— Представляю...
— А любимого человека у меня никогда не было. Я говорю это не потому, что хочу тебя охмурить…
— Нет, почему же? Охмуряй!
— Я говорю правду. Перед лицом звонка я говорю правду. Когда я ходила, маялась и подводила итоги, я поняла, что мне так и не повезло. Сначала я влюбилась в какого-то гадкого мальчика-актера, а он страдал, когда видел меня. Я ему очень не нравилась… А потом я вышла замуж за Сергея. И мы не любили друг друга, просто решали какие-то свои проблемы. А потом оказалось, что проблем стало больше. И вот — апофеоз… Это мне наказание за порочность. За то, что я не искала любовь…
— Ну… Еще не вечер… Будем искать…
— Слушай! А ты что — без девушки?
— Я? Ну, да… Если тебя не считать девушкой, то да!
— А почему? Ты милый, симпатичный…
— Ну, девушек обычно интересует марка машины, любимый остров…
— То есть ты гордый неудачник?
— Я гордый. Точка.
— А я? Неужели я тебе так понравилась? Так, что ты предложил мне секс с последствиями? А я ведь могла согласиться?
— Ну, а зачем, по-твоему, я предлагал? Чтобы заработать себе баллы? Но мы же не в прямом эфире были?
— Тогда почему? Почему ты так сделал? Из сострадания?
— Нет. Из интереса и влечения… Ага! Не ожидала?.. Все просто! Ты мне, между прочим, нравишься, я давно мечтал, когда тебя по телику видел, и так далее… Но без взаимности активничать не буду, не бойся. Я все понимаю. Кто ты, а кто я.
— Что ты такое говоришь? Я смертельно больна! Какие могут быть сравнения «кто ты, а кто я»?
— Ну, не знаю…
— Вот и не говори! Потому что…
Звонок.
Посмотрели друг на друга.
Лена взяла трубку и никак не могла попасть в клавишу.
— Да?
— Это Елена Иванова?
— Да.
— Мы звоним вам по поводу анализа, который вы сдавали такого-то числа!
— Да, конечно…
— Результаты у нас на руках. Вы приедете за ними?
Что за бред? Это так конфиденциально? Они не могут сказать это по телефону?
— А… надо приехал»? (у Димы напротив глаза серьезные-серьезные, лоб сморщен.)
— Ну, я не знаю, как вы договаривались с тем, кто вас консультировал!
— Мы договаривались… Я не помню… А… А вы можете мне сейчас сказать, какой результат?
— Конечно, могу… подождите…
Руки тряслись так, что телефон бил но уху. Бум! — в мозгу! — Бум! Сердце и телефон, все стучит… Говорите… Говорите быстрее…
— Так… Иванова Елена Ивановна… 1975 года рождения… Результат отрицательный…
— Что??
— Результат отрицательный.
— Это точно??
— Точно… Так вы приедете за анализом или его переслать в клинику?
— Не знаю… Приеду… Или перешлите… Как скажете…
Дима уже все понял.
Встал, потянулся до хруста в суставах и заорал Победную Песню Бабуинов, прерываясь только на покашлять и набрать воздуха…
Глава 20
Выпал снег.
Ирочка уехала в Москву на съемки. Вот так повезло. Роза Наумовна ушла с кафедры и вплотную занялась внучкой. Маша-Маруся довольно быстро приспособилась к бутылочке, научилась отличать бабу от мебели и улыбаться ей. Леонид пытался дописывать свой научный труд, но реально это у него получалось только поздно вечером, когда у ребенка наступал тихий час.
— Пишите, Ленечка, пишите! — говорила Роза Наумовна, — Я посижу с Машенькой! Пишите! Я сама знаю, что это такое — писать докторскую с маленьким ребенком!
— Отдохните, Роза Наумовна! — противился Леонид. — Мы прекрасно ладим с Машенькой! А вы и готовили, и гладили… Это будет просто несправедливо, если я не дам вам возможности отдохнуть!
Маша-Маруся смотрела на их реверансы и пускала слюни.
Наташа работала предпоследний день. По этому поводу она принесла бутылку шампанского и коробку конфет. Конечно, дамам-коллегам это шампанское было ни к чему, но сам факт…
Вечером у Наташи планировалось важное дело: перевезти вещи в квартиру Г. Еще она обещала помочь Лене перевезти ее вещи из квартиры Сергея. Технически план последнего мероприятия выглядел так: они с Леной берут ключи, специально оставленные у консьержа, поднимаются в квартиру, хватают Ленкины книги и одежду, волокут это вниз, в машину Димы. Детали не продумывали. Дима был готов ускорить процесс и подняться вместе с девчонками, но потом все вместе решили, что ему будет лучше переждать внизу.
Лена твердо решила. Тверже не бывает. Накануне ей звонил друг Сергея, адвокат И. В. Состоялся приблизительно следующий разговор.
— Слушай, а что если вам простить друг друга и продолжить совместное проживание и работу? У вас хорошо получалось! Подумай! Страсти улягутся, а работа останется!
— Нет, не получится.
— Ну, сама подумай, что будет дальше? Ладно, Бог с ним, с личным, люди вы не старые, бойкие, еще встретите кого-нибудь… Но что будет с программой? Такая отличная программа! У тебя есть другие предложения?
— Нет. И мне это больше неинтересно.
— Это ты сейчас так говоришь. А через пару месяцев, когда тобой перестанет интересоваться общественность, ты передумаешь… Человек, который хотя бы один раз откусил славы, нуждается в этом деле всю жизнь!
