— Завтра! Он в командировке!
— Блиин! Ну и что делать? Ты же не останешься здесь?
— Нет! Пожалуйста!
Она сидела на полу, была жалкая, в драных колготках.
— Е-мое… Меня ждут на дне рождения… Ну и что делать теперь, а? Давай я тебя отвезу к тебе?
— Я боюсь одна!! Пожалуйста!!
Видеоинженер мрачнел.
Потом ехали в такси на день рождения, куда пригласили Коленьку, видеоинженера. Были какие-то шумные парни и девушки, которые говорили что-то, понятное только в их компании, пели песни, которые сочинили сами же и которые, опять же. были понятны только их компании. Лена была лишней, но не изгонялась.
— А вы не хотите искать новые средства выражения? — иногда спрашивали ее. Спрашивали со скучающим видом. Мало ли, мы тоже звезды. — Ваша программа устарела!
Она только улыбалась.
Потом приехал Дима. Тот самый Дима, который пил с Коленькой на монтаже, тот самый Дима, который гулял с Леной по вечернему городу и помогал искать Яковлева.
Он не спрашивал о новых средствах самовыражения. Он вообще старался ее не трогать, помня поспешные наставления видеоинженера: «Там Ленка Иванова!.. Увязалась следом, жалко было!.. Ее там сегодня какой-то даун гонял, перепугалась девка!.. Ты ее сильно не трогай, она нервная стала, слышишь… Пусть отдыхает, не подходи, а то до завтра не отделаюсь, а мне потом ее больной муж такой счетчик выставит!..».
А Лена смотрела на Диму, такого искрометного, свежего… И от того, что он не сидит рядом и не разговаривает с ней, становилось совсем невыносимо!
Глава 12
Утонул «Курск».
В Москве на Пушкинской плошали случился теракт, в прямом эфире из перехода выносили что-то ужасное, черное, бывшее недавно людьми. А ведь наверняка эти люди слушали «Мумий Тролля» или «Руки вверх». Стоя в метро, старались придерживать сумки локтями, чтобы не дать обокрасть себя злоумышленникам. Шли по переходу и думали о том, что на работе завал и в школе тоже какая-то ерунда, но в воскресенье будет «КВН», и уже от этого легче. То есть были обычными людьми, пусть даже живущими за восемьсот км от тихого Минска. И вдруг с ними случается вот такая вот ерунда.
И уж совсем потерялось ощущение реальности, когда через неделю еще и Останкинская башня загорелась.
Девчонки сидели у Ирочки, а телевизор распинался по поводу пожара.
— Я не верю, что все это происходит! — сообщила Ирочка. — Это бредятина какая-то! Неужели никто не понимает, что это перебор?
— Все понимают, — Наташа массировала ногу. — Но если ты думаешь, что кто-то может это остановить…
Лена молчала. Для нее телевидение было не просто той штукой, которая включается на ток-шоу, пока ты что-то готовишь, а потом, перед сном выключается сама собой где-то на середине фильма, потому что ты уже спишь. Она знала телевидение изнутри, поэтому представляла себе то смятение и ужас, которые парили сейчас в российском эфире и в студиях.
— Блин, у меня иногда такое ощущение, что кто-то специально накручивает все эти ужастики: террористы, наводнения, затмения, пожары, подводные лодки — и ждет, что будет! Это какое-то нереалите-шоу! Не может это быть правдой! В какой-то момент все отхлынет назад, блин! И снова станет нормально, спокойно, можно будет жить, как раньше… — маялась Ирочка.
— Нельзя.
— Почему, Наташка?
— Потому, что мир меняется. То, что сейчас происходит, это сегодняшняя норма.
— Да ну вас в задницу с вашей нормой! Я хочу, чтобы было, как раньше! Чтобы не показывали эту чеченскую фигню по телеку с утра до ночи — блин, как ни включишь, так обязательно где-то что-то взорвалось!! Почему ничего хорошего не случается?
— Случается. Только это не показывают. И чеченцы — нормальные люди, у нас на рынке одна работала…
— Ленка! К тебе вопрос! (Лена отвлеклась от башни.) Какого хрена телевизионщики не показывают хорошие новости! Что вы за сволочи такие! Одну чернуху гонят!!
— Я не гоню чернуху, — вяло парировала Лена. — И не думаю, что кто-то специально отбирает только плохие новости. Просто хорошие на фоне плохих бледно выглядят и не запоминаются.
— Да что ты мелешь? Где здесь хорошие новости? Хоть одну мне назови! Целый вечер телек смотрим!
— Хорошую? — Лена задумалась.
Лично у нее хороших новостей не было.
— У тебя будет ребенок, — предложила свою версию Наташа. — Это хорошая новость.
— Ага! Только сначала меня три месяца мутило, потом у меня начали волосы выпадать, теперь я ни в одни штаны не влезаю… И вообще! Так задолбало, девки!
— Нельзя так говорить! — испугалась Лена. — Он же слышит все!
— Кто?
— Ребенок!
— Да успокойся ты! Обчитались книжек, блин! Ничего он не слышит! Как он может слышать, если он внутри? И если он русского языка не понимает?.. Девки! Я до ноября, пока он родится, с ума сойду! Это так тяжело!
— А ты как думала? — Наташа кривенько ухмыльнулась. — Дети — это не в модельки играть!
