ее принципы! Меня бесят ее сиськи! Сиськи меня бесят больше всего!
Ирочка разошлась, разволновалась. Сна как не бывало, но остановиться уже не получалось, такой хороший собеседник попался…
— А что вы, Ирина, думаете о второй вашей подруге, о Лене? Ну, что о ней можно думать? Ей тоже плевать на собственную внешность. Она у нас слишком умная для того, чтобы красиво одеваться. К тому же она для этого слишком толстая. Кстати, я хочу сказать, что у Ленки тоже есть достоинства. У нее красивые глаза и неплохие ноги, но вряд ли это ей когда-нибудь пригодится. А вообще я ненавижу баб, которые строят из себя умных! Ты сначала ногти в порядок приведи, а потом строй умную! Корова, блин!..
Дорога весело летела назад, свет фар не менее весело летел вперед. А еще в лобовое все время летели мошки и бабочки, но им, судя по пятнам и брызгам на стекле, было как раз не очень весело.
— А что вы думаете о своем женихе? О Брониславе Станиславовиче? Да, о Брониславе Станиславовиче! О! Я думаю, что он — самое мерзкое и убогое существо на свете! От него воняет, как от слоновьего говна! Он толстый! Он складчатый! Он старый! Он паскудный! Но я, скорее всего, выйду за него замуж! Да, а что делать? Он очень богат, он купит мне хорошую машину, самую клевую одежду, украшения. Я буду жить в комнате с колоннами, у меня будет горничная. Я куплю себе белого пуделя и буду гулять с ним на курортах, вдоль моря. У меня будут очки долларов за двести, корзиночка с журналом и апельсинами… А когда мимо будут проплывать моряки, я найду самого красивого и уведу его куда-нибудь на тайный пляж… И мы будем с ним целоваться и ползать по песку как ящерицы… И разденем друг друга… О-ля-ля! А потом я приду домой, и мой старый пердючий муж спросит, почему я такая счастливая? А я скажу ему: потому, что я люблю тебя, мой пупсик! Но если он захочет после этого затащить меня в постель, я ему дам по морде и устрою скандал… Я ему в дочки гожусь, козлу! А он меня в постель хочет затащить!.. Хотя вряд ли он хочет кого-то затащить в постель. Вряд ли у него вообще член есть, он давно врос в живот… Фу, как представлю… Ну, а в первую брачную ночь я же буду обязана с ним спать? Да, скорее всего… И что делать? Я же не могу выйти за него замуж и совсем с ним не спать? Родители заставят, скажут, что я их позорю… Ладно. Допустим, в первую брачную ночь я просто напьюсь и ничего не почувствую, но потом… Что, каждый раз напиваться? Господи, хоть бы он сдох скорее, а? И я останусь богатой вдовой, молодой и красивой! И тогда я устрою такой праздник!
Фары выхватили впереди на дороге темную кучу. Она была такой неожиданной здесь и сейчас, а Ирочка замечталась и почти забыла, где какая педаль. Словом, когда сознание в полном объеме вернулось к водителю, то могло только зафиксировать тот факт, что на дороге лежит человек. Ни объехать, ни затормозить Ирочка уже не могла…
Лена тихо открыла дверь, тихо вошла. Мурка, дурочка, по обыкновению отчаянно заорала, возмущаясь поздним приходом хозяйки. В маминой комнате горел свет.
— Тише ты! Разбудишь всех!
Лена заскрипела старыми половицами, пробираясь к двери. Заглянула. Седая макушка над спинкой кресла. Маргарита Петровна уснула, как всегда, читая.
Лена уже собиралась проскрипеть к себе, но потом по привычке вернулась, подкралась к креслу и присмотрелась к маминым губам — дышит ли.
И чуть не рухнула от ужаса…
Мамино лицо было серым, конвульсивным. Веки полузакрыты, но не прячут мутный глаз. И дыхание такое редкое, резкое, как будто мама просто давно задохнулась, но иногда все же пытается проверить, не разучилась ли она набирать воздух.
— Мама! Мамочка!
Маргарита Петровна попыталась открыть глаза, что-то пробулькала, но только еще больше посерела и сморщилась.
— О, Господи! Мама! Мама! Что с тобой?
Лена сжимала руками рот, но ужас все равно просачивался сквозь пальцы вместе со скулением. Несколько страшных минут, когда мир остановился, и реальность оказалась страшнее фантазий…
А потом Лена бросилась к телефону, схватила трубку, уронила ее, чуть не разбила, снова схватила и, рыдая, набрала номер Наташи.
— Алло?
— Анжелка! Где Наташка?
— На работе еще! — голос Анжелики был строгим и недовольным. — Ты девчонок разбудила!
— Анжелка! У меня маме плохо! Что вы делаете, когда Капитолине Михайловне плохо?
— Ну… «Скорую» вызываем…
— Как?
— 03…
— Просто набрать 03?
— Да. Они сами спросят, что случилось, ты им расскажешь, и все. Они приедут, если решат, что это надо…
Лена нажала рычаг, потом еще минуту просто громко ревела, глядя на лампочку-луну. Ей было так страшно звонить в «скорую»! Никогда в жизни еще она не звонила в «скорую»!
— «Скорая» слушает!
— У меня… у меня тут мама… Ей плохо!
— Что случилось?
— Она лежит в кресле, дрожит, у нее глаза закрыты, говорить не может и дышит странно!
— Пульс прощупывается?
— Что?
— Пульс, говорю, прощупывается?
— Не знаю!
— Надо знать! Ладно, говорите адрес, сейчас бригаду отправляем!
