За обедом Лакшми, девушка из литературного журнала, рассказала мне об основополагающей проблеме своей жизни. Основополагающая проблема ее жизни заключается в парне. Он, как и Иван, учится на последнем курсе. Мы с Лакшми попытались обсудить наше с ней бедственное положение, но ситуации у нас настолько сильно разнились, что едва ли поддавались сравнению или соизмерению. Нур приехал из Тринидада, он изучал литературу и экономику. Занимался теорией. На каждые выходные Лакшми вместе с ним и его друзьями ходила в клубы и на дискотеки – заведения, которые я даже вообразить не могла ни в архитектурном, ни в каком ином смысле, – там они принимали экстази и вели беседы о постколониализме и деконструктивизме. Порой Нур вырубался и просыпался в кровати у Лакшми, но между ними никогда ничего не случалось.
– И, конечно же, ничего не было, – говорила Лакшми полным сожаления голосом, намекая, вероятно, что за подобный исход дела следует «благодарить» Нура.
Я видела, что мои истории казались Лакшми столь же лишенными смысла, как и ее истории – мне. Электронные письма, прогулка, похороны клубники. Лакшми сказала, что я, наверное, чего-то недоговариваю.
Мы с Ханной убирали комнату под радио. Ведущий дарил диск группы Butthole Surfers[36] двадцать седьмому дозвонившемуся слушателю, Мэри из Дорчестера, и та в течение пятнадцати секунд оргазмически вопила. В этот момент зазвонил телефон. Я почувствовала, что это – Иван.
– Угадай, откуда я звоню, – сказал Иван.
– Не знаю.
– Из твоего дома.
– Моего дома?
– Из дома, который в следующем году станет твоим. Ты же сейчас должна быть здесь.
Так и есть, у первокурсников только что прошла жилищная лотерея[37], и мы все должны были сейчас обедать в наших новых столовых, а у старшекурсников тем временем проходил обед в столовой для первокурсников.
– Я не пошла.
– Да, я так и понял.
– А ты? Почему ты не на своем обеде?
– Терпеть не могу, когда разводят на ностальгию.
Повисла пауза.
– Хорошо, что я тоже не пошла на твой обед, думала найти тебя там. А то получилось бы, как в «Дарах волхвов», – сказала я. И в ту же секунду пожалела.
– Как в чем?
– Ладно, забудь.
– Дары чего?
– Волхвов. Это рассказ, его в Америке в школе проходят.
– Не знаю такого рассказа.
– Ну, тебе и не надо.
– Почему? В смысле – потому, что я не учился в американской школе?
– Именно.
– А в американской школе училась ты.
– Так и есть.
– То есть я должен сделать вывод, что ты знаешь этот рассказ.
– И снова ты угадал.
– Делать логические выводы – то, чему учат в венгерских школах.
– Везет, – сказала я.
– Да, везет, – ответил он. – Ну ладно, расскажи мне эту историю.
Я пыталась придумать другую фразу, которую мне следовало сказать вместо той. Но в голову ничего не пришло.
– Однажды, – начала я, – жила-была бедная пара. Несмотря на крайнюю бедность, каждый из них имел свое особое сокровище.
– Погоди, извини, я не понял. Что они имели?
– Особое сокровище. То, что представляло для них большую ценность.
– А, особое сокровище. Продолжай.
– Для мужа особым сокровищем были золотые часы, а для жены – ее прекрасные длинные волосы. Эти две вещи служили им настоящей отрадой. Они могли жить в голоде и холоде, но зато обладали этими превосходными часами и изумительными волосами. Потом наступило Рождество, и им предстояло купить друг другу подарки. Они сильно… м-м-м… Они сильно любили друг друга и хотели, чтобы подарки были великолепными. Но им не хватало денег. В итоге жена продала свои волосы на парик и купила мужу цепочку для его чудесных часов. А муж тем временем заложил свои часы и купил жене украшенные камнями гребни для волос.
– Так-так, – поощряюще произнес Иван.
– Вот и всё. Это конец.
– Как? Это вся история?
– Да.
– Кажется, до меня не дошло.
– Ну, это – ирония. Женщина не может носить гребни, поскольку продала волосы, а мужчине теперь не нужна цепочка, поскольку он продал часы.
– То есть эти гребни – чтобы их носить? Как украшение?
– Да.
– А не чтобы пользоваться ими как инструментом, не причесывать волосы?
– Да. По крайней мере, я так думаю. В любом случае, это неважно. Ведь волос у нее больше нет.
– Ясно, – сказал Иван. – Теперь я понимаю твое сравнение. Ты говоришь, что если бы ты пошла сегодня в столовую для первокурсников искать меня, это было бы так же бесполезно, как мне – искать тебя сейчас в корпусе Матера. Более того, это было бы так же бесполезно, как цепочка без часов или гребень без волос. Эта ситуация напомнила мне одно венгерское выражение: «Нужен как лысому расческа».
Я похвалила выражение.
– Так говорят, когда вещь реально бесполезна, – сказал Иван.
