Вот тут до Лены потихоньку начал доходить смысл слова «подруга».
— Это Галя?
— Галя? Нет, это не Галя…
Но легче не стало…
— Это… Неважно… Я просто хотела вам сказать, что он… вас не любит… Он любит меня… Мы давно встречаемся, и у меня будет ребенок… Будет от него ребенок. Поэтому я хочу вас попросить…
— У него будет ребенок? — мысли в голове Лены начали загустевать, ворочаться медленно-медленно…
— Да, от меня…
— Но… Это невозможно…
— Почему? Очень возможно. Короче, не надо его держать, возвращать слезами, шантажировать. Он хочет жить со мной. Оставьте его в покое!
И трубку бросили.
Лена вышла на улицу. Хорошо, что у них первый этаж, свой вход, можно выйти на улицу и покурить. Вот именно сейчас придется покурить, потому что сделать что-то другое не получится, а очень хочется что-то сделать.
— Что там опять случилось? — спросил родной голос видеоинженера Коленьки. — Что опять с лицом? Не лицо, а ужас какой-то!
— Сергей…
— Что? Хочет запустить еще одну программу?
— Нет… Дай сигарету…
Видеоинженер удивился, но протянул свое курево, дешевое и ядреное. А Лене было по барабану, главное — курить. Дрожащими руками попыталась зажечь, бесполезно. Видеоинженер принял зажигалку, высек огонек и терпеливо ждал, пока Лена мазала сигаретой мимо, никак не могла попасть в пламя.
— Так что он там натворил, неугомонный продюсер?
— Он ждет ребенка.
— Да ты что? Это же сенсация! Мужик ждет ребенка! Ты получишь миллион баксов!
— Только что позвонила какая-то девка и сообщила, что беременна от него, и попросила, чтобы я оставила его в покое.
— Даже так?..
После того, как Лена озвучила проблему, ей стало легче, но не понятнее. Теперь совсем не понятно — как это? Чтобы кто-то ждал ребенка от твоего мужа? Есть же какие-то схемы поведения в таких случаях, что-то надо говорить.
— Слушай! А что, если выполнить ее требования? Давай устроим красивую церемонию передачи Сергея! Отличный повод!
— Я не знаю, что делать…
— Говорю тебе — отдай! Пусть катится, блин! Давно пора! Он классно устроился: хочет — уходит на недельку потусить, хочет — возвращается! Вся телекомпания мучается, все ждут, когда ты его оставишь!
— Ты серьезно?
— А то! Мы все тут не слепые! Мы, между прочим, глаза общества! Мы — телевидение!
— И что? Вам нечего делать? Только наблюдать за мной?
— Да никто за тобой не наблюдает! — Коленька с тоской смотрел на ее ручьистые тихие слезы. Так достало, когда она плачет. — Просто нельзя не видеть того, что очевидно! Чувак об-наг-лел! Это мы тебе еще не все говорим! Жалеем!
— Не все? — плакала Лена. — Жалеете? А что вы мне не говорите? Что? Расскажи! Не жалей!!!
— Ну… Ладно, проехали…
— Нет, не проехали! Нет, не проехали! Говори!
— Да ладно ты! Я просто так сказал!
— Прошу тебя! Ну скажи! Я и так чувствую себя полной дурой! Идиоткой себя чувствую! Скажи!
— Я тебе главное скажу! — видеоинженер выпучил глаза, и это было признаком наивысшей степени серьезности. — Одно скажу: он не стоит тебя! Это не мое дело, конечно, но… Я вас хорошо знаю, вижу каждый лень… И мне, я тебе честно скажу, как врачу, мне не все равно, что с тобой происходит! Так вот! Не держись за него, ничего хорошего с ним не будет…
— Да откуда ты знаешь? Откуда вы все про нас все знаете?
— Не знаю. Но догадываюсь.
— Да ты не представляешь, каким он может быть хорошим и заботливым!..
— Так, а кто спорит? Коленька побледнел от волнения, на его утином лице проступили крупные веснушки. — Кто ж говорит, что он — плохой человек? Не бывает такого, чтобы человек был вообще без достоинств! Ну, вот только я… Просто вы с ним не монтируетесь, понимаешь?
Лена отвернулась и курила-плакала взахлеб. А потом не выдержала и набрала номер Сергея.
— Сергей?
Видеоинженер грустно матюкнулся и ушел.
— Слушаю, говори быстрее! Я на переговорах.
— Мне только что звонила твоя подруга!
— Ка-кккая подруга?
— Которая беременна!
Тишина. Что сейчас происходит с лицом Сергея? Удивлен? Расстроен? Рад? Возмущен? Задыхается от гнева?
— Лена, я не очень понимаю…
— Я тоже!
— Тогда давай договоримся не принимать сейчас поспешных решений, хорошо? Давай я сейчас закончу и приеду к тебе, ладно? И мы попьем кофе и спокойно поговорим!
— Спокойно? Ты думаешь, я смогу говорить спокойно??? Да меня трясет!!!! Я сейчас убью кого-нибудь!!!
— Не надо! Это все — эмоции! Ты очень эмоциональна и вспыльчива! Я скоро приеду, и мы поговорим! И у меня есть один сюрприз для тебя! Слышишь?
— Я уже получила сюрприз от тебя! Отличный сюрприз!!! Большего не придумаешь!!!
— Прошу тебя! — Сергей стал говорить шепотом, прикрыв трубку ладонью. — Я не могу сейчас! Через сорок минут, хорошо? Через сорок минут я приеду, мы поговорим, и я уверен, что это недоразумение будет забыто! Все! Я скоро!
