Что бы Лена ни делала, все было трудно, странно, плавающе, смешно. Она уже даже не экспериментировала с движениями. Просто сидела и дышала ртом, чтобы проветрить свой ноющий ожог, а в голове варилось что-то такое несуразное и вязкое, что хотелось отряхнуться, как собаке. Хотелось, но не было сил.
Дальше многое осталось непонятным, хоть и зафиксированным на уровне рефлексов.
Все кричат о том, что приехали, что надо выгружаться.
С грохотом открывается дверь машины.
Заглядывает режиссер Лера Борисовна.
Голос Леры Борисовны:
— Когда уже вы научитесь вовремя приезжать?
Голос кого-то другого:
— Да развилка стремная! Свернули не туда. Пришлось возвращаться!
Голос Леры Борисовны:
— А с Леной что такое? Лена! Спишь?
Кто-то пытается растолкать, больно хватают под мышки и волокут к двери.
Изумленное лицо Леры Борисовны.
— Лена? Да что с тобой? Ты меня слышишь?
— Слышу…
— Все нормально?
— Не знаю…
— О, Господи!
Снова машина. Посадили на сиденье. А ведь можно и полежать. Шшшлеп! И все вокруг перевернулось на бок!
Лера Борисовна нервно закурила, затянулась так, что щеки превратились в темные ямки. Несколько унылых коллег топтались рядом, злобно посматривали на оператора.
— Как у вас мозгов хватило сделать такое! Взрослые люди!
— Да откуда мы знали! Она всю дорогу тихо сидела, думали, читает, как обычно…
— Детский сад! Ясли! Что теперь делать? Кого я перед камерой поставлю?
— Ну, давайте поищем кого-нибудь среди местных детей. Лагерь все-таки, вон их сколько бегает…
В щебете птиц ясно слышалось счастье.
— Учтите, — режиссер смотрела в землю, на прогретую хвою, на пухлые шишки. — Учтите. В этот раз вам это с рук не сойдет! В этот раз вы крупно прокололись! Все!
Она ушла, гневно колыхая формами. Ветер трепал ее поседевшие волосы как знамя.
— Вот стерва! — сказал кто-то из коллег. — Ведь стерва же! Заложит как не фиг на фиг! Будто это мы все тут виноваты!
— Да не заложит! — оператор решил реабилитироваться, встрепенулся. — Не боись, ребя! Она одной ногой на пенсии! Все только и ждут, чтобы она свалила! Кончилось ее время, точно вам говорю!
Коллеги мрачно молчали, курили, смотрели сквозь стекло на спящую Лену.
— Стопроцентно! И Лена эта тоже беда еще та! Для детской редакции она уже не катит — сами видите, какая кобыла выросла, а в молодежку ее не берут, потому что с ней там возиться некому. Вот Борисовна и бесится, ей своего выкормыша жалко!
— Слушай, заткнись, а?
— А я что? — оператор понимал, что перегнул, но что уж теперь. — Я что слышал, то и сказал! Сам ничего не придумал! А вот посмотрите, что еще месяцок-другой — и ни Леры Борисовны, ни Лены этой не будет!
— И что потом?
— Потом я проснулась, мне было плохо, как будто чем-то отравилась. Лера Борисовна сказала, что я рано начинаю, что я ее подвела. Так стыдно, девочки!
— Да уж! — Ирочка возбужденно грызла семечки. — Такого я от тебя не ожидала!
— Я и сама не ожидала. Просто было так плохо…
— Ну и что легче стало?
— Нет…
Ирочка цокнула языком — то-то же, могла не напрягаться.
Наташа держала на коленях маленькую Виолетту, качала, щекотала, подбрасывала ее, шептала разные нежности в маленькое, розовое ушко. Произошедшее с Леной, казалось, совсем ее не волновало. Анжелика и Элеонора бегали рядом, орали, толкались, страшно мешали интеллигентной беседе. Впрочем, к ним уже давно привыкли.
— Я думаю, меня больше не позовут сниматься.
— Ну, и флаг им в руки! Пусть еще поищут такую, как ты! — Ирочка сладко потянулась, полюбовалась ноготками, в которых отражалось небо. — Девки! А вы куда после школы поступать будете?
— Я собиралась на телевидении работать. Теперь даже не знаю…
— А я вот решила после девятого класса уйти!
Лена не поверила ушам. Ирочка собирается уйти? Как? Куда?
— Ну, хочу поступить в музыкальное училище. Играть на гитаре. Буду гитаристкой. Прикиньте, как клево!
— Но… Как же школа? Ты сможешь вот так вот?
— А что тут такого? — включилась Наташа. — Я вот тоже после девятого ухожу!
— И ты?? А ты куда?
— А никуда, — Наташа криво улыбнулась. — Работать надо. Работать пойду куда-нибудь.
Лена почувствовала, что рассыпается окончательно. Потерять любимого, потом потерять телевидение, потом — подруг…
— Девочки! — прошептала она, и горячие слезы выплеснулись из берегов, хлынули водопадами. — Девочки! Пожалуйста! Не бросайте меня!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
— Хочу пожелать, чтобы 1995 год для каждого из нас стал самым лучшим годом! И чтобы на нас из-за угла напала удача, а мы не смогли от нее убежать! Кроме того, лично я хотел бы, чтобы в этом году одна очень красивая и очень капризная девушка — а вы все знаете, я говорю об Иришке, Ирочке — перестала меня мучить и призналась, что любит! И не может без меня жить! Ну, поехали!
