— Вы можете меня обнять? — Алексей скорбно и извиняюще улыбнулся. — Такая жуткая просьба, но все-таки…
— Э-э, да…
Лена сплела пальцы на его затылке, он жарко обнял ее за талию. И так красноречив был их спонтанный танец, что небеса разверзлись, появился голос тамады, объявили маленькую танцевальную паузу для всех, «раз уж свидетели так хотят», и антракт продолжился.
— Спасибо!
— Не за что.
Свидетель Алексей посматривал в сторону понурого жениха, делал ему тонкие оптимистические знаки. Лена чувствовала себя прескверно, понимала что в связи с объятьями платье на ее преступной попе задралось выше некуда, и надо бы его поправить, но Алексей не отпускает ее руки.
И во время одного из поворотов, грациозного как у двух молодых гиппопотамов, Лена увидела Сергея. Тот стоял, прислонившись к колонне, и туманным, волчьим взглядом смотрел как раз туда, где у Лены задралась юбка.
— Простите! — Лена дернулась, схватилась за платье, натянула его до колен. — Простите, я больше не могу! Мне срочно надо куда-нибудь деться! А лучше вообще уйти!
— Нет, не уходите! Пожалуйста!
— Ладно! Я уйду недалеко, за стол!
— Хорошо, я вас провожу. Только я сяду с вами, ладно?
О, Господи!
— Садитесь…
Парочка переместилась за стол, к жениху. Правда, сейчас свидетель расположился не по левую руку от Ромы, а рядом с Леной.
— Что будете пить?
Ах, как он вежлив! Знает, что Валентина Сергеевна пасет где-то из укрытия, присматривается к странному товарищу. А Лена сейчас — только орудие для убеждения и даже соучастник преступления. Хорошо, хоть в таком галантном деле.
— Спасибо, я больше ничего не хочу.
— Тогда сока? Минеральной воды? Наши стали делать интересную минеральную воду, кстати! Рекомендую попробовать! Несколько солоновата, но освежает… Что-то еще?
— Лучше бы вы меня оставили в покое…
— Понимаю. Но пока не могу. Потерпите меня чуть-чуть, плиз! Спасите двух несчастных, гонимых всеми влюбленных.
Гонимых всеми. Лена взглянула на Рому, погасшего, грустного до слез. А ведь им и вправду приходится худо.
— Ладно. Только решите свою проблему побыстрее.
— Для этого вам надо меня сейчас приобнять и что-нибудь пошептать мне на ушко. Например, таблицу умножения.
— А может, вам просто дать в нос? Тоже знак внимания. Все решат, что мы с вами имеем давние отношения. Ничто так не характеризует крепость отношений, как хорошая драка!
— Извините, не пойдет. Потом, это не в ваших интересах. Я все равно дерусь лучше.
Так они ворковали, а вокруг акулой кружила Валентина Сергеевна и пыталась понять, что происходит, кто виноват и что делать.
— Варфоломей?
— Оля-ля?
— Да, это я!
Девушка Оля смутилась, ее нежные щеки покрылись стыдливым румянцем. Надо же! Встретить на свадьбе старою приятеля!
— Что ты тут делаешь?
— Отгадай, милая!
— Ты друг невесты или жениха?
— Я их враг!
— Ты остался таким же!
— Ты тоже, судя по всему.
Варфоломей ласково улыбнулся и кивнул на Олины пальчики, которые крепко вцепились в рукав Сергея.
Услышав шумы и голоса, Сергей обернулся. Ему не очень хотелось отвлекаться от созерцания прелестей танцующих девушек, но любой нормальный мужик просто обязан обернуться и посмотреть, что происходит на его территории, таковы законы природы и общества.
— Познакомься, Сергей! — Оля была счастлива и изящно сконфужена, все ее естество кричало о том, как ей неловко представлять друг другу двух своих любовников, но что она может поделать? — Это мой старый друг Варфоломей! У нас когда-то были очень близкие отношения, очень… Правда, Варфоломей?
— Не помню, дорогуша…
— Ну, как же ты не помнишь? — Оля терпеливо и кротко улыбнулась. — Ты еще собирался на мне жениться.
Сергей с интересом ждал ответа. Варфоломей призадумался.
— Видимо, я был в состоянии аффекта. Тогда я мог, это правда… Но что об этом говорить сейчас, милая?
Сергей немножко попытал Варфоломея взглядом: кто такой, насколько опасен? Но оппонент был так откровенно небрит, так худосочен и желчен, что перестал занимать мысли Сергея уже через сорок секунд.
И в этих мыслях снова поселились привычные микроорганизмы: ножки, попки, грудки, губки, зубки, глазки, каблучки — все то, что так помогало Сергею поддерживать нормальный кислотно-щелочной баланс в натруженной, задекларированной и отсертифицированной душе.
— Где ты была?
— А тебе что? — Ирочка присела рядом с женихом, зашелестела всеми своими волшебными юбками.
— Валентина Сергеевна видела меня с Лешкой!
— Я знаю! — невеста взялась за горячее. — Маман уже доложила!
— Какой кошмар!
— Сам виноват! Теперь вся свадьба об этом знает! Не могли потерпеть до вечера, блин, кролики!
Рома едва не лишился сознания от ужаса, и так быстро начал терять краски, бледнея на глазах, что Ирочка сжалилась.