Мурка пришла, села рядом и грустно лизнула облезлую пятку. Ей тоже не нравилось все происходящее.
— А сейчас, дамы и господа, на сцену выходит наш главный сюрприз! Девушка зрительских симпатий! Та самая девушка, которая досталась одному из зрителей, и теперь она покажет нам все, что сможет! В том числе и мастерство художника!
Под одобрительный гул Наташа вышла на сцену, взглянула в зал. Никого не видно, очень хорошо. Потом заиграла музыка, довольно странная, под такую надо клоунам выступать. Но хотелось, чтобы этот ужас скорее закончился, и Наташа сбросила полотенце…
Шагнула на сцену.
Захлопнула ресницы, переключая себя в режим «космос».
А потом началось волшебство. Никогда еще стены этого великолепного заведения не видели такого чуда. Тело вопиющей красоты, вызывающей возмущение, недоумение, желание оглянуться по сторонам и убедиться, что остальные это тоже видят… Пластика льющейся воды, движения, от которых дрожь под пиджаком и волоски на загривке встают дыбом…
— Откуда ты ее откопал? — спросил шеф потного Гарика.
— Там уже таких нет.
— Интересная какая девочка… Твоя?
— Ну, не совсем…
— А чья?
— Местная.
— Надо будет узнать о ней побольше… Ты смотри, что вытворяет! Слушай, я едва сдерживаю коника своего! Хорошо, что хоть костюм темный надел! Как в молодости!
— Привести вам ее после выступления?
— Ну, я бы не отказался! Только она, мне кажется, не из этих…
Наташа со сцены поиграла пятнами на спине и оскалила белые зубки…
— Хотя, если ты договоришься… Договорись с ней! Слышишь?
Гарик кивнул и закурил, ломая ногтем ноготь.
Ирочка с визгом проехала еще метров тридцать и упала на руль. Тишина. Ничего. Ни звука. И ночь вокруг.
— Господи, — сказала она. — Господи! Господи! Это неправда! Я уснула! Мне это снится!
Она ударилась лбом о руль. Но он оказался настоящим, твердым.
— Что мне делать, а? — спросила Ирочка у своих коленок, сиротливо торчащих из-под руля. — Что мне теперь делать? Ну? Что? Что делать?
И такие слезы пролились на коленки, такие водопады!
— Это не я! — выла Ирочка, вжимаясь в руль лицом. — Это не я! Я не знала, что он там лежит! На хрена ночью лежать на трассе? Я не виновата! Я не хотела!
Такая глухая ночь была вокруг, что сжималось сердце. И жизнь, еще пять минут назад такая прекрасная и розовая, вдруг треснула по швам и зазияла жуткой черной прорехой на все стекло…
Неужели она только что убила человека? Это невозможно даже по буквам представить! У-б-и-ть че-ло-ве-ка!!! В двадцать лет! Будучи тонкой, роскошной красавицей! В первый день самостоятельного вождения! Убить человека!!!
— А может, может… — Ирочка оглянулась назад, в темноту — Может, уехать, а? Никого нет? Никто не видел? Откуда они узнают, что это я? На шинах адреса нет, правильно? Вот я сейчас тихонько заведусь, тронусь и уеду! И никто не скажет, что я…
Поворот ключа, приятный гул мотора…
— А то ведь еще неизвестно, что там за человек? Вдруг это бандит? Вдруг его специально бросили, чтобы кто-нибудь задавил? А вдруг там просто сидит кто-нибудь за кустом и ждет, когда водитель выйдет из машины! И тогда этого водителя по башке!
Дорога медленно-медленно заскользила под колеса, угрюмые деревья вздохнули и тоже пошли, пошли, пошли-пошли-пошли…
— А вдруг его давно кто-то другой сбил, но просто не остановился? А я, дура, попалась… Конечно, его кто-то другой сбил, зачем еще ему лежать на дороге? А я тут переживаю! Реву! А там все просто! Просто кто-то сбил и смылся! А я вот такая честная, блин! Еду сейчас, и…
Она снова остановилась. Садистка-память тут же подбросила ей воспоминание бугра под колесом. Бух — и проехала по чьим-то косточкам…
— Ой, мама родная! — Ирочка снова шлепнулась на руль и заревела с новой силой. — А вдруг он просто пьяный? Вдруг я его сбила, и он сейчас умирает? Вдруг еще можно спасти? Мамааа!!! Мааамммааа!
Она плакала, кричала, била руль. Потом притихла, глядя пустыми тазами на грустную дорогу.
Потом с усилием нашла нужную передачу и двинулась назад.
Когда под носом снова возникли тормозные черные дорожки, Ирочка уже дозрела.
— Господи, — сказала она в черное небо. — Господи! Сделай так, чтобы он был жив! Сделай так, Господи! А я потом сделаю все, что хочешь! Я… стану хорошей! Помирюсь с братом! С Наташкой!.. Я не выйду замуж за Бронислава Станиславовича! Все, что только захочешь, Господи!
Небо молчало.
Но не молчала ночь. Пели какие-то ночные существа, шумели деревья. Дорога дышала паром и туманами. Темно, как в могиле, только россыпь мелких звезд на небе да огни сонной деревни в поле.
Ехать ночью в машине и стоять ночью на дороге — это очень разные вещи.
Выходишь — и становишься беззащитным, как яичный желток без скорлупы. На тебя наваливается такое безразмерное пространство, такое темное и непонятное, что ты уже не надеешься вернуться обратно в веселый салон, полный музыки, теплого воздуха и запаха ароматизатора «Дикий лимон». И ты ждешь хрипения химер за спиной, скрежета их когтей по асфальту, и твоя спина готовится к удару…