Все заорали, громко застучали стаканами, бокалами — кто чем мог. Лена толкнула Ирочку локтем.
— Ирка! Если ты не перестанешь его мучить, то он не перестанет мучить нас! Уже третий тост за последние полчаса! Успокой своего нового мальчика!
— Я его мучаю? Его природа один раз в самом начале наказала, и все! Сейчас еще сто, и он заткнется, проверено.
И действительно, говоривший тост пылкий красавец, мускулистый, кареглазый, гроза девушек, вылил в себя новую порцию, постоял, подумал и удалился в туалет. Больше не возвращался.
Ирочка сняла с кого-то тапки и вышла на балкон. А что? Балкон застекленный, тепленький — открывай раму и кури себе цивилизованно.
Конечно, город гулял. А молоденькая Малиновка гуляла круче всех остальных. С высоты седьмого этажа карта праздника выглядела приблизительно так: возле каждого подъезда — малые и большие кучки народу. Где-то повизгивает гармошка, но ее уверенно перебивают звуки модных музык из салонов авто, из открытых окон квартир. Где-то поют пьяные тетушки, где-то пьяные юнцы. В целом, поют и не спят, кажется, все, и это так воодушевляет! Почему-то хочется совершить подвиг. А если не подвиг, то хотя бы маленький скандалец.
— Есть сигареты? — это Лена. — Холодно у вас тут. Надо принести выпить.
— Ленка! Ты хочешь совершить подвиг?
— Я? Да, хочу. Но не вижу необходимости.
— А какой подвиг Ленка? Вот что можно такое в наше время сделать, чтобы стало интереснее жить?
— Кому интереснее? Тебе? Или другим?
— Да пофиг!
— Нет, это важно.
Ирочка сдулась. Вот Ленка идиотка! Такое было настроение! Обязательно надо все заземлить, опошлить.
— Насчет твоего подвига, Ленка, все ясно. Тебе худеть надо.
— Не переживай. Этот подвиг я смогу совершить…
— Ой! Держите меня пятеро! «Смогу совершить»! Да ты всю жизнь это говоришь!
Обе молча дымили, сдувая снежинки.
За прошедшие годы многое изменилось. Ирочка сделала боксерскую стрижку, и оказалось, что ее тонкому телу такая капитоль тоже идет. Выглядело дорого, а разве не к этому стремится каждая девушка? К двадцати годам Ирочка еще больше похудела и теперь была похожа на ногастого андроида, высокого, прозрачного, с выпирающими косточками — самый модный типаж, все журналы советуют.
Лена, напротив, еще больше заросла косами, еще больше поправилась, стала ярким представителем сочной красоты. Она махнула рукой на условности и перестала притворяться современной девушкой. Ходила себе в длинных юбках, в пушистых свитерках слоновьего размера, и перед тем как сесть, перебрасывала косу вперед. Чтобы не придавить своим же круглым залом.
А Наташа…
— А где Наташка?
— Как обычно, по телефону с Анжелкой болтает, спать младших укладывает.
— А ты слышала, что Капитолина Михайловна снова беременна?
— Да ты что? — Лена распахнула глаза. — Да как же так можно?
— Ну, вот так… Наташка говорит, что папик их будет стараться, пока сын не получится! Видит в этом свой долг.
— А в том, чтобы деньги зарабатывать, он долга не видит?
— Ирка! — закричали из комнаты. — Тебя к телефону!
— Посылай всех подальше! — весело крикнула Ирочка. — Слушай, я вот думаю, может, его надо в психушку сдать? А то это добром не кончится!
Гость в комнате что-то радостно говорил в трубку, потом закивал, снова приоткрыл балконную дверь:
— Говорит, что звонит по межгороду! Еле нашел твой номер. Очень хочет говорить!
— Ладно, давай!
Ирочка взяла протянутую трубку, красиво затянулась сигареткой:
— Слушаю внимательно!
По ее лицу стало понятно, что она не очень соображает, с кем общается, хотя страстно хочет вспомнить.
— Витя? Яковлев? Какой Витя Яковлев? Бывший одноклассник? В армии сейчас? А! Яковлев! Ну, конечно! Витек! Конечно! С Новым годом тебя! Как ты? Служишь?
Она закивала Лене, стала показывать какие-то знаки, закатила глаза, надула щеки, но было видно, что ей приятно и любопытно.
— Ну, молодец! Служи, служи! Солдат спит, служба идет! Ты ж военным быть собирался, так? Ну, клево! Отличная мужская профессия!.. А мы нормально! Вот сейчас дома у моего братца, в его квартире. Братец с женой свалил куда-то на курорт, он у меня крутой сейчас, бизнесменит, бабки заколачивает немалые… Я вот в кульке учусь… В институте культуры. На аккордеонистку… Ай, по глупости, просто мальчик был знакомый, на аккордеоне играл, вот я и… Ой, не говори, сама жду не дождусь, когда уже отучусь…
Что еще… Пару киосков у меня… Ну, как… Вот так… Пару киосков, говорю. Сама езжу за товаром, сама дело веду. Так что, если передумаешь воевать, приезжай, я тебя продавцом в киоск устрою, никаких проблем. У меня вон Наташка в киоске сейчас работает… Эй, куда?
Она встряхнула трубку, еще раз прижалась к ней ухом.