— Девчонки! — взмолилась Лена. — Не надо, а? Хотя бы сегодня! Ирочка обиделась и ушла. Правда, вернулась довольно скоро, на кухне было скучно.
— Я от одного чувака слышала, — сказала она, — что человек получает удовольствие от жизни до двадцати пяти лет. А потом, после двадцати пяти, природа как бы пускает его в расход, он начинает суетиться, стареть, проваливается в проблемы, и все… Дальше он выполняет уже конвейерные функции, а на смену ему заступает новое поколение.
И не поспоришь… Как-то вдруг резко похолодало в жизни…
— Ну, я не согласна, — сказала вдруг Наташа. — У меня проблем было по горло и в десять лет. Так что… Фигня теория. Лично я собираюсь доказать, что и после двадцати пяти можно получать удовольствие.
В исполнении переломанной, бледной Наташи это прозвучало как изысканное издевательство. Или как шикарная шутка.
Глава 13
— Лена, вы можете рассказать, какой у вас график?
Куча людей в студии, свет в глаза. Рядом — молодой журналист, улыбается, подсматривает в сценарий.
— В последнее время у меня очень бодрый график. С некоторых пор я работаю еще и на радио. В среднем мой день выглядит так: я встаю в восемь и еду в телекомпанию, там готовится график съемок, сценарий… Мы ведь снимаем почти каждый день, у нас такая программа — итог недели. Потом, к двенадцати, — на радио, там у меня эфир до двух. С двух и до ночи — снова съемки, иногда довольно поздно. В пятницу — монтаж до субботнею вечера.
— А выходные?
— Выходных нет. Слишком много работы.
— А как вы отдыхаете?
— А никак. Мне неинтересно отдыхать.
— Ну все-таки? — у молодого журналиста был четко написанный вопрос, и он не мог перейти к следующему, не получив такого же четкого ответа.
Лена вздохнула. Какую еще правду он хочет услышать?
— Хорошо. Когда у меня есть время, я валяюсь в джакузи, пью вино...
Журналиста все устроило, кроме вина. На слове «вино» в его взгляде появился смысл, довольно определенный. Парень напрягся…
А зрители благодушно зашумели.
— А… скажите, Лена, — стремительный взгляд в папку. — А как вы начинали свою телевизионную карьеру?
— В десять лет. Меня привели вместе со школьным хором. Хор уехал, я осталась.
— Прекрасно… А для чего вы работаете на телевидении?
— ?
Парень и сам искал в сценарии объяснений, не нашел. Начал импровизировать:
— Ну, в смысле… Вам это доставляет удовольствие или вы хотите заработать много денег… Или как?
— Знаете, в последнее время это не доставляет мне особого удовольствия и за деньгами я не гонюсь. Я знаю людей, которые очень давно и очень хорошо работают на телевидении, но до сих пор перебиваются от зарплаты до зарплаты.
— Но это не вы… У вас, мы знаем, довольно богатый муж!
Лена усмехнулась:
— Да, довольно богатый. Но это не имеет никакого отношения к телевидению.
— А вот скажите… Вы водите машину?
— Нет. И не собираюсь.
— Что же! Спасибо! У нас в гостях была самая красивая звезда нашего телевидения — Лена Иванова!
Лена улыбалась, махала рукой, как только камеры выключились, ушла.
Сергей ждал ее здесь же, рядом с оператором.
— А что, нельзя было повеселее? Обязательно изображать усталую метрессу?
— Я не изображаю, я действительно устала.
— Тогда, блин, отдохни, а не ходи с таким видом!
— Спасибо за доброту. Можно идти?
Она приехала к маме. Сама не ожидала. И та не ожидала.
Васька вальяжно терся о косяк. Сразу становилось понятно, кто в доме хозяин.
— Ты бы предупредила! — суетилась Маргарита Петровна. — Я бы приготовила! А то ведь… Сама знаешь! Мне-то ничего особенного не надо — сальца с луком и хлебом! Я и не готовлю!
— Мам! — Лена присела на табуретку.
Как в детстве. Когда надо было, пылая от стыда и горя, срочно бухнуться за стол и спросить у мамы, сдерживая слезу:
«Мам! А я некрасивая, да?».
«Да что ты! — пугалась мама, бросала кастрюльки. — Ты очень красивая!».
«Ну, как же? Посмотри, я ведь рыжая, толстая!».
«Это не правда! Ты очень красивая, не похожая на других!».
«А я хочу быть похожей на других! Я хочу быть такой, как Ирочка!».
«Ты не хуже Ирочки!».
— Мам!
— Что? — мама и сейчас бросила кастрюльки, обернулась. — Что случилось?
— Ничего… Просто как-то…
— Ты столько работаешь… Ты так похудела…
— Да все нормально… Наверное, отоспаться надо…
— Так иди ложись! Спи! Вон Васеньку бери и спи!
— Да, пойду, попробую… мам! А ты одна живешь?
— Ну, — Маргарита Петровна растерялась. — С Васькой…
— А дядя Костик? Ты так его и не пустила?
— Ай, Лен, — Маргарита Петровна присела рядом. — Не стоит об этом, правда. Мы с ним в последний раз созванивались… на Ромочкины похороны… Он очень переживал, плакал… А потом сообщил, что женился…
— Как? — Лена дернулась. — Как женился?
— Ну, вот так…
— На ком?
— Ну что ж, спрашивать, что ли?