— Ладно, не ссы… Я сказала старушке, что сама отправила вас посчитать деньги, которые нам родственники подарили. И что денег оказалось в два раза больше. Вот вы и радовались, пока никто не видит.
— И она… поверила?
— А то! За деньги мамам сама кого хочешь обнимет!
— А… если она захочет проверить, сколько нам подарили?
Ирочка отложила приборы и взглянула на своего неразумного мужа с удивлением:
— Слушай, я зарабатываю в месяц столько бабок, что вполне смогу набить еще парочку конвертов для отмазки! Ешь давай! А то дохлый как глиста!
И с этой секунды Рома полностью перешел под юрисдикцию своей молодой жены. Жизнь перестала казаться непонятной и тревожной, все встало на свои места. Он кивнул и взялся за вилку.
Сидя за одним из дальних столов, в компании «друзей попроще», Витя Яковлев пытался наладить зрительный контакт с Наташей. Ему так хотелось понять, что происходит, чем он так не угодил своей звезде. А еще больше ему хотелось быть рядом. И так были мощны его желания без примесей кокетства и игры, что уже через полчаса он забыл о Наташиной грубости и был готов начинать все сначала.
Но Наташа упрямо избегала взглядов в его направлении. Более того, она как-то уж слишком напряженно смотрела в противоположную сторону — а там сидел расфуфыренный хлыщ с гитарой и пожирал угощения, явно не ему предназначенные.
Неужели Наташа увлеклась этим гитарным гением?
— Можно вас?
Официантка подошла, улыбнулась, как все официанты, — терпеливым роботом.
— Девушка! Вы можете передать записку вон той девушке?
— Могу.
— Ага…
Яковлев поискал в карманах, конечно, никакой ручки там не нашел. Откуда у военного ручка? Зато ее нашла официантка. А потом Яковлев начал сочинять послание. Как чахоточный поэт-символист, на салфетке.
«Дорогая Наташа…».
Прямо письмо какое-то получается. Не пойдет.
«Смотрю на тебя».
И что? Смотри себе на здоровье… Не годится.
«Давай встретимся вечером?»
Не согласится. Она уже отказала.
«Эй! Что такая грустная? Улыбнись!».
Ну, может быть, может быть…
— Вот это передайте, хорошо?
— Хорошо, — покорно кивнула официантка и понесла салфетку через весь зал, как главное блюдо. Она бы еще покричала при этом: я несу любовную записку от Витьки Наташке!
Яковлев испуганно углубился в салат.
Когда он снова поднял глаза, салфетка уже лежала рядом с Наташиной тарелкой, но прочла она или не заметила корявые буквы на рыхлом покрытии? Как это установить? Яковлев искал на ее лице мельчайший проблеск, намек на намек, но ничего не находил. Напротив, она становилась все суровее.
Зато другая девушка откликнулась на его сигналы. Да так откликнулась, что он — грубый солдат — почувствовал на себе ее взгляд как огонек оптического прицела.
Девушка Оля, студентка и милашка, каких свет не видывал. Улыбается ему лисьими глазками, дразнит ямочками на бархатных щеках.
Яковлев снова ушел в пике и в салат. Да никто и никогда так откровенно на него не смотрел! Никто! Никогда!
Он еще раз проверил, аккуратно, исподлобья. Нет, смотрит! И ничего, кроме обещания неземного удовольствия, ее взгляд не транслирует. Никаких дружеских перемигиваний, детских совпадений глазами с последующим хихиканьем… Взрослый, жгучий, кокетливый до возмущения взгляд.
И Сергей рядом с ней сидит, питается. Как же она так? При живом-то парне?
Яковлев почувствовал, что не справляется с такой мыслительной нагрузкой и на мгновение вообще выключил все органы чувств. А со стороны это выглядело вполне мирно: сидит крупный, угловатый парень, пожирает салат, полностью захвачен его вкусом.
Когда Витя снова решился взглянуть на возмутительницу спокойствия, Олю, ему уже ничего не грозило. Олины орудия были направлены куда-то в другую сторону. Проследив траекторию полета снарядов, Яковлев офигел еще больше. Сейчас вся мощь юной прелести страстной студентки-кокотки обрушилась… на Игоря Петровича, отца Ирочки! Тот был слегка смущен, но доволен. И уж, конечно, он умел не вертеться под такими взглядами, все-таки взрослый человек, прошел многое…
— Ну, что же! — тамада помахал пустыми ползунками, беленькими и беленькими в цветочек. — Теперь, уважаемые гости, будем решать, кто появится первым у наших молодых? Мальчик или девочка?
— Новый холодильник! — крикнула Ирочка, и гости засмеялись. Им вообще нравилась эта свадьба, такая традиционно широкая и такая нетрадиционно оригинальная.
Ползунки пошли по рядам — все радовались, высыпали ненужную мелочь, кто-то даже бросил в общую кучу оливку. В последний момент Роза Наумовна, мама Ромы, уже чуть-чуть хмельная, заплаканная, но счастливая, схватила ползунки в цветочек и с криком: «На девочку!» — прикрыла скомканные мелкие бумажки новенькими зелеными двадцатками.
— Ну, что же! — тамада поворошил добытое. — Что-то мне подсказывает, что у наших молодых… будет двойня!
И все выпили за это.