Он огляделся, увидел молящихся людей. Матушка Вашингтон появилась в храме, когда все остальные были уже на коленях, и теперь эта внушающая ужас, старая чернокожая женщина стояла над тетей Флоренс, духовно поддерживая ту в молитве. Элла-Мэй пришла вместе с бабушкой, поверх обычной одежды на ней была старая меховая куртка. Она молча опустилась на колени в углу рядом с пианино, словно показывая, насколько тяжки ее грехи, и время от времени испускала чуть слышный стон. Когда девушка вошла, Илайша не посмотрел в ее сторону и продолжал истово молиться, на лбу у него проступил пот. Сестра Маккендлес и сестра Прайс иногда восклицали: «Да, Господи!» или «Слава Тебе, Господи!» Молился и отец с высоко поднятой головой, его голос доносился до Джона отдаленным горным потоком.
А тетя Флоренс молчала. «Не спит ли она, – подумал Джон. Прежде он не видел, чтобы тетка молилась в церкви. Ему было известно, что все молятся по-разному – может, Флоренс молится про себя? Мать тоже молчала, но Джон видел, как она молилась раньше, и понял, что она плачет. Но почему? Почему они вообще ходят сюда день за днем, обращаясь к Богу, которому нет до них никакого дела – если, конечно, Он существует над этим облупившимся потолком? Потом Джон вспомнил, как глупец провозгласил в его сердце: «Бога нет!» – и опустил голову, заметив, что на него смотрит матушка Вашингтон.
Фрэнк пел блюзы и много пил. Его кожа была цвета жженого сахара. Может, поэтому Флоренс казалось, будто у него во рту карамелька, прилипшая к прямым, острым зубам. Раньше он носил небольшую бородку, но Флоренс заставила ее сбрить: с бородкой Фрэнк походил на метиса-жиголо. В таких вопросах он легко ей уступал – всегда надевал чистую рубашку, подстригал волосы и ходил с ней на собрания «Духовного возрождения», где выступали известные негритянские деятели и рассуждали о будущем негритянской расы и ее долге. В начале их супружеской жизни это заставило Флоренс думать, что муж находится под ее контролем. Но, как выяснилось, то было заблуждением.
Двадцать лет назад, когда Фрэнк ушел от нее после десяти лет совместной жизни, она в первый момент почувствовала лишь раздражение и облегчение. Перед этим муж отсутствовал два дня и три ночи, и, когда наконец вернулся, в их ссоре было больше горечи и злобы, чем обычно. В тот вечер они стояли друг против друга в маленькой кухне, и Флоренс высказала мужу все накопившиеся за годы совместной жизни обиды. Фрэнк был в той же рабочей одежде, небритый, его потное лицо было в грязных разводах. Он долго молчал, а потом сказал: «Хорошо, детка. Вижу, ты больше не хочешь жить с таким жалким, чернокожим грешником, как я». Дверь за ним захлопнулась, и Флоренс еще долго слышала его шаги, удалявшиеся по длинному коридору. Оставшись одна, она машинально продолжала держать в руках кофейник, который хотела помыть. В голове крутилось: «Он вернется домой, обязательно пьяный». И тут Флоренс попросила, обводя взглядом кухню: «Боже, помоги, чтобы Фрэнк никогда не вернулся». Бог прислушался к ее словам, как делал, по наблюдению Флоренс, не раз, ставя подчас в тупик своими чересчур прямолинейными исполнениями просьб. Фрэнк действительно не вернулся. Некоторое время он жил с другой женщиной, а вскоре началась война, и Фрэнк погиб во Франции.
И вот теперь ее муж лежит в могиле на другом конце света. Спит в земле, которую никогда не видели его предки. Порой Флоренс задумывалась, отмечена ли как-то его могила? Стоит ли над ней – как она однажды видела в кино – небольшой белый крест? Если бы была на то Божья воля и она пересекла бы бушующий океан, то обязательно стала бы искать среди миллионов других – могилу Фрэнка. Облаченная в траурную одежду, она возложила бы на могилу венок, как делали другие женщины, и постояла бы над ней со склоненной головой, глядя на тихий бугорок. Как страшно будет Фрэнку в день Второго пришествия оказаться далеко от дома! И даже в такой день он не преминет упрекнуть Создателя. «Мы с Богом, – часто повторял Фрэнк, – не всегда ладим. Он управляет миром, не считаясь со мной». Как умер Фрэнк? Мгновенно или мучился? Кричал ли от боли? Подкралась смерть к нему сзади, исподтишка или встретилась с ним лицом к лицу? Флоренс ничего этого не знала, она и о его смерти узнала далеко не сразу, просто, когда солдаты начали возвращаться домой, стала высматривать на улице Фрэнка. О смерти Фрэнка ей рассказала женщина, с которой он жил и которую назвал в армии своей ближайшей родственницей. Женщина не знала, что еще добавить к этому печальному факту, она просто смотрела на Флоренс с простодушным сочувствием. Это возмутило Флоренс, она только пробормотала: «Спасибо» – и быстро ушла. К Фрэнку, допустившему, что эта женщина стала свидетельницей ее унижения, она чувствовала ненависть. И в очередной раз задала себе вопрос: что нашел Фрэнк в этой женщине? Да, она была моложе Флоренс, но далеко не такая красивая, много пила, и ее часто видели в обществе разных мужчин.
