Сергей долго звонил в дверь, стучал в нее кулаком, ногой, дергал за ручку. Лена открыла минуте на пятнадцатой, была заторможенная и потерянная.
— Ты что, напилась?
— Нет.
— Правильно, без меня нечего пить.
Лена не отвечала на шутки. Вернулась в свою комнату, Сергей посмотрел вслед с усталым сожалением, двинулся за ней.
— Если хочешь, поедем ко мне. Хочешь?
— Не знаю.
— Давай думай. Я подожду.
Лена тупо уселась на диван, уставилась в измятый половик. А может, Мурка здесь умерла?
— Где она лежала?
— Чего? — не понял Сергей. Он как раз проверял телефон, не замерз ли, в порядке ли связь.
— Где она умерла?
— Где умерла — не знаю. А лежала под окном…
Лена поморщилась. Только не надо шутить!
— Где?
Сергей подошел, указал носком на вполне мирное, чистое местечко под батареей.
Мурочка… Маленькая… Решила умереть так, чтобы не доставить хлопот, подальше от простыней и глаз…
Сергей подошел ближе, положил руку на плечо плачущей Лены.
— Ну, прекрати. Кошки иногда умирают. Даже люди иногда умирают.
— Я знаю, спасибо…
— Это была старая кошка…
— Да…
Ну, что ей еще сказать? Сергей осторожно взглянул на часы.
— Слушай, — присел рядом, хлопнул в ладоши. — А поехали куда-нибудь в ресторан? Выпьем, помянем душу кошачью?
Лена разрыдалась еще больше.
Тогда Сергей вышел покурить. В тех случаях, когда логика и разум были бессильны, он уходил курить, и в это время все как-то само собой решалось. Он был уже взрослым мальчиком, знал, что не все надо объяснять. Более того, не все ПОЛУЧАЕТСЯ объяснить. Пусть пройдет время. Даже десять минут действуют как обезболивающее. А двадцать минут…
Дверь распахнулась, Лена выскочила на лестничную клетку необутая, с безумным выражением лица.
— Куда ты ее девал? Ты ее выбросил? Да? Отвечай!! Ты ее выбросил???
Сергей выронил сигарету и тихо матюгнулся — сумасшедшая!
— Успокойся!
— Ты ее выбросил??? В мусорку???
— О, Господи! — Сергей попытался поджечь новую сигарету, но Лена выбила ее.
— Куда ты ее девал??? Куда???
Пришлось легонько шлепнуть безумицу по щеке.
— Без истерик! Вдохни и слушай! Я ее н е в ы б р о с и л! Я минут пятнадцать копал ей яму возле люка, там земля не такая мерзлая! Слышишь? Я ее по-хо-ро-нил, блин! Поняла? Если хочешь, я тебя туда отведу и ты проверишь! Хочешь?
— Да!
— Идем!
Она двинулась за ним, босиком, потом остановилась.
— Нет!
— Что? Передумала?
Снова ревет. Уткнулась в стену.
Сергей постоял рядом, переминаясь и кашляя. Потом увел ее домой. Пошла смирно, не сопротивлялась.
— Она была такая хорошая!
— Верю.
— Она узнавала меня по шагам! И маму тоже!
— Супер.
— Она никогда не разбрасывала еду и стеснялась, если кто-то заходил в туалет, когда она там…
— Прикольно…
— Я ее так любила!
— Да…
Потом Сергей просто сел рядом, обнял свою подружку и гладил ее по голове. А та несла какой-то сопливый, горячий бред, плакала, проклинала себя за равнодушие.
Так продолжалось долго, просто бесконечно. Потом Лена устала и вяло повисла на его плече.
— Забери меня отсюда, — прошептала.
Тогда он надел ей сапоги, застегнул пальто, замотал шарф вокруг шеи, натянул шапку. Долго ковырялся с незнакомым замком, но закрыл как следует, даже подергал ручку, проверяя. Потом усадил Лену в машину и включил «Рокс».
— Ты же любишь такую музыку?
Она бесцветно кивнула.
— Странно. Что в ней хорошего? — Сергей старался говорить бодро и позитивно, отвлекал. — Выпендриваются, рычат чего-то. Или наоборот бабьими голосами «Хау дип из е лоооов!». На хера бабьими голосами мужикам петь, я не понимаю? Если ты мужик — пой нормально или молчи! То ли дело шансон! Понятная, нормальная музыка! Вот если бы «Рокс» играл шансон, я бы тоже его слушал… А так — только ради тебя!
— Спасибо…
— Куда едем?
— Все равно…
— Значит, гуляем!
— Как скажешь…
— Где ты? Тебя уже раза два вызывали! — гитарист Э. был бледен от возмущения. — Натаха! Что за фигня? Мы же договаривались!!
— Я ухожу! — Наташа нервно завязывала шнурок ботинка и никак не могла попасть в нужное отверстие.
— Как? Ты что? Еще два выхода!
— Нет! Все!
— Да что случилось? Ты можешь объяснить?
— Не буду ничего объяснять!
— Ну, блин! — гитарист развел руками, силясь вспомнить подходящее слово. — Это, блин… Это просто подстава!
Наташа кивнула. Подстава так подстава! Называй как хочешь! А только туда, в зал, она не вернется!
— Ты понимаешь, что ты меня кидаешь?.. Ты знаешь, что мне нечем сейчас прикрыться!
— Включи музыку, пусть танцуют!
— Да они уже танцевали! Они тебя хотят!
— Ничем не могу помочь!
— Ну, блин… За такие вещи по кумполу получить можно!
