Портрет Ирочки с аккордеоном? Тут же рядом — итальянская грамота победительницы конкурса? А вот и вам!!! А сдохните вместе со всеми! А не надо мне этого всего! Не надо!!!
По фужерам! По тарелкам! По фарфоровой фигне, непонятно откуда и кем принесенной!
Все убейся! Все пропади! Все было не так! А ничего не надо! Ничего!!!
Портрет Ромки?
Ирочка остановилась, дрожа и поскуливая.
Разбить и Ромку?
Нет, не надо…
Ромку не надо…
Это единственное, это самое лучшее, что у нее есть… Это единственный, кто у нее есть…
Плача, кусая губу, Ирочка взяла портрет, прижала Ромку к сердцу, опустилась на пол. Вокруг была разруха, болтались дверцы полок на петлях, блестели осколки.
А Ирочка сидела на полу, обнимала Ромку и плакала так горько, как еще никогда в жизни.
Ближе к полуночи гости начали расходиться. Осталась только девушка Д., российская телевизионная звезда.
— Слушай, ну ей некуда идти! — шептал Сергей. — Мужики могут о себе позаботиться, а женщин лучше не кантовать! У нас места до фига, пусть спит!
— Ну, пусть спит! — злилась Лена.
Она злилась даже не на Сергея с его пансионатом для несчастных девушек. Она злилась на все сразу. На свой испорченный день рождения. На то, что девчонки позвонили, поздравили, но так и не догадались вытащить ее отсюда! Куда-нибудь, все равно куда! Злилась на то, что не зашла к маме!
Потом она зарылась в свои шелковые простыни и чуть-чуть успокоилась.
В целом праздник удался. Гости ели-пили, общались. Сергей был доволен. Значит, все идет как надо. Девчонки не вытащили потому, что были уверены: Лена веселится, отмечает свой звездный день рождения в кругу высоких гостей… А мама… Да ладно! Мама сейчас в отдельной теплой квартире, не обременена ничем, кроме общения с котом. Лена может позавидовать маминому распорядку дня.
Она уснула с горьким, но дерзким выражением лица.
А в это время Сергей лихорадочно, оглядываясь на двери, занимался сексом с российской звездой Д.
Глава 3
Довольно уверенно пришел февраль.
И то ли потому, что появилось солнце, то ли потому, что старые деньги были заменены на новые, с меньшим количеством нулей, то ли потому, что закончились пельмени, но этим утром Ирочка решила, что депрессию пора завершать. Она даже прибралась в квартире — разметала тряпки по углам, поелозила пылесосом.
— В первый и в последний раз! — сказала Ирочка пылесосу. — Теперь по всем вопросам — к Ромке!
Потом она накрасилась поярче, выволокла из пакета купленную на распродаже шубейку дикого цвета. Распродажа была элитная, между прочим, новоарбатская! За такую шубейку любая модница могла удавиться!
Потом пошла гулять. И догулялась до метро.
А в метро Ирочка не была уже много-много лет. И если еще в Москве время от времени приходилось нырять в подземку, чтобы успеть хотя бы с получасовым опозданием (а в пробках, вы понимаете, это опоздание увеличивалось вдвое), то здесь, в тихом Минске, необходимость такого передвижения просто не рассматривалась. Здесь не было пробок. И расстояний.
Отечественное метро показалось ей игрушечной моделью. Меленькое, компактное, все какое-то выставочно-мраморное, будто только с листа. Народу — единицы, это так ошеломило. Коротенькие, чистые поезда.
— Наступим прыпынак «Парк Чалюскiнцаў».
О! В парке Челюскинцев можно отлично потусоваться! Снег, сосны, попкорн! Ирочка по московской привычке заторопилась встать, а потом долго болталась у пустой двери, поскольку выходящих было совсем немного.
В парке тоже обошлось без столпотворения. Но и попкорна Ирочка не нашла. И ей пришлось совершить хорошую пробежку, прежде чем нарисовался хоть какой-то фастфуд.
— Ну, блин, страна! — ругалась Ирочка, вытирая жесткой бумажкой, которую ей выдали вместе с хот-догом, кетчуп с шубы. — Восемнадцатый век! Нет соуса карри!
Потом ее внимание привлекла немалая толпа народа на горизонте. Что-то светило, кто-то суетился. Кусая свой скромный хот-дог, Ирочка двинулась к горизонту.
Почему-то решила прокатиться на карусели или на тройке, все равно, лишь бы весело…
При ближайшем рассмотрении толпа оказалась кучкой сморщенных от мороза актеров и таких же сморщенных осветителей и разной другой непонятной обслуги.
— Так, еще раз! Все слушают режиссера!
— Внимание, все слушают режиссера!
— Сейчас я скажу вам «праздник!» — и вы начнете веселиться! Ве-ее-лить-ся! А не топтаться с паскудными рожами! Понятно?
Ирочка с любопытством посмотрела на тех, кто с «рожами».
Человек восемь в ярких комбезах, явно разукрашенные гримерами. В руках какие-то бутылки, носы красные от мороза.
— Блин! — огорчился режиссер, посмотрев в монитор, охраняемый молодцом приятной наружности. — Ну, что у вас с носами, а? Где Надя?
— Я! Здесь! — прибежала дама с перчатками без пальцев, начала присыпать носы пудрой.
— Нет, ну я понимаю, что они должны выглядеть морозно! Но они выглядят, блин, обмороженными! Мне нужны три нормальных крупных плана! Дайте мне три нормальных, счастливых лица!
