Джон посторонился, сойдя со ступеньки и кладя руку на плечо Илайши; он дрожал и остро ощущал присутствие отца.
– Илайша, – сказал он, – что бы ни случилось со мной, где бы я ни был, что бы ни говорили обо мне люди, помни, пожалуйста, я – спасен. Я был там.
Илайша широко улыбнулся и посмотрел на отца.
– Джон прошел испытания! – воскликнул он. – Ведь так, преподобный? Бог очистил его, преобразил и дал ему новое имя на Небесах. Слава Богу!
Илайша благоговейно поцеловал Джона в лоб:
– Беги, братишка! Желаю тебе сил. Господь тебя не забудет. И ты ничего не забудешь.
Он повернулся и зашагал по бесконечной улице. Джон постоял, глядя ему вслед. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркий свет залил улицы, дома и ослепил окна. На Илайшу накинул золотую мантию, а Джона ударил лучом в то место на лбу, куда его поцеловал Илайша, словно поставив неизгладимую печать.
Джон знал, что отец все еще находится за его спиной. И чувствовал, как поднялся мартовский ветер, охватив под сырой одеждой его соленое от пота тело. Он повернулся к отцу, зная, что улыбается, но тот не улыбнулся в ответ.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Мать стояла на пороге в тени коридора.
– Сейчас, мама, – сказал Джон. – Иду. Уже иду.