала сама себе однообразный грохот волн по берегу во время шторма: ничего нового, следующая волна идентична предыдущей, и так без конца.
Куница оглянулась на Иву, посмотрела на людей в лодке, громко сказала:
– Она здесь живет. Кажется, ее зовут Ива. Она может нам помочь.
Ива с облегчением замолчала. Казалось, она вытаскивала ветки из затора в ловушке для Адама, настолько устала.
Плохой оживился.
– Слышь, Куница, если тебе понятен ее бред, спроси, она видела… наших друзей? Они же проплывали здесь? Уж постарайся. Видать, эта дамочка – дебил почище красавца Стефи.
Ива почувствовала странную смесь эмоций. Плохой не мог знать, что она в отличие от разговора понимает все хорошо, и это обращение к кому-то, когда она рядом и будто является вещью, полоснуло чем-то болезненным внутри.
Перед глазами промелькнули картинки, как она убивает Плохого, связанного и беспомощного, многочисленными ударами кольев, просто втыкает их в его тело, оставляя свободные концы вздрагивать, пока он конвульсивно дергается и орет от боли. В реальности Ива его убивать не собиралась, но, уничтожив в воображении, почувствовала облегчение и наслаждение, как если бы убила на самом деле, в какой-то прошлой жизни. В этой она его отпустит. Даже на расстоянии она уловила что-то такое, чему не сразу дала определение. Именно Плохой рвался изо всех сил за женщиной ее Адама, именно он, и только он, мог остановить эту красотку, которая непременно вернется, когда пройдет время и она устанет ждать возлюбленного. Именно Плохой был дополнительной гарантией, что Иве осталось лишь сломить самого Адама. Ибо красотка может оказаться помехой.
Ива улыбнулась. Пусть Плохой думает, что она так же тупа и неразборчива, как ее речь.
Куница обратилась к ней, спросила о беглецах. Ива постаралась чаще использовать знаки. Показала, как увидела беглецов, как они проплыли мимо вдоль берега и направились на север. Обманывать Иве невыгодно. Еще останутся и начнут поиски следов. Лучше сразу направить их по верному следу. Упреждая вопрос, кто был в лодке, Ива объяснила, что видела одного мужчину и двух женщин, но кто-то еще лежал в лодке.
– Нина, – Марк улыбнулся. – Младшая по-прежнему носа не кажет наружу. Это они, они, они… Слышь, уточни у нее, здесь повсюду эта хрень под водой? На берег можно выбраться?
Куница заговорила, но Ива, не дожидаясь «перевода», указала в обе стороны рукой, опустила ладони вниз перед собой, будто прижимая воду.
– Колья… Торчать здесь… Только… эта… вода…
Даже Плохой ее понял.
– Куница, я высажусь пока, кости размять… Что с твоей лодкой? Сама достанешь?
Не дожидаясь вопросов, Ива вошла в воду, минуя колья, достигла пробитой лодки, потянула за собой. На берегу Куница помогла ей лодку втащить.
Марк, наблюдавший это, ухмыльнулся, глянул на Бориса.
– Сейчас выберемся из посудины. Смотри в оба. Может, тут кто-то еще есть. Я тебя сменю.
И Марк направил лодку назад, на другую сторону полуострова.
Куница была насторожена, но Ива чувствовала, что эта женщина не причинит ей зла. Над ней самой витало нечто, что напоминало смерть. Близко. Необязательно это случится, но вероятность велика. Пока Ива чуяла нечто подобное, только когда находилась рядом с отцом Ольхи, с другими ничего подобного не было.
Ива занялась починкой лодки, которую сама же и пробила, уже второй раз за прошедшие дни. Когда появился Марк со своим ружьем, подозрительный, смотревший на местную женщину не только с презрением, но и с брезгливостью, Ива ощутила ауру зла вокруг: плотным саваном нечто опасное и темное облегало фигуру Плохого, как если бы он носил его на себе толстым-толстым одеялом. Ива – она не отвлекалась от работы и не смотрела на стоящих рядом – почуяла еще кое-что, связывающее этих двоих.
Они были врагами, у которых пока общая дорога. Но, как только эта дорога подойдет к концу, они постараются убить друг друга. Вопрос, кто будет первым. И все-таки нечто витающее над этой женщиной не имело отношения к этому мужчине. Такое ощущение, что их общий путь скоро перестанет быть общим. В то же время они движутся в одном и том же направлении. Было что-то еще в Кунице, но Ива отвлекалась починкой и не могла по-настоящему сосредоточиться на женщине. Желательно выяснить, что ее смущает. Это может быть важным.
Лодка была готова, Ива выпрямила спину, начинавшую болеть от долгой неудобной позы. Чужаки смотрели друг на друга.
– С моей сестрой все нормально? – спросила Куница.
– Не боись, – Марк осклабился, в голосе было недовольство. – Кажись, у нее даже появились поклонники.
Куница сделала шаг, второй, шумно принюхалась.
– Почему ее запах ослаб? Где она?
– Где ей быть? Она там, за поворотом.
Куница занервничала. Ива оказалась рядом с ней и вдруг осознала, что видит в их аурах нечто похожее на то, что бывает, когда людям придется расстаться с близкими.
Не понимая, что происходит, Ива быстро заговорила, помогая себе знаками. Марк вылупился на нее, глянул на застывшую Куницу.
– Что она несет?
Куница покачала головой, быстро пошла вдоль берега в противоположную сторону. Легкая, скользящая походка. Марк, бросившийся за ней, оступился, встал, попытался бежать, снова оступился.
Ива двинулась следом, не зная, на пользу ли ей происходящее. Она видела, как достигшая гребня Куница застыла. Когда рядом остановился Марк, он замер, попятился, как человек, не поверивший в увиденное, заорал, вскидывая ружье.
Белка смотрела в спину уходящему Марку, Борис смотрел на Белку. У него все дрожало: руки, ноги. Он еще не знал, что происходит и что она задумала, но он уже это чувствовал. Знал своим нутром.