— Да пошел ты в жопу со своей помощью!
Она бросила трубку на стол и убежала в спальню. Плакала громко, почти кричала. Рома аккуратно взял трубку.
— Алло, это Варфоломей?
— Да. А это, блин, кто?
— Это Ирин муж, Рома.
— А, еще один ненормальный…
— Я нормальный… Послушайте, так нельзя с ней разговаривать! Это не по-мужски!
— Слушай, только ты мне не рассказывай, что по-мужски, а что нет, ладно? Ты точно не имеешь на это права!
Значит, Ирка ему все рассказала. Рома почувствовал, как вспыхнуло в глазах от стыда.
— Я имею право защищать своего друга… подругу…
— Вот иди и защищай, и оставьте меня в покое!
— Но ведь это вы…
— Да я тут не при чем! Она у тебя презервативы не любит, если хочешь знать, ясно? Сначала объясни своей жене, что надо пользоваться презервативами, когда спишь с мужчинами! Это во-первых! А во-вторых, еще неизвестно, кто виноват! Она перетрахала полгорода, так что…
— До свидания, — сухо сказал Рома. — И больше никогда нам не звоните!
Лена села на продавленный диван, взяла в руки папку с текстами.
— Свет, свет на волосы, — командовал Семен Леонидович, режиссер. — Хочу, чтобы волосы играли!
Сергей стоял рядом, кисло рассматривая «декорации». Не было декораций. Был диван (продавленный множеством творческих поп), был унылый серый задник, были потертые фонари, скрипучие, прикрытые тряпочками.
— Крупнее бери! Крупнее!
В мониторе была Лена, только уменьшенная до размеров переносного дачного экрана.
— А что, с ногами ее нельзя снимать? Смотрите, как ноги хорошо смотрятся, если их отсюда показывать?
Семен Леонидович устало улыбнулся:
— Спасибо за помощь, коллега. Я тоже люблю хорошие ноги. Но если мы откроемся и покажем Лену на общем плане — с ногами, — тогда в кадр полезут все наши, прости Господи, декорации. Вам это надо?
— Не надо, — согласился Сергей.
— Тогда давайте будем снимать на среднем. Пусть зрители видят, какие у нее красивые локти.
— Нет, не годится, — Сергей холодно сунул в зубы сигарету. — Так мы снимать не будем.
Потом он вышел, оставив телевизионную бригаду в смятении и замешательстве.
— Какой у тебя серьезный парень, — сказал Семен Леонидович. — Видимо, он снял много своих программ, имеет большой телевизионный опыт…
— Он не имеет телевизионного опыта, — сообщила Лена. — И своих программ у него нет.
— Тогда можно мне спросить у вас у всех: какого лешего мы его слушаем? А?
Лена знала ответ. Хотя не знала, каким путем к нему пришла. Вот спроси ее, почему она так думает, она не сможет объяснить. Просто так есть, и все.
— Он продюсер.
— Ах, он продюсер. Какая красота… Митрич, ты сколько лет на телевидении работаешь?
— Пятнадцать, — буркнул оператор Митрич.
— Ты знаешь, что такое «продюсер»?
— Не.
— И я «не»… А ты, Коленька?
Видеоинженер тоже не знал. И никто не знал. Семен Леонидович обернулся к Лене.
— Так может ты нам объяснишь, что происходит? А то мы столько лет ошибались, пора взглянуть правде в глаза.
Могли выгнать. Лена подумала, что могли выгнать. Но не выгнали. Значит, заинтересованы. Сергей говорит, что лучше пережать, чем недожать. Если пережать — человек отойдет, забудет, но проблема уже будет решена. А если недожать, то никому отходить не придется, но и проблема никуда не сдвинется.
— Понимаете, он бизнесмен…
— Понимаем… Только какое это имеет отношение к нам?
— Ну, он хочет, чтобы мы все зарабатывали деньги.
— Благодетель! Каким же образом его талант распространится на нас?
— Он поможет нам сделать программу, которую захотят купить спонсоры. И мы получим за это дополнительные деньги.
— Митрич, ты слышал что-нибудь о спонсорах?
Оператор робко кивнул. Конечно, о спонсорах все слышали. И как-то не подумали. Н-да… А может, и вправду…
— Леонидович! Да пусть командует! — оператор махнул рукой. — Нам-то что? Мы и не в таких условиях снимали! А там, глядишь, действительно какая деньга капнет! Дело нужное!
— Сильно я сомневаюсь, что она капнет… Вы можете себе представить, что получится у человека, который близко не стоял рядом с телевидением? Это ему не чулочно-носочные изделия вязать! Здесь нужен талант!
— Ну, этого у нас в избытке! — оператор весело подмигнул грустной Лене. — У нас только денег нет! Наш талант да его связи! Чем плохо?
— Надоели вы мне все, — грустно сообщил Семен Леонидович. — Уйду я от вас!
И он ушел курить в парк. Благо, рядом. Ходил, успокаивал свою напряженную душу. Как бы и правы ребята — времена нынче другие, к рулю становятся люди жесткие, делающие деньги. А работяги, мастера — они уходят в тень. Может быть, это и правильно. Но так неприятно, так тяжело…
Когда Семен Леонидович вернулся, вместо серого куцего задника на растяжках раскачивалось черное полотно размером со всю студию. Оно не только прикрывало стену, но и заходило далеко вперед на пол, образуя одно общее пространство, такой арт-декор.