Она уже заталкивала в сумку последние тряпочки. Гитарист смотрел и понимал, что пугать бесполезно…
— Наташка!
— Я уже все сказала.
— Я знаю. Не подставляй меня, Наташка! Сегодня у меня первый серьезный вечер! Здесь есть один важный чувак, который специально пришел посмотреть мою программу, понимаешь? Я полгода базу собирал и готовился!
— Мне очень жать.
— Ты пойми, он сейчас поставит на мне крест, и все! Сам по себе, без бабок, я не раскручусь! А мне двадцать восемь лет, понимаешь? У меня мать больная и… И два пацана! Понимаешь? У меня два малых по году!
— У тебя есть дети?
Гитарист Э. как будто и сам этому удивился.
— Ну, да… Есть. Сама знаешь, как это бывает. Залетели. А потом я чего-то подумал, что… Короче, что не смогу я с грехом этим жить, если… Ну, в общем, родили мы, а там двойня оказалась… Так я сейчас кручусь, чего-то придумываю. Надо ж кормить спиногрызов!
— Да, надо, — Наташа безнадежно уронила сумку на колени.
И ей надо кормить! Господи, что же за жизнь такая? Сколько можно?
— А помощи мне ждать неоткуда. У нее родители в деревне живут, хрен знает где. Да и девке всего восемнадцать, саму еще надо растить…
— Что ж ты так…
— Это ты о чем? — гитарист, кажется, забыл о работе, обо всем, улыбался. — О малых?
— Ну, да…
— А кто думал? Потрахались, даже имя не запоминали…
Вот как бывает… Наташа ненавидела этого хлыща еще больше. Если бы не он, бежала бы домой, уже минут двадцать, как усердно забывала бы о Яковлеве, а тут? Зачем ты сказал о детях? Тебе плохо, ты их растишь! Но ведь и мне плохо, я тоже ращу! Я даже деньги не прошу заплатить! Не нужны деньги! Но зачем ты говоришь о детях?
— Слушай, Э., я… Я не могу туда вернуться! Там один человек…
— Тебя кто-нибудь трогал? — гитарист сурово нахмурился. — Покажи, кто? Я этой скотине сейчас яйца оторву!
— Нет… Тут другое… Понимаешь…
И не стоит говорить, но только этим можно будет оправдать свой уход.
— Понимаешь, там человек, который… мне нравится… нравился… А я — ему… И он не знал, что я занимаюсь этим, понимаешь?
— Понимаю… — гитарист взгрустнул. — Но ты же можешь все объяснить… Это такая работа, он поймет, если любит… Ну, не знаю… Может, его это даже заведет. И уедете вместе. А почему нет? «Их свел стриптиз»! Знаешь, как будет потом романтично вспоминать и детям рассказывать?
— Он не уедет со мной. Он жених.
— О-о-о…
Да… Это посерьезней.
Гитарист посмотрел с пониманием, но потом снова ушел в глухую защиту.
— Ну, так ты тем более ничего не теряешь! Он выбрал другую, а ты танцуешь для других! В расчете!
— Да не хочу я ему делать больно!
— А с чего ты взяла, что ты ему сделаешь больно? Он счастлив! У него жена молодая, симпатичная! Олька Курлова! Сексом занимается как Чиччолина! Хочешь — в наручниках, хочешь — на работе, только зайди к ней в обеденный перерыв! Он в нее влюблен просто по уши! Говорит, что покончит с собой, если она его бросит! Говорит, что никогда ни к кому таких чувств не испытывал! Олька мне сама говорила! Ты ему по барабану, точно! Так что можешь не париться! И деньги не теряй, а то уйдешь — ни фига не получишь, а на самом деле проблемы-то нет! Раз женится не на тебе, значит, ты его не интересуешь! Логично?
— Логично, — Наташа, кажется, не слышала, что ей втирал сейчас гитарист. Она смотрела широкими зрачками на голую лампочку в коридоре, как котяра на муху… И губа точно так дрожала. Сейчас кааак бросится!
Ирочка постреляла глазами, убила наповал парочку хлипких кавалеров, решительно забыла красавца Ангуса, который обнялся с другой девчонкой.
Все ждали, когда же начнется концерт, веселились, пили пиво, говорили, судя по обрывкам фраз, очень кручено… Рерихи… шмерихи…
— Девушка, вы модель? — спросили сзади.
— Я? — она расцвела, обернулась так красиво, что вздрогнули стены. — Да. А что?
Перед ней стоял жиденький, худенький пацаненок, явно наглый, с перстнем на среднем пальце. Какой франт, блин, вы только посмотрите! Но Ирочка все равно улыбалась одной из своих самых звездных улыбок.
— Это видно, что вы модель. Выделяетесь.
— А что? — перекрикивая толпу, Ирочка наклонилась ближе, по ходу оценила туалетную воду собеседника. — Здесь разве мало других красивых девушек?
— Красивых немало, но ухоженных мало!
— А я ухоженная?
— Ага!
— Это хорошо?
— Это шикарно!
Ирочка кивнула. Еще бы, конечно, я шикарная и ухоженная. И что дальше? Какие будут предложения?
Но предложений не последовало. Незнакомец начал вертеться, благодушно рассматривать других девушек. Ирочка все еще стояла в боевой стойке, но потихоньку уже ощущала себя дурой.
— А вы почему интересуетесь? Вы фотограф?
— Я? Нет, я арт-директор одного агентства.
— О! — Ирочка щелкнула зубками. — Директор? Агентства! Как прекрасно!
— Да, агентства…
И директор снова потерялся, растворился в вечере. Пришлось приводить в сознание.
— Вы, директор, здесь по работе или так… Отдыхаете?