[43].
Приступ проходит, но я все еще лежу, боясь рецидива. Телефон начинает звонить. Смотрю на дисплей: жена… Опять будет мучить. Прошу Хюрика сказать ей, что меня убили.
– Нет, ты что! – восклицает он. – Даже думать не хочу о том, что будет с моей женой, когда ей скажут такое…
– А ничего не будет, все они шлюхи.
– Не смей так говорить! И вообще поднимайся, кажется, смена пришла…
Картежник Гарсон
Кто-нибудь помнит картежника Гарсона? Крутой был тип. И совсем не жадный. Бывало, выиграет бабла, а потом делится со всеми. Многим он помог, царствие ему небесное. Остроумный был и весельчак. Но только до тех пор, пока не выпьет. Тогда он становился невыносим. В него будто бес вселялся. Видели сумасшедшего, ну которого связывают? То-то. Лично я старался держаться от пьяного Гарсона подальше. Да что там я, все от него убегали, честное слово. Потом его все-таки убили в Авневи. Продал там бензин грузинам, возвращался с баблом и попал в засаду. Изрешетили его, бедного.
А так он был славный парень и умел рассказывать – ну когда не пил. Как-то на площади он мне говорит:
– Знаешь, что со мной случилось сегодня?
– Нет.
– А ты мне купишь пиво? Умру, если не опохмелюсь.
– Гарсон, клянусь, я без копейки.
Врал я, конечно. Были у меня деньги, но как ему дать на выпивку? Нажрется, а потом смотри на него, сумасшедшего.
– Таме, скажи мне, пожалуйста, зачем ты работаешь в таможне, если у тебя нет даже на пиво?
– Ты же знаешь, что я не в доле.
– А курить хоть есть?
– Нету, сам хотел у тебя стрельнуть.
– Тьфу ты, мать твою. А знаешь что, бросай-ка ты свою таможню и айда со мной в Авневи.
– А что там, в Авневи? Играть будешь?
– Да нет, бензин контрабандный толкнем грузинам.
– Хорошее дело, – говорю. – А что с тобой случилось сегодня?
Гарсон сел на корточки.
– Утром мне вообще было херово, вышел я в парк подышать свежим воздухом, добрел до выхода и стал на студенток смотреть. Ох, какие у нас красавицы, глаз не оторвать. Я и про похмелье забыл. Одна меня особенно поразила, маленькая такая, хорошенькая и беременная. Улыбнулся я ей, она в ответ тоже показала свой жемчуг за алыми губами – и цок-цокает навстречу красивыми ножками. Как поравнялась со мной, я не удержался и ляпнул: «Эк тебя раздуло! Что с тобой, детка?» Она остановилась и, ничуть не смутившись, ответила: «Вот как ты сейчас свой рот похабный открыл, так же однажды я раздвинула ножки, и какой-то ловкач закинул мне…»
Я долго смеялся, потом все-таки купил Гарсону две бутылки пива, и одну он разбил о мою голову…
Могила ангела
Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости…
Пети по кличке Чети увидел на площади своего приятеля Черчи, глубокомысленно грызшего ноготь на мизинце, подошел:
– Дружище, перестань, пожалуйста, смотреть противно…
– А что еще тут делать? – возразил Черчи, вынув изо рта перст, и сплюнул.
– В Писе сегодня жуары бон[44], давай махнем туда и напьемся!
– А кто зовет-то?
– Как кто, Сталкер… Мы вчера с ним в кафе сидели, помнишь?
– Не очень.
– Он еще смеялся над твоим большим носом.
– Э, так это был не Сталкер, а Спикер.
– Да хоть Триппер… У него вино славное!
– О, тогда конечно, – промолвил Черчи и, вычистив спичкой грязь под ногтем другого пальца, отгрыз кончик.
Мимо проезжала развалюха с шашечками наверху, Чети, который Пети, вскинул руку зиг хайлем, и машина остановилась. Приятели залезли через заднюю дверцу в душный, пахнущий бензином салон и, усевшись на обжигающее зад сиденье, в один голос бросили: в Пис. Похожий на матадора водитель с подозрением смотрел через зеркальце заднего вида на своих пассажиров, как будто предчувствовал недоброе, и, покачав головой, со вздохом переключил скорость, отпустил сцепление и нажал на газ. Машина развернулась и помчалась в сторону Богири, на перекрестке она свернула направо, спустилась вниз к новому мосту над Лиахвой, проехала через него, обогнула парк с новым стадионом, огражденным высокой стеной, которая тянулась вдоль трассы и обрывалась напротив здания суда через дорогу…
– Можно покурить? – обратился Пети к водителю и уже поднес зажигалку ко рту с сигаретой.
– Валяй, – ответил тот и повернул на Згудерское кладбище, однако подъем здесь был крутой, и матадор врубил первую скорость. Машина взвыла и, подпрыгивая на ухабах, потащилась в утыканную могильными плитами гору. Черчи перестал грызть ногти и, притихший, вглядывался в надгробия, как будто искал кого-то, но, заметив свежую могилу, побледнел, стал бормотать молитвы и истово креститься.
– Эй, ты чего? – Пети толкнул приятеля в бок локтем. – Все там будем.
– Это ты точно сказал, – прошептал Черчи и, опустив грязное стекло окошка, подставил ветру блестевшее от пота белое лицо. Захватившее поле кладбище исчезло в пыли позади, и развалюха, сопровождаемая сворой заливающихся лаем собак, въехала в село Пис. Пети, высунувшись из окна, выкинул окурок и дразнил псов, корчил рожи, но только они отстали, крикнул:
– Останови!