— А че тут у вас происходит? — спросила Ирочка кого-то ближнего. Ей было интересно, и ей очень нравился парень у монитора.
— Кино снимают!
— Да вы что? Офигеть! — Ирочка протерла губы бумажкой, скомкала ее, швырнула подальше в снег. — А вон там кто стоит?
— Ассистент режиссера…
— Ага.
Ирочка обошла толпу и пристроилась поближе к ассистенту.
— «Беларусьфильм»? — спросила она без подготовки.
Ассистент вздрогнул, обернулся. Какое-то время молча рассматривал Ирочку.
— Не совсем, — от него пахло жвачкой. — Московский сериал снимается. Просто здесь дешевле.
— Понятно, — Ирочка хорошо разбиралась в вопросах коммерции.
Она уже начала соображать, как ей сделать непристойное предложение этому ассистенту: сразу в лоб или дать привыкнуть к ее, Ирочки, присутствию? Но тут режиссер гневно обернулся к своему помощнику, хотел прикрикнуть, но обнаружил Ирочку.
— А ты что?
— А что я? — испугалась Ирочка. — Я ничего!
— Иди на площадку!
— Зачем?
— Ты наша или нет?
Ирочка на секунду призадумалась. На этот сложный вопрос можно было ответить как угодно. Что он имел в виду, этот гневный маленький человек? Ее гражданство, культурные установки? Что?
— Короче, Вадик, — режиссер поморщился. — Смойте с нее кетчуп и снимите мне пару красивых планов, пока с носом все нормально!
Тут же прибежала дама с перчатками, начала щекотать Ирочку кисточкой.
— Ой, вы простите! — шепотом ворковала она. — Столько новых артистов! Я вас не узнала!
Ирочка слегка ошизела, поэтому молчала.
— Хорошая моя! — режиссер встал, нервно и больно схватил Ирочку за локоть. — Встань здесь и просто тупо улыбайся, ясно? Просто улыбайся и радуйся жизни! Я сейчас получу инфаркт, честное слово!
Ирочка увидела глубокие глаза ассистента. Он тоже слабо понимал происходящее, но не спорил и подстраивался к действительности. Подстроилась и Ирочка.
— Внимание!.. Улыбнулись все!.. Мотор!.. Праздник!
Вокруг Ирочки завизжали, начали бросаться конфетти, горланить песни. Она, конечно, сначала чуть-чуть пригнулась от неожиданности, а потом вполне естественно рассмеялась. Никакого труда — если смешно и хорошо, почему бы не смеяться?
— Нормально! — кричал режиссер, напряженно глядя в монитор. — Теперь подбеги к кому-нибудь из парней и повисни у него на шее сзади!
Ирочка хотела бы подбежать к ассистенту и повиснуть на нем, но, естественно, не сделала этого. Схватила первого попавшегося актера и завизжала, седлая его.
— Хорошо! Теперь свались с него в снег!
Ирочка свалилась.
— Операторы! Операторы, мать вашу! Актриса живет в кадре, надо следить за ней! За ней, говорю!
Остановились. Повторы, падение еще раз. Ирочка веселилась как безумная и легко выполняла указания режиссера. И солнце при этом светило так ярко, так празднично!
Ассистент был недвижим и холоден, словно утес. Но Ирочка знала, что он ее рассматривает. Может быть, даже фантазирует… Это придавало куражу.
— А за говенную солярку у нас к ответственности не привлекают? Я стою, мать их, на морозе! У меня через полчаса запись…
И дверца снова захлопнулась. И Лена видела улицу, тротуар, поднятый капот машины, белые деревья, пар, который вырывался изо рта Сергея, ругающего телефон.
Сломались. И через полчаса — что-то довольно важное, надо быть. А так все равно, что там и получится ли туда успеть… Жажда работы, интерес к ней, удовольствие от нее — ау, где вы? Лена сделалась настоящим профессионалом. Она могла качественно выполнять работу, оставаясь к ней равнодушной. Ей стало все равно. Все равно абсолютно, что снимать, где, зачем…
— Идем пешком, блин! — рыкнул Сергей, забирая вещи из салона. — Я им там, на заправке, устрою проверку топлива! Я им, козлам…
Захлопнул дверь, не дожидаясь, когда выйдет Лена.
— Сергей, давай такси ловить!
— Да тут идти две остановки! Пока какая-нибудь скотина мимо нас проедет, мы уже опоздаем! Давай быстрее! Иногда полезно ножками ходить, не все же время в машине попу отращивать!
Но через несколько минут он пересмотрел свое решение. Мороз и солнце, день чудесный. И полное несоответствие всему этому одежды… Пришлось мчаться за троллейбусом, приподняв фалды пальто…
В троллейбусе они не бывали уже много-много лет, с тех пор как пересели на автомобиль Сергея. Оказалось, что ничего не изменилось, можно было еще столько же лет не бывать.
Они прилепились с краю, причем Сергей получил дверцей по заду и долго шепотом поносил водителя. Лена прятала лицо под волосами, ей все время казалось, что на нее смотрят, узнают, начинают смеяться, показывать пальцами. Откуда взялось это чувство, непонятно. Не так уж и часто происходили такие конфузы, но если происходили, Лена места не находила себе от стыда. За что? Она не знала. А народ не отличался галантностью. Могли и гадость сказать.