С самого начала все было ошибкой – их встреча, супружество, ее мучительная любовь к Фрэнку. Часто, когда Флоренс смотрела на мужа, ей приходило в голову, что все женщины обречены, так или иначе, на муки с рождения: их ждет одна злая судьба – терпеть мужское превосходство. Фрэнк уверял, будто она все переворачивает: терпеть приходится именно мужчинам, они вынуждены приспосабливаться к женщинам с рождения до самой смерти. Но Флоренс знала, что права она – хотя бы в случае с Фрэнком: разве ее вина в том, что муж такой, как есть, обреченный жить и умереть, как заурядный ниггер?
Но Фрэнк каждый раз клялся, что все изменится к лучшему, и, вероятно, именно глубина его раскаяния так долго удерживала их от окончательного разрыва. Порой Флоренс торжествовала при виде униженности мужа, когда он заявлялся домой пьяный, пропахший виски и, обливаясь слезами, падал ей на грудь. Тогда властелин становился на время рабом. И, держа мужа в своих объятиях, пока он не забывался сном, Флоренс, наслаждаясь своей властью, думала: «Все-таки во Фрэнке много хорошего. Нужно только набраться терпения, и он ступит на путь истинный». «Путь истинный» означал для нее изменение образа жизни Фрэнка – должен ведь он наконец стать мужем, которого она долго искала. Но Фрэнк сделал непростительную вещь, открыв ей, что на свете есть люди, для которых «путь истинный» – постоянный процесс, для таких людей нет конечной цели. Десять лет они прожили вместе, и, когда Фрэнк бросил Флоренс, он был все тем же мужчиной, за кого она вышла замуж. За время их брака он нисколько не изменился.
Фрэнк так и не заработал достаточно денег на дом, о котором Флоренс мечтала, или на что-то другое, чего бы она по-настоящему хотела, и это частично было предметом их ссор. Не то чтобы муж не мог хорошо зарабатывать, просто он не умел копить. Мог пойти и потратить половину недельного заработка на приглянувшуюся ему вещь или на что-либо еще, что, как ему казалось, могло понравиться Флоренс. Прийти домой в субботу с каким-нибудь бесполезным предметом в руках, вроде вазы, только потому, что ему почему-то пришло в голову, будто жене захочется поставить в нее цветы. Это ей-то? Флоренс никогда не обращала на цветы внимания и уж, конечно, не купила бы! Или принести ей шляпку – слишком дорогую или вульгарную, а то и кольцо, предназначенное явно для шлюхи. Порой Фрэнк вдруг покупал по дороге домой что-нибудь из съестного, желая избавить жену от ходьбы по магазинам. Обычно это была индейка – самая большая и самая дорогая из всех, несколько фунтов кофе (ему казалось, что в доме его всегда не хватает), а также хлопья на завтрак в таком количестве, что ими можно было целый месяц кормить армию. Подобную предусмотрительность Фрэнк считал верхом добродетели, и в качестве награды за достойный поступок покупал себе бутылку виски, а чтобы жена не считала его пьяницей, приглашал распить ее нескольких забулдыг. Всю вторую половину дня компания сидела у нее в гостиной, мужчины играли в карты, травили анекдоты, отравляя воздух перегаром и табачным дымом. Флоренс же, уединившись в кухне, исходила яростью и испепеляла взглядом индейку: птицу Фрэнк всегда покупал неощипанную и с головой, а значит, ее ждали долгие часы изнурительного, ненавистного труда. Какого черта ей так мучиться, думала Флоренс, и разве стоило уезжать далеко от дома, чтобы жить в маленькой двухкомнатной квартирке в нелюбимом городе, с инфантильным мужчиной.
Время от времени из гостиной, где муж сидел с гостями, слышался его крик:
– Эй, Фло!
Она не отвечала – терпеть не могла, когда ее называли Фло, но муж об этом забывал. Фрэнк продолжал кричать, она молчала, и тогда он сам приходил в кухню.
– Что с тобой, детка? Разве не слышишь? Я тебя зову.
Флоренс продолжала молчать, не двигаясь с места и глядя на него злыми глазами, и тогда ему приходилось допытываться, что с ней.
– Что случилось, детка? Ты сердишься на меня?
Когда муж с искренним недоумением и с одной из своих неотразимых улыбок, слегка наклонив голову, смотрел на Флоренс, внутри у нее что-то таяло, и, борясь с этим, она вставала и шипела на него тихо, чтобы не услышали в гостиной:
– Хотелось бы знать, как мы проживем неделю на одной индейке и пяти фунтах кофе?
– Но, детка, разве все это нам не пригодится?
Флоренс вздыхала в бессильной ярости, и глаза ее непроизвольно наполнялись слезами.
– Сколько раз я просила отдавать заработок! Позволь уж мне делать покупки, раз тебя умом обделили.
– Я только хотел помочь, детка. Подумал, а вдруг ты пожелаешь куда-нибудь пойти и тебе недосуг заниматься хозяйством.
– В следующий раз, когда решишь помочь, будь добр, скажи мне об этом. Кстати, как я могу пойти развлечься, раз ты принес мне эту огромную неощипанную птицу?
– Да я сам ею займусь, детка. Для меня это раз плюнуть.
Фрэнк подходил к столу, где лежала индейка, и внимательно осматривал ее, словно видел впервые. Потом, широко улыбаясь, говорил:
– Было бы из-за чего расстраиваться!
Флоренс начинала рыдать:
– Клянусь, не знаю, что на тебя находит! Каждую неделю ты совершаешь очередную глупость. Ну как мы можем накопить достаточно денег, чтобы уехать отсюда, если ты постоянно тратишь