Матадор нажал на тормоза, и приятели, не заплатив, выпрыгнули из машины посреди немощеной деревенской улицы и, перемахнув через колючую зеленую изгородь, скрылись за ней. Таксист тоже выскочил из своего драндулета и, подобрав булыжники, стал швырять их вслед беглецам. В ответ в него полетело несколько зеленых помидоров и небольшая тыковка, которая попала в лобовое стекло, и оно треснуло.
– Мать вашу! – схватился за голову таксист. – Ну погодите, вы за все запла…
Он не договорил, потому как сзади на матадора с шумом налетел большой рыжий петух и клюнул его прямо в затылок.
Приятели уже не слышали воя и проклятий таксиста, так далеко продвинулись они в чей-то сад и бросили якорь возле аккуратно сложенных под виноградником чурок, чтобы передохнуть. Пети принял лежащего в траве пузатого человечка за мешок, сел на него и, посмотрев в сторону каменного двухэтажного дома с приоткрытой дверью, предложил:
– Давай зайдем туда. Сегодня праздник, и хозяева примут нас как дорогих гостей.
– А если не примут?
– Тогда спросим, где живет Сталкер.
– Не Сталкер, а Спикер.
Мешок под Пети зашевелился и сказал:
– А чего это вы ругаетесь в моем дворе?
Пети подскочил и уставился на человечка, который встал и, шатаясь, направился к дому, бормоча:
– Сейчас я вам покажу, как по чужим огородам лазить.
– Тьфу ты, черт, – промолвил Пети. – Он, наверное, за оружием пошел, так его нельзя отпускать…
– Давай убежим.
– Нет-нет, посмотри, какой здесь виноградник, думаю, в подвале у него хранится доброе вино.
Пети выхватил из кучи чурку, погнался за хозяином райского сада, замахнулся и жахнул его по голове и, когда пузан обмяк, подхватил под мышки и потащил к крыльцу, наступив при этом на коровью лепешку…
На шум из дома выбежала хорошенькая женщина лет тридцати в коротком халатике и, увидев Пети с бесчувственным человечком, заголосила:
– Убили, убили мужа моего ненаглядного!
– Да не орите вы, – Чети взглянул на красотку и расплылся в улыбке. – Земфира, мать твою за ногу, что ты тут делаешь?
– Чети, милый Пети! Я вышла замуж за этого ушлепка… А ты с ним ничего такого не сделал?
– Ну что ты, – Чети выронил ее супруга и незаметно вытер об него ботинок. – Мы подобрали его на улице, он там с таксистом каким-то дрался.
– Так ему, окаянному, и надо! Он как выпьет, на всех бросается, я, наверное, разведусь с ним – надоел… Ну ладно, проходи. А это кто прячется под виноградником?
– Друг.
Приятели, захмелев, сидели за столом, угощались, хвалили пироги и пили за здоровье Земфиры. А она подливала гостям, себя тоже не забывала, чокалась с ними и, осушив свой стакан, бежала к дивану, на котором лежал муж, щупала ему пульс и, обливаясь пьяными слезами, вытирала платочком кровь с плешивого темечка. За окном между тем становилось темно, и Черчи забеспокоился:
– Слушай, уже поздно, давай домой…
– Хорошо, только выпьем из большого рога.
– И не проси, не осилю.
Однако Пети наполнил громадный рог вином из глиняного пузатого кувшина и, передав собутыльнику, сказал:
– Пей за хозяйку дома! От такого тоста нельзя отказываться!
– Мы же только и делаем, что пьем за нее!
– Пей и не прекословь!
– Ну ладно, но только один раз.
– Там будет видно.
– За тебя, Земфира!
– Спасибо, милый…
Черчи осушил рог и замертво свалился под стол. Теперь уж точно никто не помешает, подумал Пети и принялся целовать Земфиру в лицо, шею, грудь; дрожащими, нетерпеливыми пальцами он расстегнул на женщине халат и, обнажив ее, пришел в восторг: уау, какая ты сисястая и как божественно пахнешь! Она, конечно, тоже отвечала на его страстные поцелуи и, уже готовая отдаться нежданному гостю, не видела, как супруг ее зашевелился на диване. А он приподнялся, вытер окровавленную голову, взглянул на покрасневшую ладонь, облизнул и, причмокивая, потянулся к висевшему на стене ружью. Пети, тяжело дыша, уложил Земфиру на пол, скинул с себя футболку и джинсы и, когда та раздвинула ноги, заметил ее мужа. Быстрее молнии он вскочил на подоконник и, выбив раму со стеклом, голый сиганул в сад. В кромешной тьме Пети выбрался из сада и, очутившись на улице, невидимый, бормотал:
– Ох, как больно! Проклятая роза! Я, наверное, все колючки с нее собрал. Погоди-ка, и член в шипах. Черт!
Сзади его осветило фарами. Оглянулся он, а на него уже такси мчалось с клюнутым в затылок матадором. Пети, конечно, наутек, и хотя у него был первый разряд по легкой атлетике, однако возле кладбища беглец почувствовал на своей волосатой заднице холодную сталь бампера. Тогда он свернул с дороги и свалился в яму. Я в могиле, ужаснулся Пети и давай карабкаться наверх, но тщетно – слишком глубоко, да и