— Скажи, что это неправда! — орала Лена. — Скажи, что никакой беременной подруги нет!
Но трубку уже повесили.
Тогда Лена размахнулась и долбанула телефон об асфальт. И сразу стало легче. А по асфальту катились какие-то крохотные детальки, а сам телефон оказался внутри таким скучным, схематичным, что ничего, кроме презрения к тем, кто только что из него вещал, вызвать не мог.
Ленка была недоступна. Наташка была беспросветно занята. Ирочка набрала номер Леонида, домашний, не мобильный. Мобильного у него не было. Откуда у врача деньги на мобильный телефон, смешно даже?
— Ленька?
— О! Ириночка! Как я рад тебя слышать! Давно уже… У тебя бодрый голос! Это отлично!
— Слушай, а что ты делаешь?
— Работаю, а что?
— Мне хочется прогуляться по парку! Очень-очень хочется. Пойдешь гулять со мной?
— А! Конечно! Конечно, пойду!
И пока он собирался, ехал на метро, Ирочка успела выбраться на солнышко, взять такси и посетить салон мобильной связи.
Там она купила телефон для Леонида. Просто так, порыв души… Ну, если есть деньги — причем деньги московские, которые хочется истратить и забыть об их причастности к великой столице и смерти Ромки…
В салоне было полно народу и стояли какие-то знакомые по конфигурации осветительные приборы… А потом вдруг, таинственно, улыбаясь. Ирочку начали окружать люди в форменной одежде, оператор с камерой, некто с микрофоном.
— Поздравляем! — закричали они, загудели, захлопали в ладоши. — Вы — пятидесятитысячный покупатель!
Ирочка помахала в камеру ручкой, заулыбалась, а сама никак не могла понять: чего от нее хотят? Но было приятно.
— Что вы ощущаете? — спрашивал ее некто с микрофоном. — Радостно ли вам?
— Я ощущаю, что мне радостно! весело соглашалась Ирочка.
— Вы давно пользуетесь услугами мобильной связи?
— Не очень давно, но очень продуктивно!
— Что бы вы хотели пожелать, пользуясь случаем?
— Кому пожелать?
— Ну, всем людям!
— В смысле, что я от себя хочу пожелать?
— Да! От чистого сердца!
— Я хочу! — Ирочка посмотрела вокруг сияющими глазами. — Я хочу!.. Передать привет подругам — Ленке, Наташке, моим родителям… Привет моему мужу Роме, я его очень-очень люблю! А еще я хочу, чтобы в нашей прекрасной стране больше внимания уделялось проблемам сексуальных меньшинств! Особенно гомосексуалистам!
Аплодисменты стихли, лица присутствующих слегка вытянулись. Некто с микрофоном сдержанно поблагодарил Ирочку и исчез.
А Ирочка помахала купленным телефоном и мысленно сказала Ромке: привет! Видишь, как я тебя люблю? И всегда буду любить! И буду все делать для того, чтобы ты мной гордился оттуда, с тучки!
И это не была акция кокетства. Просто для нее это была правда. И, как оказалось, очень волнующая и злободневная.
Прежде всего Наташа забрала у Анжелики сумки. Нечего беременной таскать сумки. После этого она максимально быстро доставила сумки и Анжелику домой, а сама ушла успокоиться. Раньше она такого не делала, поскольку успокаиваться было некогда: дети, хозяйство, работа, — но сегодня променад казался единственным спасением от сестроубийства.
Всю дорогу Анжелка звонила гитаристу Э. и горячо убеждала его в том, что ничего не получится, что Наташа против… Дома она заперлась с телефоном в ванной и жаловалась уже тайно. Наташу не трогал этот прием.
Кстати, она хотела вернуться и забрать у Анжелки телефон, чтобы самой из города звонить и узнавать, как дела дома, покормлены ли сестры, но потом поняла, что видеть и слышать Анжелку ей противопоказано, опять же во избежание сестроубийства.
А набрать с улицы Ирку или Ленку нельзя. На мобильный с улицы не позвонишь…
И она осталась одна и поехала в центр. Просто так, абсолютно иррационально.
В какой-то момент Наташа с тихой грустью поняла, что в первый раз совершает такой глупый, истерический побег из дому, что до сих пор она могла злиться, помирать, истекать гневом или страхом, но бежать ей не позволялось: кто бы вместо нее встал у руля хозяйства?
А сегодня пусть становится Анжелка! Она взрослая, она замуж собралась!
Все бурлило, все негодовало, Наташа шептала проклятья и поносила сестру. Она шагала солдатской поступью, яростно жестикулировала, пугая прохожих. И все это длилось довольно долго, пока вдруг в один (не)прекрасный момент Наташа не поняла, что в общей массе претензий к Анжелке есть и… ревность! Даже где-то зависть! Зависть к тому, что Анжелка выходит замуж, любит, вероятно, даже сама любима! Зависть? К родной сестре?
Это открытие было очень неприятным, очень. Наташа остановилась и получила тычок в спину от идущих следом.
— Девушка! Габариты включать надо!
— Извините…
Неужели она такая сволочь, что завидует родной сестре? Неужели? Но как? Она же любит ее! Хочет, чтобы она была счастлива! Почему тогда? Потому, что сама никогда не сможет быть любящей и любимой? Потому, что с Витькой Яковлевым обошлась жестоко и преступно? Потому, что сама проворонила, прохлопала свое счастье, а теперь не может простить, когда счастливы другие? Господи, но какова же тогда глубина ее, Наташи, разрушения и сила ее зависти, если даже первый попавшийся раздражитель — родная сестра — вызвал такой обвал злобы? А что будет дальше?