— Как сосет? Как кошку?
— Как Ленку. Но он-то думает, что ты кошка!
Лена смеялась сквозь новые слезы. Сергей суетился на кухне, готовил «перекусон» для «животного».
— Ты кто? — Лена погладила пальцем крутой кошачий лобик. — Ты мой?
Котенок, конечно, не был готов ответить на эти вопросы. В целом, он даже дремал, прозрачными коготками разминая-пожимая Ленин свитер.
— Сергей, объясни мне! Чей это котенок? Откуда? Как его зовут?
— А что объяснять? Кот твой. Как зовут — не знаю. Я бы назвал как-нибудь модно… Лизинг, например…
— Но…
— Не хочешь Лизингом, называй Васькой. Твои проблемы.
— Ты его привез для меня?
— Ну, не дня себя же! У меня на котов времени нет.
— А как я…
— Ленка! Не задавай мне этих вопросов! Я кошку третий раз в жизни в руках держу! Это ты у нас знатный животновод! Вот тебе новый дружок! Нравится — забирай! Не нравится — утром отвезу назад!
Лена села на диван, начала рассматривать зверя. Все смешалось. Еще пятнадцать минут назад никаких кошек, кроме Мурки, в мире не существовало. А вдруг появился этот… беспризорник…
— Господи, какого же ты цвета хоть…
— Черный, — Сергей слизнул с ножа масло. — Я специально попросил черного. Там еще были какие-то пятнистые, но я подумал, что тебе не нравятся полутона. Потом, этот был самым наглым… Короче, на смену белой кошке пришел черный кот.
— Черный кот, — Лена не верила ушам, глазам и рукам. Шелковая, теплая тушка с хрупкими лапочками в спичку толщиной. Мурка была значительно больше, когда появилась в жизни Лены.
— Это, кстати, на счастье! Черный кот в доме — это на счастье!
— Счастье…
Счастье проснулось и пописало прямо на Ленины колени.
— Есть такой феноменальный чувак из Борисова, Олег. У него кличка Джаггер. Пел в «Инспекторе». Сейчас у него новый проект. Называется «Рублевая зона»… Я тебе говорю, это круто! Джо Коккер, замешанный на «Роллинг Стоунз»!
— Не трэба мне анiякiх «Роллинг Стоунзов». Я лiчу, што лепшага за «Палац» у Беларусi нiчога няма. Можа, толькi «Мроя»…
— Да успокойся ты, националист несчастный! Я тебе говорю про универсальную музыку, понятную всей Европе!
— А мне трэба мая!
Ирочка постояла рядом со спорщиками, поморщила лоб, пытаясь в нужном месте вступить в разговор. Поскольку ни один пункт ей понятен не был, она быстро остыла и ушла в сторонку.
Как же сейчас быть? Пасти этого директора или наоборот, оставить в покое, гордо не замечать, общаться с другими? Пусть понервничает?
В общем, второй план был ближе и Ирочка была готова приступить к его реализации, да только никак не могла найти подходящего кандидата. Все как-то расползлись по кучкам и активно шептались по поводу музыки. А то и вовсе слушали то непонятное, что звучало со сцены. Ирочка маялась.
Увидела девушку, явно слишком красивую для того, чтобы быть просто любительницей непонятных звуков, издаваемых модными группами.
— Вы модель? — неоригинально спросила Ирочка, приветливо помахивая бутылкой.
— Да, — немножко надменно согласилась девушка.
— Это видно! — Ирочка улыбнулась.
Девушка на время зависла.
— Видно, что вы модель. Отличаетесь от других девушек тут.
— Я за компанию пришла. У меня парень на трубе играет.
— Понятно.
Они стояли рядом, две прекрасные нимфы посреди альтернативного бардака…
— А вот скажите, девушка, — Ирочка указала пальцем в ту сторону, где теоретически мог находиться Рома. — Вон тот парень кажется вам красивым?
— Какой?
— Ну, такой высокий, стройный, с восточной внешностью… У него еще розовая майка…
— Да, я его заметила.
— Его трудно не заметить. Красивый парень?
Девушка напряглась.
— Да не бойтесь вы. Это мой муж, я хочу его устроить работать моделью. Как думаете, он подходит?
— Ну… Внешность хорошая…
— А что еще надо?
— Надо уметь подавать себя, дефиле…
— Чего?
— Ходить надо уметь.
— Допустим, он умеет, он танцами занимался. Что еще надо?
— Еще надо, чтобы было портфолио.
— А это что такое?
— Это… Ну, фотографии…
— Есть фотографии, два альбома.
— Нет, надо такие, как на плакат. Чтобы он был в разных позах, с разными прическами. Тут домашние фотографии не годятся, нужны профессиональные.
— А где их взять?
— Есть фотографы, которые этим занимаются.
— Кто, например?
— Ой, разные… Но они бесплатно вам не будут фотографии делать.
— Ясное дело. Я заплачу.
— Тогда сделают.
В целом, можно было считать разговор состоявшимся, а вечер — удачным. Завтра с утра найти этих фотографов, сделать порт… фелио… И в Москву!
— Ой! — девушка вдруг дернула ее за локоть. — Вон как раз фотограф! Очень классный! Только он дорогой, для заграничных журналов снимает… И работает только с теми, кто ему нравится…
— Где?
— Вон!
Ирочка увидела невысокого, наглого. Типаж понятный, такие и нахамить могут, и послать куда подальше. Словом, наш человек.
