Лена вздохнула, на секунду с ужасом представив себя на месте мамы. Седая, больная женщина, целыми днями читающая унылые романы и научно-методические пособия. Есть один-единственный мужчина, неплохой, даже чудесный, но пьющий, и поэтому вроде как ненадежный… И что сделать? Раскрыть ему объятия? А ведь наверняка очень хочется их раскрыть! Впустить его в дом и в жизнь, а потом снова ночами тихо плакать, ожидая возвращения в облаке винно-водочных ароматов? Фишка в том, что больше Костик ни разу не подводил, только выручал. В больнице ночевал на каталке рядом с маминой палатой, продукты таскал, с врачами вел умные, задушевные беседы… Не говоря уже о ежемесячной помощи, «алиментов на ребенка», на Лену, которая давно уже не ребенок и, тем более, не ребенок Кости. И Лена понимала, что на месте мамы давно сняла бы все засовы и распахнула дверь, но мама не такая. Она устроена иначе. Она будет страдать и дальше, так вот устроена ее душа.
Помаявшись, полежав еще час с закрытыми глазами, Лена махнула рукой на сон и заменила его утренней пробежкой. Потом долго плескалась в ванной, массируя мышцы живота толстой струей душа, делала гимнастику для глаз, по ходу сочинила новую маску из утопленного еще вчера вечером «Геркулеса»…
Потом долго думала, что надеть. За последний месяц у нее появилось несколько милых и абсолютно безумных нарядов, и пришла пора один из них презентовать.
— Лена, тебя Лера Борисовна!
— Лера Борисовна?
Ну, наконец-то! Долгие месяцы изнурительных подготовок, тренировок и попыток писать сценарии. Вот сейчас Лера Борисовна скажет — да или нет. Есть для Лены место на новом телеканале или нет. Пусть бы хоть что-нибудь сказала, чтобы можно было успокоиться и продолжить жить в каком-то другом темпе, хотя… Вряд ли что-то изменится.
Маргарита Петровна протянула трубку, не ушла, смотрела, как дочь разговаривает по телефону. Понимала, что сейчас прозвучит что-то, после чего придется либо утешать дитя, либо вместе с ним скакать по дивану.
— Да, Лера Борисовна, здравствуйте!.. Нормально, а как у вас?.. Отлично… Да, помню… Что? Завтра?.. Д-дда, я кое-что придумала… Хорошо, конечно…
Маргарита Петровна нервно гладила Мурку и улыбалась, просто никак не могла сдержать улыбку, хоть прекрасно знала, что дочка не любит всякие такие сантименты.
— Ну, что? Приглашают на телевидение?
Лена не ответила сразу. Стояла, думала, а потом как заорет:
— Да! Меня приглашают на телевидение!!!
Это было такое счастье!
Все утро Наташа собирала сестер. Капитолина Михайловна дежурила в больнице у маленькой Сусанны, так что девицы были предоставлены сами себе, но это их, конечно, нисколько не смущало. И вообще никак не влияло на их жизненную позицию.
Анжелке на днях купили новые розовые брюки «бананы», плюс она одолжила у кого-то из подружек розовую маечку с Мадонной на фасаде. Словом, красота получилась неземная. Десятилетней Элеоноре досталось розовое платье, в котором когда-то давно Наташа выступала в хоре и засветилась на телевидении. Платье с тех пор ни разу не надевали, оно лежало в нафталине и даже как-то сохранилось, хоть и порядком поблекло. А пятилетнюю Виолетту нарядили в навороченный джинсовый комбез, подаренный Наташке одним прытким поклонником. Поклонник как-то просек, что его любимая стриптизерша время от времени приходит на работу с маленькой девочкой, сочинил себе трогательную романтическую историю несчастной любви и дитяти-сиротинушки, скупил весь шоколад, завалил им Виолетту. А на следующий день пошел в «Березку» и приобрел там это джинсовое чудо. Все, как надо: нашлепочки, заграничные надписи на этикетках. Подарок Наташа приняла, но поклоннику отказала, и он потихоньку исчез.
— Там будут мальчики? — волновалась Анжелка.
— Будут. Но тебя это не касается.
— Почему это?
— По кочану.
— А я хочу!
— Мало ли что ты хочешь!
— Блин! Достала ты уже! — Анжелка швырнула расческу и удалилась в ванную.
— Она там плачет, да? — огорчилась Элеонора.
— Ничего. Поплачет и перестанет.
— А почему ты ей не разрешаешь дружить с мальчиками?
— Потому что она этого не умеет делать.
— А я?
— А ты умеешь.
— Значит, я могу с ними играться?
— Можешь. Только тебе придется взять в игру еще и Виолетту.
Элеонора приуныла, с тоской взглянула на младшую:
— Ай, с ней неинтересно! Она ничего не умеет! Ни в классики играть, ни через скакалку прыгать!
— Вот ты и научи ее.
— А там будут конфеты? — это уже Виолетта.
— Будут. И торт будет. И вкусная колбаска.
— Ой, я хочу торт! Хочу торт!
— И я хочу торт! И колбаску хочу! И куклу с желтыми волосами!
Наташа смотрела на сестер, потом не выдержала, повалила обеих на безногую кушетку. Начался привычный и любимый всеми сторонами процесс щекотания, кусания, брыкания и спонтанного целования. Анжелика долго слушала из ванной, как визжат сестры, потом гордо выплыла, постояла в стороне, ожидая приглашения, не дождалась, навалилась сверху и тоже щекоталась, брыкалась и кусалась, сохраняя при этом мину вдовствующей императрицы.