— Я не нуждаюсь.
— Лен, ну это какой-то юношеский максимализм! Все люди так либо иначе изменяют друг другу!
— Я не хочу развивать эту тему!
— То есть это твое окончательное решение?
— Да.
И. В. замолчал, тяжело вздохнул.
— Слушай. Раз уж все так складывается… — Я скажу тебе, что я думаю по этому поводу… Ты правильно делаешь, Ленка… Серега мой друг, и я сейчас покрываю себя позором, но… Иди, Ленка, живи иначе! Ты достойный товарищ, мне больно вспоминать все то, что… Кстати, ты не можешь делить имущество, ты не была прописана…
— Я и не собиралась…
— Ну, я понимаю, на всякий случай говорю… Сергей так все устроил, что оторвать от него килограмм добра будет сложнее, чем построить новую квартиру… Короче, я поддерживаю твое решение, потому что не согласен с методами и образом жизни Сергея, но я тебе ничего этого не говорил. Более того, я могу еще пару раз тебя набрать и поуговаривать!
— Я отвечу тебе то же самое…
…Сергей знал, что она придет за вещами, и демонстративно отсутствовал. Или не демонстративно. Но отсутствовал.
И Лена в последний раз прошлась по квартире, в которой прожила пять интересных лет, трудных, нервных. Она довольно долго привыкала к тому, что весь этот мрамор и кожаные диваны — это ее собственность. Привыкнуть к тому, что все это — уже не ее собственность, оказалось проще. Но все равно так странно. Вот в этом углу она разбила чашку года два назад. Остался след на ламинате… Вот эти шторы она сама вешала… Вот любимый подоконник, на нем можно сидеть и класть рядом книжку — все равно останется место…
Наташка ходила самостоятельно, сгребала книги. Здесь ошибиться было невозможно. Если есть книга — значит, это книга Ленки.
Грустно это — расставаться с порой. И вроде как все себе объяснил и сам настоял, а все равно тяжело. Мысль о диване, который ты уже никогда не увидишь, иногда невыносимее, чем мысль о человеке, которого никогда не увидишь тоже. Диван ведь не сам принял такое решение. Он в этой истории молчаливый пострадавший, а человек сам виноват… А в чем виноват диван?
На диване, на видном месте, в самом центре лежала новенькая общая тетрадь. На ее обложке аккуратным почерком, ярким маркером написано: «Дневник Сергея Сидорова».
Лена чуть не рухнула.
С каких это пор Сергей ведет дневник? Может быть, он еще и тайно переодевается в женщину?
Тетрадь просто кричала, орала, извивалась, истекала просьбой: возьми меня! О, возьми!
Конечно, Лена выполнила ее просьбу.
«28 ноября. Лена ушла. Не знаю, как теперь жить. Я так виноват перед ней. Но ведь я и сделал для нее немало! Она должна простить меня! Если она умная, дальновидная женщина, она сделает это!».
«29 ноября. С утра плакал. Это так нетипично для меня, я ведь мужчина. Подумываю о самоубийстве. Лена поступила абсолютно правильно, но разве все мы не ошибаемся? Как она могла бросить человека, который оступился? Как? Сердце болит и не хочется жить».
«30 ноября. Хорошо, что у меня есть пистолет. Сегодня все утро думал, как проще себя убить. Наверное, проще стрелять в сердце. Нет. Лучше в рот…».
Лена захлопнула тетрадь и посмотрела на Наташку, которая молча свалила книги рядом на диван.
— Чего? — спросила Наташа. — Что там опять случилось?
Лена протянула тетрадь.
«1 декабря. Завтра сделаю это. Лена не отвечает на мои звонки, не дает мне возможности объясниться. Это так жестоко с ее стороны. Как я мог так верить ей?».
— Что за вонючий бред? — Наташа развернула обложку. — Это он за полчаса все накатал? Хоть бы ручку менял, урод!
Лена взяла тетрадь.
«4 декабря. Металл холодит небо. Выстрел. Осечка… Завтра попробую снова».
Наташа смеялась громко и даже как-то нецензурно. Сидела на полу, поджав пятки. Била ладонью по скрипучей спине дивана. Конечно, ей смешно…
— Ленка! Ленка! Ха-ха-ха-ха! Ты же не веришь всему этому?.. Ты же понимаешь, что он писал это специально! Это для тебя было написано!
— Да, понимаю…
Сергей знал, что она полезет в дневник… Грубо работает Сергей. Всегда работал грубо, и сейчас не постарался…
Наташа взяла тетрадь и отбросила ее подальше, в угол… Где царапина на ламинате, где пыльно, потому что уже неделю не убирали. Дурацкое желание взять веник… Это уже не твое, Лена.
— Ленка! Это все уже не твое! Если решила, не возвращайся назад!
— Я и не собиралась…
— Видела бы ты себя… Это в тебе сейчас привычка заговорила. Привычка и жалость. Не путай это с любовью!
— А ты откуда знаешь?
— Я знаю, — Наташа взяла книги. — Я живу по привычке и всех жалею, кроме себя. Ио у меня нет выбора. Теперь у меня его уже нет. Не повторяй мои ошибки.
Глава 21
Москва снова готовилась к Новому году. Знакомые фотомодели, знакомый клуб. Ирочка два дня пила без просыху, наедалась свободы и нормальной жизни. Открыто ругалась, если чувствовала потребность, не бегала каждую минуту посмотреть, не проснулась ли Маруська.