— Эй, — она вынырнула рядом с ним и громко крикнула, перебивая музыку:
— Вы фотограф?
— Чего надо?
— Надо хорошие фотографии для портфолио!
— Идите отдохните, барышня! У меня сегодня выходной!
— А вы сексом в выходной занимаетесь?
Зажравшаяся сволочь, стрингер недобитый, медленно сдулся, расплылся в игривой улыбке, но так и не нашел повода отказаться.
Гитарист Э. отсчитал Наташе ее деньги, вручил, взглядом выразил благодарность. Странно. Она совсем не радовалась. Была бледна и просто отсутствовала в своем физическом теле, покрытом потом и блестками.
— Эй! Ты в порядке?
— Устала, — сказала Наташа.
Гитарист наклонился ниже, всмотрелся.
— Ты чего? Курила?
— Я не курю…
— А выглядишь так, как будто выкурила косячок.
— Я устала. Мне пора.
— Вызвать тебе такси?
Отказалась. Ну, как хочет. Гитарист попрощался, выразил озабоченность ее видом, поблагодарил за службу, пожелал поскорее добраться до дома и уснуть, потом ушел.
А Наташа еще долго сидела, собирая себя по бусинкам. И даже никаких мыслей. Вот пусть бы хоть какая-то конкретная, чтобы уцепиться за нее и начать жить, злиться, жалеть, ненавидеть. Так ведь пусто, холодно и пусто. Так пусто, как никогда еще не было. И в этом стерильном пространстве никакого смысла дышать.
— Ох, и дура ты, девка, — сказала вдруг темнота.
Наташа даже испугаться не могла как следует. Просто обернулась, обливаясь потом от бессилия.
А это пришла уборщица. Она чавкала тряпкой по полу и качала головой. Почему она так сказала? Откуда она знает, что Наташа упустила дорогого человека? И как упустила! С каким трескучим позором!
— Шла бы ты на завод, что ли… Долго сможешь вот так сиськами трясти?
— Недолго…
— Вот и я о том! А замуж как ты выйдешь? Как ты мужу признаешься, кем была?
— Не будет у меня мужа…
Зато уборщица помогла встать. Как тут не встанешь, если к твои ногам плывет швабра и не свернет из принципа? Хочешь — уходи сама. Ты тут прокаженная, а царица — швабра…
— Оденься хоть! — крикнула уборщица вслед.
Ага, надо одеться. Хотя сейчас-то какой смысл?
Она, конечно, как-то оделась, вышла на улицу, побрела на свет фонарей проспекта. Вокруг шумели люди, отмечали выходной. Кто-то прошел мимо, что-то вякнул. Потом этот самый, который вякнул, оборачивался, весело звал присоединиться…
А как жить дальше? Почему до сих пор никто не сказал, как много зависит от Яковлева? Чем сейчас заполнить огромную дыру, выдранного с корнем сердца и других органов, отвечающих за теплокровность? Что делать? На кого упасть и кому вылить горе?
Так бы она и шла, задевая редких, но веселых прохожих, игнорируя игривые такси. Но первый же перекресток изменил ее направление и жизнь. В роли судьбы выступила иномарка не первой свежести, за рулем которой был умеренно трезвый товарищ, очень спешащий в гости к друзьям и абсолютно уверенный в том, что никаких лунатиков-пешеходов посреди дороги сегодня не встретит…
Они и встретились-то на секунду, а потом иномарку развернуло и стукнуло о дорожный указатель, а Наташа летела, как птица, до ближайшего дерева, потом смирно улеглась под него и ничего, кроме грусти, на ее лице не было.
Кто-то где-то закричал, проезжающие авто притормозили, чтобы рассмотреть ДТП подробнее, кто-то уже бежал к Наташе.
Она лежала себе под деревом.
А в глазах — фонарики.
И не больно…
Только в туманчике мыслей, струйкой уходящих в зимнее небо вопрос-ответ «Яковвллеееввв…».
— Давай, раздевайся! А то будешь сейчас у меня в квартире писюлями кошачьими пахнуть!
— Блииин! Я вся мокрая! Вся! Откуда в нем столько?
— Наш человек!
— Это кот!
— Наш кот!
— Да, теперь уж точно! После такого я его никому не отдам!
Лена сбегала в ванную, смеясь, отмыла себя от кошачьих следов. Консультируясь через дверь, выбрала халат. А Сергей в это время обучал животное команде «фас», шлепая газеткой по лапам. Котенок, ополоумевший от восторга, нападал на газетку, беспощадно драл ее задними лапами, потом скрывался в засаде под диваном и снова вылетал оттуда — тонкий хвост пистолетом.
— Слушай, реальный сторожевой кот! Надо пройти курс дрессировки, и будет у тебя свой охранник!
— Мне охранник не нужен. Мне друг нужен.
— А что, охранник не может быть другом?
— Не знаю. У меня не было охранника. И друзей. Только подруги.
— Будем наверстывать упущенное. Иди сюда.
Лена сидела на диване, смеялась. Услышала команду, подумала, потом сползла на пол и тут же получила газету и указание «подразнить зверя».
— Кис-кис! — она поскребла бумагой пол. — Кис-кис-кис!
Котенок таращился круглыми глазами, раскачивался на лапах-ниточках и был готов уничтожить и газету, и пол, а если не уничтожить, то решительно и смело уснуть прямо тут, не сходя с места!