Ирочка снова распахнула ресницы шире, чем этого требовала природа и этикет.
— Что? Ленка?.. Да, у меня… Дать ей трубку?.. Сейчас…
В обстановке полной комы трубка была передана Лене.
И Лена несколько мгновений не знала, стоит ли ее брать, или лучше сразу как-нибудь изощренно с элементами ритуальности покончить с собой?
— Да.
— Лена? Привет.
— Привет.
— Прости меня за вчерашнее, вел себя по-свински.
— Ничего.
— Ну, правда, прости!
Голос был густой, сонный, чувствовалось, что обладатель этого голоса вчера много пил, пел и веселился.
— Я вчера перенервничал. Все-таки сестрицу замуж отдавал, сама понимаешь… Выпил лишнего.
— Ничего.
— А ты как?
— Нормально.
— Точно нормально?
— Точно.
— Хорошо…
Три пары глаз смотрят с ужасом и восторгом. Наташка даже посуду оставила.
— Слушай, а что ты делаешь вечером?
— Не знаю.
— Ну, давай я за тобой заеду, поедем слопаем что-нибудь. Должен же я как-то загладить свою вину?
— Я не могу, у меня дела.
— Что, до самого вечера?
— Да.
— С утра и до самого вечера?
— Да, я через час уеду и вернусь уже только вечером.
— Ладно.
— До свидания.
— Ну пока.
Лена передала трубку Ирочке, та приложила ее к уху, но ничего, кроме гудков, не услышала.
А потом — три минуты тишины и ожидания.
— Что? — спросила Лена. — Что вы так на меня смотрите?
— Ничего, — ласково улыбнулась Ирочка. — Обычно смотрим.
— Я не просила его звонить.
— Мы понимаем.
Вот влипла.
— Ну, пожалуйста, — Лена встала, начала мерить кухню шагами. — Пожалуйста! Я ничего такого ему не говорила! Он меня приглашает в ресторан, хочет со мной поговорить о том, как мы росли, ну… Ничего же страшного в этом нет?
— Ничего, — согласилась Ирочка. — Только с Наташкой он почему-то о детстве поговорить не хочет!
— Ну, я не знаю…
— Просто потому, что Наташка не надела вчера платье без нижней части!
— Прекратите! — Наташа стукнула ладонью по столу, кофе пошел мелкой волной. — Хватит!
Ирочка на секунду прикрыла глаза, сублимируя гнев, прося небо о мудрости и о том, чтобы ей не попалось под руку что-нибудь тяжелое, иначе быть войне.
Потом схватила трубку и начала набивать новый номер, абсолютно не знакомый, судя по гамме клавиатуры.
— Ничего, сейчас мы посмотрим, — говорила Ирочка, и щеки ее пылали. — Сейчас мы разберемся, кто тут засранец… Ничего…
Это было странное утро после свадьбы.
— Алло… С кем я говорю?.. Мне нужен Виктор Яковлев… Кто его спрашивает? Его сестра… Двоюродная…
Снова ладонь прикрыла трубку, но комментарий не последовал. Ирочка ждала, слушала, и было видно, что ничего хорошего услышать она не собирается, да и сама пообещать не может.
— Она его зовет, Оля эта, Курлова, — упавшим голосом доложила, наконец, молодая жена, героиня утра. — Девки… Она его зовет… Он у нее… Вы можете себе такое представить?
— Брось трубку! — крикнула Наташа. — Брось немедленно!
— Ни фига! Нужно идти до конца!
— Мне такой конец не нужен!
— А мне нужен!
И вот тут они, конечно, сцепились. Трубка полетела на кафель, хрустнула и развалилась на запчасти. Кофе ниагаркой потек со стола, торт-колобок погиб страшной смертью, убитый Ирочкиным локтем.
Яковлев взял трубку, но услышал там только гудки.
— Не знаю, — улыбнулась Оля в ответ на его взгляд. — Какая-то девушка. Сказала, что твоя двоюродная сестра.
— Нет у меня никаких двоюродных сестер.
— Ну, тогда давай забудем о ней. Давай обо всех забудем.
Она подошла, взяла трубку из его растерянных рук, бросила на место, а сама обняла его за могучую шею, обвилась вокруг него как тропическое древо.
— Пойдем еще полежим?
Карие глаза глубиной метр двадцать, и на дне возится страх: а вдруг уйдешь?
— Ты ведь не уйдешь?
Яковлев постарался аккуратно отлепить от себя нежную нимфу. Ему было так плохо, как только бывает малопьющему человеку, который вчера на трезвую голову совершил то, что иные не совершают и на пьяную. Нимфа весело прыгнула обратно в постель и стала звать оттуда сладким голосом.
Яковлев поднял брюки, горкой ночевавшие на полу. Подумать только! Даже в детстве он брюки вешал на спинку, никогда не бросал вот так вот на пол. Произошел сбой системы по всем направлениям.
— Вииик, а Вииик! Ну, иди сюда!
Оля свернулась игривым котиком на измятых простынях, несколько раз красноречиво подергала ногой, но Яковлев не реагировал. Одевался. Молча, сурово, неумолимо. Лоб в морщинах, глаза тревожно бегают, не успевая за мыслью.
— Ну, Вииик… Если ты сейчас не придешь сюда, я… Не знаю даже… Я просто очень обижусь!
Как его угораздило? Как? Всегда владел собой, был уверен в себе на все сто. Но откуда можно было узнать о том, что в некоторых случаях сигнальная система может отключиться? Где была та последняя секунда, когда нужно встать и уйти?
