Ирочка держала в руках три рублевые бумажки и медленно оседала.
— Сама заработала… А как тебе их дали? Вот просто так дали, не ругались?
— Нет.
— А откуда их достали, из большого кошелька?
— Неа… Маме по почте пришла бумажка, она сказала, что в ней мои деньги, а потом дала мне три рубля.
— И что ты собираешься на них купить?
— Пока не знаю.
Лена чуть-чуть беспокоилась о судьбе своих денег. Вещь ценная, хрупкая, а Ирочка трет, складывает. Хорошо было бы их забрать.
— Что? — Ирочка с тревогой посмотрела на подружкину протянутую руку.
— Я хочу пойти домой!
— Хорошо, иди.
— Отдай мои три рубля.
— Послушай, — заволновалась Ирочка. — Пусть они у меня полежат! У меня есть очень красивая копилка, оттуда их никто-никто не достанет! Я буду их чистить, стеречь, честное слово!
Лене стало грустно и обидно. Она и сама не заметила, как разревелась.
— Меня мама заругает!
— А ты маме не говори!
— Я ей хотела купить тапки!
— Тапки? Зачем твоей маме тапки?
— В ее тапки Мурка писает!
— Тогда давай купим твоей маме пирожное за 22 копейки! Она обрадуется и забудет про тапки!
— Но я хотела тапки!
— Тапки можно постирать! — решительно заявила Ирочка и сунула деньги в карман. — А пирожное твоя мама точно не купит!
— Почему-у-у?
— Моя мама сказала, что твоя мама бедная как мышь и не может дочке даже пирожное купить!
Лена поняла, что нужно соглашаться хотя бы на пирожное, иначе и этого не будет.
Поэтому кивнула.
Они выбрали два пирожных, тут же их съели, потом пошли в книжный магазин и там стали обладателями книжки про «Арбузика и Бебешку».
— Лучше бы еще два пирожных купили, — вздохнула Ирочка, пролистав приобретение. — Мало картинок.
— Очень интересная книга, а картинки можно и нарисовать.
— Глупости! — Ирочка пересчитала оставшиеся деньги. — Больше никаких книжек!
В соседних «Канцтоварах» девочки приобрели кое-какую жизненно необходимую ерундистику: пару кисточек, ластик с белым мишкой, несколько величественно красивых карандашей «Кохинор» и набор цветной бумаги.
На обратном пути, жутко довольные походом, они начали рассматривать свои сокровища, но были вынуждены отвлечься от приятного и экстренно нырнуть за колонну: прямо на них шел Сергей, старший брат Ирочки.
— Смотри-смотри! Сумка какая!
— Ага! Мамина! Еле тащит!
— А что в сумке?
— Не знаю! Может, мамины вещи?
Сергей остановился передохнуть, поставил огромную спортивную сумищу на тротуар, достал сигареты.
— О! Он курит!
— Ага! Мамка его убьет!
— Как он может курить? Одна капля никотина убивает лошадь!
— А он здоровее, чем лошадь! Его ничем не убьешь! Я пробовала подушкой…
Сергей насторожился, повертел крепким затылком, потом медленно, медленно-премедленно шагнул в сторону колонны. И прыжок!
И как на-а-бросится! Как схватит обеих за косы!
— Шпионили??
— Нет, Сергей! Мы не шпионили!! Мы из магазина шли!
— Какого хрена прятались тогда? Отвечать!
— Мы нечаянно! Мы больше так не будем!
У Лены зазвенело в голове — с такой силой впились в ее волосы пальцы Сергея. Она пыталась дернуться, потом пыталась не дергаться вовсе: бесполезно, волосинки, натянутые как струны, кололи кожу огнем.
— А я маме расскажу, что ты курил!!!
Волосинки были отпущены на волю, ладонь свернулась и убралась в карман Сергея.
— Что ты сказала?
— Ничего! — румяная от страха и возмущения Ирочка тяжело дышала и размазывала слезы и сопли по лицу. — Что слышал! Расскажу маме, что ты курил!
— Я тебе, мля, сейчас так расскажу!
Девочки отступили на шаг.
— Только тронь попробуй! Расскажу, что курил и меня заставлял!
— Чего-о-о?
— Того!
Ирочка рыкнула, развернулась так, что косички веером мелькнули в воздухе. Яростно прошлась туда-сюда.
— И про то, что мамины вещи украл, тоже скажу!
— Да какие мамины вещи, ты что чокнулась?
— Вот эти! — Ирочка пнула ногой сумку. — В маминой сумке командировочной! Что, не вещи там?
— Дура тупая! — Сергей зло разодрал молнию сумки. — На, зырь! Здесь книги!
— Мамины?
— Откуда у мамы книги, ты че, с дуба упала? Это из соседнего подъезда книги! Там бабка умерла, а у ней библиотека осталась! И я с Лешкой Сусловым, ее внуком, договорился сдать книги букинистам, въехала теперь?
— Кому сдать?
— Букинистам!
Ирочка посмотрела на Лену. Та пожала плечами. Может быть, он имел в виду библиотеку?
— А зачем ты их сдашь?
— Чтобы деньги получить, идиотка, блин…
— Деньги? — голубые Ирочкины глазки блеснули. — Тогда мне пять рублей!
— Что??
— Пять рублей. А то все расскажу маме!
А потом из окна Ирочкиной комнаты девочки наблюдали, как хоронили старушку-соседку.
Сначала шли люди с крестом и портретом, потом две маленькие девочки, которые с важным видом бросали на асфальт гвоздики. И хотя роль этих девочек казалась очень интересной, взгляды Ирочки и Лены были прикованы к предмету, который уныло, но торжественно приближался к их окну, — к гробу, в котором находилось что-то крайне любопытное.