— Ну, как ты, жених?
— Нормально.
— Спишь еще?
— Нет, маме помогаю. У нас тут гости приехали.
— А… Ну, как настроение?
— Не знаю. Страшно. А тебе?
— А мне клево! Я сейчас в парикмахерскую иду, прическу делать…
— Хорошо.
Ирочка помолчала. Ждала, что Рома признается в любви? Нет, не ждала. Просто была какая-то приятная растерянность, какое-то томление. А что с ним делать — не знала.
— Ладно, Ир, я пойду, мама зовет.
— Ну, иди. Пока.
В парикмахерской встретились с Леной. Та пока не выпячивалась, скромно, в джинсиках. Но сияла при этом как зимняя луна.
— Чего это ты так радуешься? — удивилась Ирочка. — Вчера еще так не радовалась.
— Меня пригласили на телевидение!
Ирочка упала в кресло, удивленно взглянула на себя в зеркале, подняла тонкие бровки:
— В смысле?
— Ну, на телевидение! Пригласили!
— Что, снова вести будешь какую-нибудь программку?
— Пока только на собеседование.
— Ну, не знаю…
Ирочка как-то явно расстроилась. Ну, зачем Ленка так бестактна? Надо ей было в этот светлый день говорить о своих успехах? Кому это интересно? Уж точно не Ирочке.
— Ты бы лучше с утра к нам домой зашла! Мамане помогла! Свидетельница называется!
Лена смутилась, притихла. Да, действительно. Видимо, надо было зайти. Ей, конечно, никто не объяснял права и обязанности свидетельницы, но можно было бы догадаться!
— Я прямо сейчас зайду.
— Да сиди уже. Просто будь со мной, ладно? Невесту нельзя оставлять одну, твоя задача — быть рядом и следить за порядком. Поняла?
— Да, Ирка, ты не нервничай. Все будет нормально. Все люди женятся, и ничего…
— Да причем тут «женятся»…
Ирочка совсем расстроилась, расползлась по креслу, мрачно следя за действиями парикмахера:
— Люда! Блин! Ну, что, обязательно так тянуть? У меня и без того башка отваливается! Какие вы все, блин, негибкие! Можете вы хотя бы в день моей свадьбы думать не о себе, а обо мне?
Парикмахер ласково улыбалась, кивала и осторожно посматривала в сторону Лены с выражением лица: «ну, ничего, ничего, потерпим, да?».
— Ирка, а ты специально пригласила Варфоломея и гитариста Э.?
— А как ты догадалась?
— Ну, просто я бы пригласила. Пусть бы посмотрели, помучились…
Наживка была верная, Ирочка клюнула и посветлела:
— В общем, я тоже так прикинула… Они, конечно, редкие мудаки, но мне будет приятно знать, что они ревнуют, и все такое. К тому же Ромке будет пофиг, кто у меня кавалер и что у меня с ним было. Так что могу делать что хочу.
Лена внимательно слушала, кивала и молила небеса о том, чтобы то ниспослало Ирочке стабильно удовлетворительное настроение хотя бы на ближайшие сутки.
В час были дома. Ирочка ушла к себе и там с помощью двух зеркал пыталась рассмотреть прическу. Лена отправилась на кухню, где под руководством чьей-то дальней родственницы долго и быстро готовила закуски-канапе, поскольку гостей была целая квартира, они хотели есть, пить и веселиться, а канапе — такая мелочь, на один зуб нашему человеку…
— Ленка! Иди сюда!
Четырнадцать часов, уже скоро ехать в ЗАГС. Лена оставила кухню и пошла на зов. Дверь за ней немедленно захлопнулась — Ирочка не хотела, чтобы в комнату проникли какие-нибудь враги.
— Что?
— Ну, как я?
И Лена обалдела. Просто опустила руки с прилипшими кусочками сальца из сервелатов и смотрела.
Тонкая, высокая, жемчужно-прозрачная. На голове — кокетливая маленькая фата, а на попе — вздорный бант, благодаря которому в плоском тельце невесты появилась волнующая тайна. Но даже и не это главное. Главное — она была НЕВЕСТОЙ. Самой прекрасной девой на всей планете.
— Очень красиво! Очень!
— Правда? — Ирочка метнулась к зеркалу. Все зеркала — от трюмо и до карманной стекляшки в пластиковой оболочке — все были у нее на службе в этот великий день.
— Ирка! Я даже не ожидала…
— Ну, ладно ты, — невеста прошлась перламутровыми ноготками по влажному атласу юбки. — Не перехвали.
Господи, как красиво! И никакой зависти. А какой смысл завидовать тому, что с тобой не может произойти потому, что не может произойти никогда? Ведь не завидует же Лена какой-нибудь английской королеве Виктории. Нет на самом деле никакой королевы Виктории и невест нет, хотя не исключено, что кому-то удается попасть по ту сторону Зазеркалья. Такие люди, как Ирочка, могут быть и королевой, и невестой. Но Лена слишком реальна, чтобы…
— Жених приехал! Жених приехал!
Ирочка пискнула и вытолкнула Лену в коридор. А туда уже слетелись родственники, большие и малые, у кого-то по ходу торчала шпажка от канапе в зубах, но пропустить шоу никому не хотелось.
— Где свидетельница? — грозно закричала Валентина Сергеевна — В первый раз такую свидетельницу вижу! Никакой помощи!