— Может быть, ты хочешь кофе? Я могу приготовить завтрак! Есть еще отменный японский чай с розовыми лепестками…
— Оля! Прошу тебя.
Оля, конечно, понимала, что все идет к финалу отношений. Она ведь была умной девушкой, образованной, училась на факультете прикладной математики, причем училась неплохо. А в свободное время посещала автошколу, курсы массажа и единоборств, читала Шекспира в подлиннике, пусть со словарем и ни черта не понимала, но зато сама писала маленькие эротические рассказы и разбрасывала их в сети, «лайв-журналах». Где уж ей не расшифровать простого воина с тонким пучком извилин, обмотанным вокруг генеральной линии высшего командования. Хочет уйти и забыть. И этот тоже.
— Послушай, ведь нам было хорошо сегодня ночью, правда?
— Пожалуйста, Оля. Мне надо идти.
— Но ты ведь позвонишь мне?
— Не знаю.
— Позвони мне.
— Не знаю.
Все-таки, солдаты одеваются быстрее, чем гражданские. Яковлев был уже в коридоре.
— Мне было так хорошо с тобой, так чудесно. Ни с кем не было так хорошо!
Он только поморщился.
— Я сама позвоню тебе!
Только топот подошв по лестнице вниз.
Оля закрыла дверь, погрустила две секунды, глядя в зеркало. Потом набрала Сергея.
— Привет.
— Что надо?
— Соскучилась.
— Не ко мне.
— Так тебя не хватает.
— Выйди на улицу, тебе не откажут.
— Знаешь, время идет, а я все отчетливее понимаю, что ты — самый лучший мужчина. И в жизни, и в постели.
— Позвони соседке, если хочешь потрепаться. Я спешу.
Бросил трубку.
Что ж. Снова она не удивилась. Этого и следовало ожидать. Он еще вчера вел себя неадекватно.
Тогда позвоним вот по этому номеру… Где же этот номер?.. Ведь был этот номер? Оля никогда не уничтожала телефоны, письма и подарки бывших возлюбленных. Неизвестно, что и когда может пригодиться в жизни.
— Здравствуйте, а Варфоломея можно?
— Такой здесь не живет.
— Извините.
Снова промахнулась. Нет, утро не должно начинаться вот так, жестоко. В утре должна быть радость.
— Здравствуйте! Извините, это номер Э.?
— Да.
— Это вы вчера так чудесно играли на гитаре на свадьбе?
— Да, я.
— Знаете, вы были великолепны!
— Спасибо. А кто это?
— О! Меня зовут Оля. Я вчера подходила к вам, вы сами дали мне номер, помните? Я невысокая, стройная, с карими глазами. У меня еще ямочки на щеках.
— А, да, припоминаю.
— Замечательно. Я звоню вам, чтобы сказать, что осталась в восторге от вашей игры. Хотела бы пообщаться с вами на тему современной музыки.
— Ну, да, конечно…
— Что вы делаете сегодня вечером?
Рома убирал на кухне осколки, а Ирочка вышла проводить подруг.
— Ладно, девки, прорвемся.
— Да уж.
— Ну, хватит вам. Я же за справедливость борюсь.
— У тебя свадьба! — напомнила Наташа. — Вот и балдей. И нечего другим мешать.
— Дура! Я хочу твою личную жизнь устроить! Хотя…
Да. Видимо, уже поздно.
— Жаль. Такой хороший мужик, этот Яковлев. Говорила тебе — хватай и беги!
— Отвали.
Лена встала между.
— Аут. Вне игры. Наташка, уходим.
Толкнула подругу к двери. Потом обернулась к невесте:
— Ирка, не задирай ее. Представь, как человеку плохо.
— Да не задираю я… Мы вообще сегодня вечером улетаем в свадебное путешествие, так что будете две недели отдыхать от ужасной Ирки.
— В свадебное путешествие? Куда? Почему ты раньше не сказала?
— А я сама не знала. Родики на свадьбу подарили… Турция, все включено. Могли бы, конечно, разориться и на Ямайку, но хрен с ними.
— А Ромка знает?
— Нет. Сейчас узнает.
Лена покачала головой.
Ничто не меняет Ирку.
Люди вообще слабо поддаются улучшению.
В лифте Наташа молчала… Во дворе молчала.
— Наташ, ты не думай о нем.
— Я и не думаю.
— Да думаешь.
— У меня где-то написано, что я думаю о Яковлеве?
— Да. Всюду.
— Нет. Он мне неинтересен. Даже противен.
— Естественно, — вздохнула Лена.
У нее было то же самое. Артист Андрей Волков в свое время тоже был ей противен. Значит, это любовь.
— Наташ, все будет нормально.
— Да знаю я. Ладно, пока. Швабра ждет.
Лена долго смотрела ей вслед. Господи, красивая какая, просто чудесная! Почему ей так не везет?
Кто вообще распределяет везение по людям? Кто отвечает за пропорцию, с кого спросить? Почему одним все, а другим — ничего? Почему Ирка после пышной свадьбы из собственной квартиры вылетает в Турцию на пляж, а Наташка после ночи на краю дивана пешком идет на уборку общественных мест?
Значит, так кому-то надо.
И в принципе обе они дороги и любимы, хоть и странною лю…
— Привет, красавица!
Лена вздрогнула. Не может быть!
Рядом с машиной, красиво опираясь задом на капот, — Сергей.
— Не мог остаться в стороне.