— Привет!
— Давно тебя не видел!
— Я тебя тоже!
— Ну, как? Оклемалась тогда от первой тренировки?
— Оклемалась, Лена улыбнулась, вспомнив неделю мук, когда она не могла ни встать, ни сесть, ни лечь, ни повернуться — так болело каждое мышечное волокно.
— Ну, прости меня, ладно?
— Да за что?
— Ну, я мог тебя тогда так не перегружать. Я же знал, чем это заканчивается!
— Ничего. Все нормально!
Особа рядом с Сергеем ласково посмотрела на Лену. Лена на всякий случай улыбнулась и отвернулась, не желая создавать напряжение в любящей душе девушки.
— А ты еще ходишь в зал или все, наелась?
— Хожу. Каждый день.
— Ну, ты даешь… Хотя…
Сергей отодвинулся, без капли стеснения рассмотрел то, что ему удалось рассмотреть на сжатой в комочек Лене.
— Хотя выглядишь, конечно, неплохо. Сколько сбросила?
— Двадцать пять.
— Двадцать пять! Ничего себе!
Кареглазая девушка рядом с Сергеем нервно звякнула вилкой и грустно попросила:
— Сергей, дай мне салатика, будь так любезен!
— А ты все салатики лопаешь! — Сергей привстал, придерживая галстук рукой, потянулся за блюдом. — Хоть бы раз мяса попросила! Ох уж эти вундеркинды!
В образовавшуюся прореху Лена рассмотрела простенькие джинсики, в которые была упакована подружка Сергея и окончательно возненавидела свою дурь. Ну зачем ее понесло переодеваться? Чувствовала бы себя сейчас человеком, а не тварью дрожащей.
— Это моя подруга Оля, студентка геологического факультета.
Хитроглазая студентка сдержанно кивнула.
— А это Лена, подруга моей глупой сестры (Ирочка в этом месте на автопилоте обернулась на имя и так же на автопилоте отвернулась), фотомодель.
Что? Он назвал ее фотомоделью? Обе девушки минимально обалдели, каждая по своей причине. Но обе промолчали.
— А тебе что насыпать?
— А мне — салатика… — Лена окончательно смутилась. — И… мяса…
— Вот это я понимаю!
Наташа сидела рядом с Роминым свидетелем. Ей было прекрасно видно, как свидетель треплет жениха по коленке, как гладит его тонкие, длинные пальцы. И она делала все возможное, чтобы собой прикрыть это безобразие. Не дать другим гостям увидеть то, что они ни в коем случае не должны были увидеть!
А еще она зорко следила за сестрами. Для остальной, «неблизкой» молодежи был выделен специальный стол — подальше от глаз высоких гостей, поближе к оркестру. И Наташе нужно было вовремя заметить «пи-пи» Виолетты, отследить каждый кусок, схваченный Элеонорой, аллергически нестабильной, и уберечь Анжелику от предложений выпить за здоровье молодых. А предложений было предостаточно. Все ближайшие парни откровенно пялились на яркую, глазастую девицу в тонкой маечке и дарили ей улыбки. Анжелика была счастлива просто до опупения.
Потом тамада объявил первый танец молодых, и некоторые люди, помнящие конфуз пятилетней давности, когда почти в такой же ситуации Рома отказался танцевать с Ирочкой, а предпочел Наташу, напряглись. Но в этот раз все прошло правильно. Молодые танцевали. Роскошный, томный красавец-жених, герой самых сладких снов, правильно и точно вел свою сказочную партнершу. Партнерша запрокидывала голову, обнажая лебединую шею, и все в зале стонали от сладкого счастья.
В какой-то момент всех отпустили курить, девушка Оля скептически, но терпеливо откинулась на спинку стула, ждала, пока ее друг Сергей потреплется с вульгарной особой, именуемой «подругой невесты Леной».
Наташа пересела к Анжелке и кормила младших сестер.
Жених и свидетель удалились на переговоры.
А невеста заплыла в комнатку, где отдыхали музыканты. И присела на краешек нечистого стола с презентованными «от свадьбы» тарелками. на которых горкой лежали все виды пищи, представленные на торжестве.
— Ну, здравствуй. Э.
Гитарист Э., повзрослевший и похорошевший, усмехнулся сквозь стопку водки:
— Ну, здравствуй, невеста!
— Как дела?
— Неплохо.
— У меня тоже.
— Я вижу.
Ирочка улыбнулась. Ревнует! Конечно, ревнует! Места себе не находит! Еще бы! У них был такой роман, такие страсти! Ирочка бросила его тогда. Или это он ее бросил? А, неважно, дело давнее…
— Как тебе мой муж?
— Никак.
— А как тебе я?
— Слушай! — гитарист Э. встал, сдвинул гитару в сторону. — Чего ты меня пригласила? Других музыкантов мало?
— Ну, потому что ты хороший гитарист!
— Хороших гитаристов сотни!
— Ну, значит, были еще какие-то причины!
Э. с ужасом посмотрел на нее, моргнул глупыми глазами. Кокетничает! Безбожно кокетничает, зовет взглядом, чертовка! Как же так?
— Ирка!
— Что?
Она подплыла ближе, взяла его за галстук.
— Ты что задумала, Ирка?
— Ничего…
Тонкая ручка с обручальным колечком поползла по гитарной груди вниз, к тайне.
— Ирка! С ума сошла?
— Нет, пока нет… А ты?