— Видишь? Видишь? — волновалась Ирочка, вытягивая шею.
— Нет! Еще далеко!
— А теперь?
— Теперь… чуть-чуть!
— А что там?
— А там… Что-то разноцветное!
— О! Это… Это что?
— Похоже на куклу.
— Желтая такая!
— Совсем не страшная!
— Да, цветы вокруг.
— Я думала, там будет скелет, как в кабинете биологии!
— Нет, не похоже на скелет. Похоже на человека, только из пластилина.
— Тебе страшно?
— Ну, не знаю… А тебе?
— Ну… не страшно!
— И мне!
Больше самой смерти удивляла и завораживала странность поведения сразу стольких людей. Их медленное, вызывающе страдальческое шествие сильно будоражило. Смерть — что это такое? Ее ведь не видно! А то, что у старушки-соседки закрыты глаза — так ведь когда спишь, тоже глаза закрыты!
Наташа пришла за Анжеликой в детский сад. Там уже давно привыкли к тому, что одну маленькую девочку забирает другая маленькая девочка. Наташа выполняла почетную обязанность главной няни лет с семи.
— А Анжелка сегодня всю еду вытошнила, бе-е-ее! — радостно сообщил пухлый мальчик вредительской наружности.
Маленькая Анжелика только сморщилась, но рыдать не решилась, поскольку надеялась на скорейшее разрешение конфликта. Но пухлый мальчик не унимался и весело скакал вокруг, громко распевая:
— Петрова тошнилка! Петрова тошнилка! Бе-е-еее!
Вот тут Анжелика тихонько запищала и пустила слезу, что привело мальчика в полный восторг.
— Вот так вот вытошнила! — он вывалил язык и вытаращил глаза. — На стол! Бе-е-ееееееее!
Наташа встала, аккуратно размахнулась и врезала мальчику по лбу.
Конечно, это было не интеллигентно. Более того, потом обе так же неинтеллигентно бежали, хохоча и толкаясь.
— А зачем ты его ударила? — Анжелика топала по лужам и пыталась поймать взгляд сестры.
— Будет знать, как обзываться.
— А он не умрет?
— Нет, я его не сильно стукнула.
— А я сегодня плохую запеканку ела! У меня от нее в животе все крутилось!
— В следующий раз не ешь. Скажи, что не хочешь!
— Я сказала, а Инесса Павловна на меня крикнула! Говорит, нужно есть, что дают.
— Ладно, завтра я дам в лоб воспитательнице.
Анжелика очень обрадовалась и помчалась вперед, рассекая лужи.
Наташа хотела на нее прикрикнуть, но потом трезво оценила свои шансы быть услышанной, свои воспитательские возможности и свои тайные мечты пробежаться вот так же, давя сапогом прозрачную водицу.
Через секунду она сама мчалась по лужам.
В общем, домой попали не сразу, но в очень хорошем настроении. Дверь открыла мама. Капитолина Михайловна. Она была бледна и держалась за живот.
— Наташа, — сказала она растерянно. — Я в больницу сейчас поеду…
— Зачем в больницу?
— Ну, потом скажу… Как же быть-то? Батька в командировке… Мама прислонилась лбом к стене и издала странный звук, будто собиралась заплакать.
Чумазая и мокрая Анжелика запищала, стала хватать маму за халат.
— Ой, подожди! — Капитолина Михайловна отодвинула ее и тихо-тихо, по стеночке, прошаркала к телефону.
— Наташа, — она помолчала, слушая гудки в трубке. — Какой телефон у Лены?
— Ивановой?
— Да.
Наташа назвала номер. С каждой минутой она все меньше понимала, что происходит.
— Никого нету, — мама нажала дрожащими пальцами рычажок. — А Ирочкин телефон?
— Что? — не поняла Валентина Сергеевна. — Как взять к себе?
Ирочка подбежала и восторженно запрыгала рядом. Она любила моменты смятения мамы: мама тогда начинала ругаться.
— Да вы что? У меня ответственная работа! Я ухожу в шесть часов…
Потом вдруг Валентина Сергеевна вскрикнула и присела на пуфик:
— Что? Что вы говорите? Ну, дышите там, что ли… Скорую вызвали? О, Господи…
Она прижала трубку к груди, зло шикнула на Ирочку и снова вернулась к трубке.
— Да мне тут Ира мешает!.. И что? Тужит уже? Боже мой, какой кошмар!.. Бросайте все, бегите на стоянку такси, «скорая» пока еще приедет! Да заберу я их, заберу! Не знаю, что я с ними буду делать…
Она повесила трубку и схватилась за сердце.
— Что, мам! Что?
Ирочка изнемогала от любопытства, скакала и вертелась.
— Ой, Ира, не спрашивай… Наташина мама поехала еще одного ребеночка рожать! Вот уроды, сволочи! Двоих прокормить не могут, а тут еще третий! Да им надо запретить рожать с их уровнем доходов!
— Ой, как здорово! — заверещала Ирочка. — Как здорово! Наташа будет жить у нас?
— Ну, не знаю… Где им жить-то? У вас с Сергеем в комнате? Прямо убить готова!.. Вот свалилось на мою голову!
После маминого отъезда стало тихо и холодно. Наташа умела готовить яичницу, варить картошку, иногда даже чистила ее предварительно, то есть голодная смерть сестрам не грозила. Но без мамы жизнь сделалась совершенно другой. Всего два часа прошло…