— А нас нет! Водки Рите!
Лена писала в дневник. Вдруг ей захотелось вести дневник и фиксировать происходящее. У нее уже были строчки за вчерашнее число и позавчерашнее, и она ими очень гордилась. Правда, событий набралось не ахти сколько, но тем не менее.
«25 августа. Ходили с Наташей, Ирочкой и Ромой в сад. Ирочка бросила в Рому яблоком. Потом ходили ко мне, смотрели диафильмы».
— Рита! Хорош кривиться! Тут еще по пять граммов всем осталось! Это ж сейчас эквивалент золота! Знаешь, по какому блату доставал? Мужики, анекдот слушайте, только если что, я вам ничего не рассказывал! Короче, после Брежнева, Андропова и Черненко звонок в ЦК КПСС: «Здрасте, вам Генеральный секретарь не нужен?». «Мужик, ты че больной?». «Да, очень больной! И очень, очень старый!».
— Ха, ха, ха! Ты договоришься когда-нибудь!
— Ай, надоело бояться, мужики! Сначала говорить было нельзя! А теперь уже и пить нельзя! Завтра дышать запретят! Давай, разливай остаточки!
«26 августа. Ходили с Наташей, Ирочкой и Ромой в гости к Наташе. Там есть маленькая девочка Элеонора, она умеет трясти погремушкой. Ирочка ударила Рому погремушкой. Наташа и Ирочка ходили на танцы, Наташа сказала, что Рома танцевал с ней, а Ирочка обиделась».
«27 августа. Сегодня едем снимать программу. Мама пьет водку, ей весело».
— Ритуль, еще?
— Ой нет, хватит! Я и так ничего не соображаю!
— А чего тебе соображать? Тебе ж за камерой стоять не надо?
— Мне надо ребенка беречь!
— Да она у тебя давно не ребенок! Она у тебя давно взрослая. Как ни посмотрим, все пишет что-нибудь или читает. Лен, как дела?
— Спасибо, хорошо!
— Вот видишь, Ритуль! У Лены все хорошо, а у тебя?
— В смысле?
Маргарита Петровна внимательно посмотрела в добрые глаза оператора.
Он улыбался и играл бровью.
Ассистент и звукорежиссер лениво обсуждали свою личную тему, осветитель спал, широко раскрыв рот. Спал и тоненько, нежно посвистывал. А за окном летел лес фантастической красоты, и в ее оформлении, в звуках спящего осветителя вопрос оператора казался реальной, физически ощутимой помехой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну, я просто спросил. А что нельзя?
— Можно, но ведь вы хотели этим что-то сказать?
— Ну да, хотел… Вот ты одинокая женщина, так?
Маргарита Петровна кивнула. Надо было обидеться или возмутиться, но водка обычно очень расслабляет, вы же знаете…
— А Костик одинокий мужчина!
— И что?
— Что-что! — оператор хлопнул ладонью по колену. — А то! Вы ж нравитесь друг другу, так?
Маргарита Петровна мотнула головой. Нет. Никому она не нравится. И ей никто не нравится. У нее сейчас не хватает времени даже на работу, куда тут нравиться! И вообще…
— Ой, Ритуль, я тебя умоляю! Все ж видят! И как ты на него смотришь, и как он надувается, когда тебя видит!
— Никак я не смотрю!
— А у него, между прочим, однокомнатная квартира есть… У него трехкомнатная была, но он разменялся и бывшей жене двушку оставил. Благородный человек, я тебе скажу! Я вот так и не смог ни развестись, ни разменяться!
— Послушайте…
— Так вот! Сама послушай! Костик вот такой мужик! Душа какая! А талант! А еще наши бабы его любят за то, что он им будущее предсказывает. Вот, бывает, ляпнет что-нибудь, а оно сбывается! А мужики его за другое уважают! За то, что мужик настоящий! Попробовал бы кто-нибудь походить с такой вот клоунской задницей в яблочки и с рожей размалеванной — и остаться мужиком! Никто б не смог! А Костик смог!
— Он алкоголик!
— Ой, подумаешь! Сейчас все алкоголики! Это вон дочка твоя будет жить при коммунизме, а у нас пока чего-то фигово живется! Кто не пьет, тот плачет!.. Эй, народ! Мне сосед историю рассказал! Полдня в очереди стоял, а водки не досталось, такое бывает! И стал он искать альтернативные источники, так сказать, решения проблемы! А человек интеллигентный, засранец, денатурат и одеколон пить не может. И тут ему кто-то посоветовал пить гуталин!
— Это как? — оживились в салоне. — Как это пить гуталин? Расскажи-ка! Нам очень интересно!
— Ну, короче, слушайте! Значит, рецепт такой. Намазываете гуталин на батон, ставите на солнце часов на семь…
— А черный не пойдет?
— Нет, только белый, иначе не получится!.. Можно в духовку поставить… Потом, значит, когда хорошенько пропитается, гуталин счищаете и жрете с молоком!
— Хлеб?
— Ну, не гуталин ведь! Вы ж его счистили весь!
— И как? Был эффект?
— О, еще какой! Так глюкнуло, что он в больнице только и проснулся! Сейчас здоровье поправит и будет искать другие способы, не такие жестокие! Вот, е-мое, до чего страну довели!
Маргарита Петровна чувствовала в груди жар, а во всем остальном — смятение. Они что, серьезно говорят сейчас о гуталине, эти неглупые, образованные люди? Они не шутят?
— А он почему с женой развелся?