Близко-близко ее прозрачные, распутные глаза. Ее запах… Э. хлопал ресницами как однодневный теленок, в голове у него не осталось ни одной ноты, даже самой популярной. Никогда с ним не происходило такое, и весь его жизненный опыт, довольно объемный для распутного юноши-пэтэушника, сейчас был бесполезен.
— Ирка, стой!
— Что?
— Ирка!
— Я двадцать лет Ирка!
Скрипнула далекая дверь, и гитарист Э. лопнул как струна: оттолкнул мессалину и исчез. Даже гитару не забрал.
Ирочка улыбнулась, громко и кокетливо вздохнула, пальчиком нарисовав на пыльной спине стола «Козел», а потом ушла к гостям, прихватив гитару. Нужно будет положить ее на сцену. Чтобы милый друг Э. не исчез незаметно, но вернулся к исполнению своих обязанностей.
— Наташ, привет!
Наташа застыла, занеся вилку над открытым клювиком Виолетты.
Яковлев!
Высокий, ладно оттененный костюмом. И лицо такое… Родное, знакомое, но и другое, взрослое. Но хорошее лицо, между прочим. Очень хорошее лицо. Таким она себе его и представляла. Наташа нахмурилась.
— Чего надо?
— Просто подошел поздороваться! Это твои?
— Мои.
— Сколько же вас всего, девчонки?
— Пять, — кокетливо повела плечиком Анжелика. — Я, Наташка, Элеонора, Виолетта и Сусанна! Только она еще в больнице! И мама с ней!
— Ну, я надеюсь, все будет хорошо!
— Мы тоже надеемся!
— А как тебя зовут? — поинтересовалась Элеонора.
— Витя. Я с вашей старшей сестрой учился в одном классе.
— А мы тебя не помним!
— Просто я рано ушел из школы, стал военным.
— Ты убиваешь людей?
— Ну, нет, конечно. Я просто вас защищаю.
— От кого?
— Ну, пока что от официантов, которые хотят забрать ваши тарелки. Вы ведь еще не доели, да?
— Да!
— Ну, вот и ешьте спокойно, я на страже!
Девчонки захихикали, с интересом рассматривая такого милого дядю.
— Наташ! А ты что делаешь вечером?
И тут в Наташе волной возникло старое яростное возмущение. А она вечером едет раздеваться перед богатым сволочьем! А она вечером едет унижаться по самую плешку!
— Не твое дело!
Яковлев помрачнел.
— Слушай, ну что я тебе сделал?
— Ничего, слава Богу!
— Тогда почему ты так со мной?
Сестры замерли, желая услышать, что ответит Наташа. И это ее тоже расстроило. Не хватало еще маленьких впутывать в эту историю. У них и без того в жизни грустного хватает.
— Яковлев, отвали, а? Будь человеком!
Он встал, тяжело двигая челюстью.
— Пока, девчонки, — улыбнулся, как мог. — Надеюсь, еще увидимся!
— И мы тоже! — стопроцентно искренне заорала Анжелика и зло взглянула на сестру. — Ты зачем его отшила? Такой клевый пацан! Симпотный такой! Высокий! Добрый! Сильный! Отличный пацан!
— Потому, что мне не до него!
— А до кого тебе?
— А до вас! — рявкнула Наташа. — До вас, понятно? Кто, кроме меня, за вами будет смотреть? Ты думаешь, я сама не устала? Устала! Иногда я вас убить готова, понятно?
Красноухая от обалдения Анжелка умолкла и ужалась, малышки горько сморщились, готовясь зареветь.
А Наташа охнула, вскочила, начала обнимать своих малявок, целовать, просить прощения. Сказала глупость, просто сорвалась. Конечно, никого у нее нет дороже любимых сестричек!
— Куришь?
— Нет, — Лена совсем не понимала, как ей жить дальше. Сергей не давал ей вздохнуть, все спрашивал, говорил, подливал винища.
— Ладно. А мы с Ольчиком пойдем покурим.
Девушка Оля шустро снялась с места и ушла вперед, дав понять, что демократична и может не стеречь своего парня. Пусть ведет себя так, как хочет.
— Как тебе моя герла? — Сергей проводил взглядом джинсики. — Умная, аж удивительно.
— Это хорошо. Хорошо, когда девушка умная. Редко.
— Это точно. Когда умная и красивая. Редко. Ну, так ты пойдешь, нет?
— Я не курю.
— Просто постоишь рядом, поболтаем.
— Нет, спасибо.
Сергей вздохнул, по-щенячьи сдвинув бровки: пойдем, а? Там так интересно, все курят. Лена вежливо улыбнулась в ответ. Не пойду, спасибо за доброту и внимание.
Ирочка бродила по залу, улыбалась гостям, сверкала взглядом и зубками, шуршала царскими юбками. Ах, как хороша! Поздравляем тебя, Ирочка! Ты сегодня просто великолепна, Ирочка! Ты самая красивая невеста на свете!
А где же наш гитарист Э.?
Ладно. Не хотим выходить, не надо… У нас есть и другое занятие. Невысокий человек, не в костюме, но в чем-то светлом, льняном. Глубокие, почти старческие складки у носа. Да, изменился парень, постарел.
— Здравствуй, Варфоломей! Ты опоздал?
Варфоломей. Друг-художник-наркоман из прошлого. Споткнулся взглядом о великолепие невесты и открыл рот. Удивлен, слегка сконфужен, но, как взрослый человек, владеет собой. Поэтому быстро оправился, расплылся знакомой ядовитой улыбочкой.
— Здорова, Ирэн! Что это ты такое напялила?
— Что? Ах, это? Это мое свадебное платье!