Вышел весенний выпуск литературного журнала. Мой рассказ поместили сразу после истории о парне, чья голова превратилась в бочку, на том же развороте, где гравюры Сэнди со свиньями на ступенях венгерских церквей. Через две страницы шла поэма о водопаде, истинной темой которой оказалась булимия. Финал рассказа напечатали мелким шрифтом в самом конце. Я испытала облегчение – во-первых, рассказ разбили на две части, а во-вторых, из-за размера и плотности шрифта прочесть его было физически почти невозможно.
На следующий день я получила от Ивана имэйл. Он писал, что его журнал у него сперли, поэтому он сам пока сказать ничего не может, но слышал, что я заняла первое место и что мой рассказ напечатали рядом со свиньями Сэнди. Подобное счастье я до этого испытывал только раз в жизни. Первый раз был, когда его приняли в Гарвард. Эту часть он написал по-русски.
Дина опоздала почти на час, я уже давно перестала ее ждать. Просто сидела в классе и писала в блокнот.
– О, а вот и наша виновница торжества! – сказала я, поскольку была рада ей, а ничего другого мне в голову не пришло, и к тому же я слышала, как люди так говорят.
– Что? Какая еще виновница?
– Ничего, неважно. Я просто рада вас видеть, – ответила я.
– Я потому и пришла, – сказала она. – Не хотела, чтобы ты сидела здесь одна. И не хотела, чтобы ты думала, будто я бросила занятия.
Нам пришлось столкнуться с проблемой, которой прежде удавалось избегать, – отрицательные числа. Отрицательных чисел Дина не понимала. Я некоторое время этого не замечала: она умела прибавлять отрицательные числа к положительным, но как выяснилось, она изобрела правило: «Всегда вычитай, сохраняя знак большего из чисел». Я втолковывала ей, что это правило не работает, если нужно сложить два отрицательных числа. Но так и не смогла убедить. Похоже, она думала, что это не имеет отношения к делу. К тому же в учебнике нам пока не встретились задачи, где нужно складывать отрицательные числа, и я оставила свои попытки объяснить. Но вот настал момент, когда понадобилось перемножить отрицательные и положительные числа, Дина и тут норовила сохранять знак большего из чисел. Это не мешало ей иногда давать правильный ответ. Она совершенно верно ответила, что 2 умножить на –5 равно –10; но с другой стороны, она считала, что –2 умножить на –5 – это тоже –10. К тому же, по ее убеждению, –5 больше, чем –2.
Я сказала ей, что в умножении не имеет значения, какое из чисел больше. Если количество минусов четное, то результат положительный, а если нечетное – то отрицательный.
– То есть нечетные числа всегда отрицательные?
– Нет! – сказала я, чувствуя, как учащается мой пульс. – Извините. Мне надо подумать, как вам объяснить это получше.
Увидев, что я раздражена, Дина успокоилась и стала меня утешать – в точности как моя мать.
– Дорогуша, – сказала она, отложив карандаш, – не волнуйся, мы рано или поздно это одолеем, – она подвинула ко мне свой блокнот. – Запиши сюда всё, что ты мне только что рассказывала, только с примерами, а я приду домой и прочту, ладно? Как тебе такой план?
– Неплохой план, – ответила я и принялась писать.
– Только не забудь примеры, – сказала она, глядя мне через руку, – а то, как увижу все эти слова – «коэффициент», «переменная», я тогда такая: «У-у-у»!» – вообще не врубаюсь.
Когда я вписала примеры, она закивала.
– Всё, как я говорила. Теперь у нас проблем не будет.
В десять вечера позвонил Иван.
– Ты где? – спросила я.
– У твоего дома.
Я выглянула в окно. Он стоял под фонарем у телефона экстренной связи. Эти телефоны напрямую соединены с полицией кампуса, на них нет даже блока с цифрами для набора. Понятия не имею, как Иван умудрился позвонить с него в мою комнату. Я спустилась на улицу. Он был не такой, как обычно, – какой-то возбужденный.
– Думаю, нам нужно выпить по кружечке, – сказал он. Он уже говорил, что алкоголь может мне помочь. Помочь в общении. Одержимость выпивкой – одна из тех особенностей колледжа, которые удивляли меня больше всего. На спиртное я всегда смотрела с предубеждением, поскольку мои родители любили принять за ужином и всякий раз после этого начинали меня бесить. Я и раньше знала, что алкоголь – немаловажная часть студенческой жизни, и что некоторые весьма небезразличны к этой теме, но даже представить себе не могла, что «некоторые» – это практически все, кроме самых скучных или инфантильных личностей и еще, может быть, религиозных людей. Нельзя просто не пить – так, чтобы это не выглядело демонстративно.
– Хорошо, – ответила я. – Пойдем выпьем по кружечке.
Иван повел меня в какой-то крутой пивной садик, мигающий белыми рождественскими огоньками. Охранник на входе попросил документы. Иван, кажется, сначала не понял, почему нас не пускают. Похоже, он принял это за дискриминацию.