Пришла пора оператору удивляться. Он довольно долго смотрел на Маргариту Петровну, пытался понять, в свете чего она задает ему такой далекий от народной темы вопрос.
— Изменяла ему, сучка, стерва. Ей, видите ли, были нужны академики и доктора! Клоун ей был не нужен…
Маргарита Петровна представила себе жизнь с клоуном. И на веревочке в ванной сушатся веселенькие клоунские штаны…
— А ты почему с мужем развелась?
— Это мое дело!
— Изменял?
— Не скажу!
— Нашел себе красотульку, сказал, что ему не нужна жена-ученый, ему продавщицу подавай, пышную, кудрявую, так?
Маргарита Петровна встала и, пошатываясь на ухабах, побрела к дочке.
— Извини, — сказала она, падая рядом.
— За что? — удивилась Лена.
— Я зачем-то выпила водки. Ее нельзя пить. Никогда. Никому. Она запрещена, понимаешь? Я только что нарушила государственный закон. Меня могут даже арестовать.
— Ну, тебе ведь веселее стало?
— Не знаю.
Лена кивнула и вернулась к тетрадке.
Сначала Маргарита Петровна хотела подсмотреть, но потом сдержалась. Девочка имеет право на личную жизнь. Так написано в книжке по воспитанию детей. Но даже и без книжки понятно, что подсматривать в чужие тетради неправильно. Но очень хочется.
— Ой, Лен, — неожиданно хохотнула Маргарита Петровна и прикрыла лицо рукой. — Меня только что за Костика сватали!
— За клоуна?
— Ага!
— Вот это да! — оживилась Лена. — Здорово! И вы поженитесь? И у вас будут дети?
— Нет, мы не поженимся, и детей у нас не будет!
— А почему?
— Потому что на клоунах не женятся!
— Почему?
— Ну, разве это профессия — клоун? Мужчина должен быть серьезным, должен работать инженером…
— Как папа?
Маргарита Петровна замолчала.
За окном летели сосны. Пахло гуталином.
Валентине Сергеевне позвонила завуч. Сначала Валентина Сергеевна завуча не узнала и была очень не довольна тем, что ее отрывают от чистки хрусталя. Потом все встало на свои места, хрусталь был забыт.
— Валентина Сергеевна, я сразу вам звоню! Я знаю, что вы очень переживаете за судьбу дочки и желаете ей больших успехов!
— Да, безусловно! Спасибо!
— Так что звоню вам первой! Тут так получилось, маленький аврал. Наша школа не собиралась участвовать, но потом все перекроили! Ваша Ирочка в шахматы играет?
— Конечно! Она прекрасно играет в шахматы!
— Я так и думала! У такой мудрой мамы иначе быть не может! Так вот у нас тут 30 августа чемпионат района по шахматам! Есть шанс попасть в «Вечерний Минск», понимаете? И прославить школу!
— Как чудесно! Как замечательно! Я вам буду что-то должна?
— Нет, — смешок в трубке. — Просто подготовьте Ирочку и тридцатого в девять утра будьте в школе. Заодно посмотрите, как мы класс покрасили.
— Ах, да, конечно! Будем ровно в 9!
Потом Валентина Сергеевна задумчиво вернулась к хрусталю. Она терла его, гладила ребристые стенки любимых вазочек, а сама все пыталась понять, что именно хотела от нее завуч? Может быть, ей нужны продукты? День рождения отметить, например… Но причем тут Ирочка? Вероятно, нужна какая-то финансовая помощь в организации этого чемпионата? Ну, тогда можно просто встретиться наедине или родительским комитетом — сколько раз уже проделывали такую процедуру…
В конце концов, Валентина Сергеевна пришла к выводу, что речь действительно идет об участии Ирочки в этом чемпионате. И как только эта мысль прояснилась, жизнь сразу показалась Валентине Сергеевне еще более милой и привлекательной. Конечно, Ирочка обязана появиться на чемпионате и всех победить! А если еще попасть в «Вечерний Минск», тогда вообще полжизни можно отдыхать и ни о чем не думать — такой почет, такая награда!
Остается провести подготовительную беседу с ребенком, найти подходящий для снимка в газете наряд — и все.
— Ира! — закричала Валентина Сергеевна в окно. — Ира! Быстро домой!
Конечно, Ира играла во дворе с Наташей и Леной. Слава Богу, там и Рома был — нейтрализовал своим благородным присутствием их дурное влияние.
— Ира! Немедленно домой!
— Ну, ма! Еще рано!
— Я кому сказала — домой!
Видно было, что Ирочка швырнула что-то в песочницу, пошла широкими, сердитыми шагами к подъезду.
— Ира! Ты умеешь играть в шахматы?
— Что?
— В шахматы!
— В какие шахматы?
— В какие-какие, — начала злиться Валентина Сергеевна. — В обычные! У тебя скоро чемпионат по шахматам!
— Что у меня скоро?
Валентина Сергеевна не выдержала и влепила дочери затрещину.
— Ты как с матерью разговариваешь, засранка!
Ирочка немедленно заревела.
— Чего вы там опять орете? — недовольно крикнул Сергей из своей комнаты.
Валентина Сергеевна оставила Ирочку порыдать в коридоре, а сама зашла к сыну.
Сергей был занят странным делом. Он тер наждачкой джинсы. А в магнитофоне невыносимо орало, охало, аукало, попискивало.
— Ты это что делаешь? — подозрительно поинтересовалась Валентина Сергеевна и потрогала джинсы. — Что это ты вещь портишь?