— Вот так лучше, — сказал Сергей. — Теперь можете снимать с ногами. И не смотрите на меня так, я просто съездил и купил вам эту тряпку! И если вы, блин, работники экрана, сами до такого не додумались, значит, что-то не так у вас, а не у меня!
— А может, еще обойдется? — Рома гладил Ирочку по плечу. — Может, не все так плохо?
— Что обойдется? — рычала Ирочка в подушку. — Рассосется само? Конечно!
— Ну, а если… оставить?
— Кого?
— Ну, этого… Беременность!
— Ты что, с ума сошел? — Ирочка вскочила, вся красная, распухшая от слез. — Ты думаешь, что говоришь?
— А что…
— А ничего! Что мы с этим потом делать будем?
— Ну, что… Мои родители очень внучку хотят…
— Вот пусть твои родители сами и рожают! А у меня другие дела есть! Ясно?
— Ясно…
Она снова упала лицом в подушку, снова плакала, хотя сама для себя уже давно нашла выход, теперь просто соображала, где можно быстро и без проблем избавиться от подарочка Варфоломея, сволочи, скотины, животного.
Хотел помешать ей уехать в Италию!
Глава 13
Яковлев приехал всего на два дня. Потом удастся вырваться только к Новому году. Он приехал на два дня с твердым решением. Жениться. На Наташе.
Долго звонил в дверь, любуясь загаженным лестничным пролетом хрущебы, в которой жила Любимая. Нежно гладил драный дерматин дверей.
Открыла Капитолина Михайловна, погрузневшая, постаревшая.
— Здравствуйте, Капитолина Михайловна!
— Ой, тише! — она оглянулась в комнату. — Дите спит!
— Поздравляю вас с рождением малышки! Это вам!
— Цветы, что ли?
Капитолина Михайловна приняла букет, все еще не очень понимая, зачем ей такое? Даже, кажется, пыталась вспомнить, что обычно с ними, с букетами, делают.
— Ну, спасибо. Прямо не знаю…
— Капитолина Михайловна, я хотел попросить у вас…
Соседняя дверь распахнулась, и на лестницу выскочила маленькая брехливая собака — пришлось срочно закрываться от нее в квартире Петровых.
Потом Капитолина Михайловна укачивала Сусанну, разбуженную собакой.
Яковлев стоял в коридоре и собирался с духом. Ведь уже почти сказал, как же так? Как теперь вспомнить то, что говорят в таких случаях, и как теперь снова решиться? Крепкий, нетрусливый мужик, много раз битый и много раз бивший сам обидчика, терпеливый и закаленный — он вдруг запаниковал!
Если бы Капитолина Михайловна вышла сразу! Или если бы не пошла на кухню пристраивать этот дурацкий букет! А потом еще зазвонил телефон! Словом, к тому моменту, когда она вернулась в коридор, Яковлев уже передумал.
— Ну, что ты хотел, Дима…
— Я Витя.
— Ой, прости! — Капитолина Михайловна махнула рукой, засмеялась. — Старая стала, дурная, все путаю!
— Я хотел узнать, где сейчас Наташа? Хотел поболтать с ней. А то с подругами ее уже встречались, вспоминали школу, а с ней…
— Ай, она вся в заботах, Витя! Трое малых на ней, досматривает, я же совсем сейчас больная стала… Ох, моя Наташечка… Нет у нее времени, все работает.
— А где работает? Где ее можно найти? А то мне завтра уезжать надо!
— Так она же в деревне сейчас!
— В какой деревне?
— Ой, я и забыла название… Какие-то Дубки… Или Зубки… Можно спросить у этого… У Алексея, свидетеля Ириного! Он Наташку туда отвез!
— Зачем?
— Ну, яна ему сад делает… А он ее с малыми за это кормит… Хароший хлопец, багатый, холостой.
Хороший. Богатый. Холостой. Яковлев проморгался после этого, потом пожал руку Капитолины Михайловны. Аккуратно открыл дверь.
Уже на лестничной клетке, вонючей, грязной, обернулся и спросил дрожащим голосом:
— А у них что… роман, да? У Наташи и у этого… свидетеля?
— Не знаю, — Капитолина Михайловна искренне пожала плечами. — Она ж такая скрытная… Может, и роман… Так бы не поехала к нему жить, девка ж серьезная…
— А! Ну, спасибо. До свидания.
Он помчался вниз, а Капитолина Михайловна долго смотрела из-за занавески на кухне на то, как он убивал землю каблуками, когда шел прочь.
— Влюбился хлопец, — вздохнула она. — И чего она у меня такая дикая?.. Хороший муж был бы…
Италия. Город Римини. Жаркая комната, в которой еще человек десять конкурсантов с менеджерами, педагогами. И Ирочка с Ромой. Ирочка разминала пальцы, Рома мазал маслом бутерброд.
Ирочкино умение есть в самую волнительную минуту поражало. Другие нервничали, маялись. Конкурсантка из Италии громко молилась в уголке. Представитель Австрии наяривал гаммы, вызывая массовое, всеобщее желание его убить. А Ирочка размахивала кистями и жевала бутерброд.
— Что ты жалеешь? Толще мажь!
— Оно жирное! Масло здесь очень жирное! Ты его не сможешь есть!
— Ой, слышишь… — она нетерпеливо потеребила воздух пальчиками. — Давай скорее!
— Сидорова! Сидорова! — кричала декан кафедры из коридора. — Девочку из Беларуси не видели? Сидорова!