Она вдруг захлебнулась на вздохе, дернула головой, вывернула руль и затормозила так резко, что автомобиль совершил печальный полуоборот вокруг себя.
— Что случилось? Что?
Рома так перепугался! Всего секунду назад мирно беседовали, можно даже сказать, беседовали с любовью, и вдруг! Рраз — и с хрипом, с визгом снега под шинами разворот! И луна стала светить в другое окно!
А потом тишина!
— Ничего, — Ирочка напряженно всматривалась в ночь и снег. — Ничего… Кажется, здесь…
Открыла дверцу и вышла.
Рома, молча кляня судьбу, двинулся следом.
Лена шла в сторону санузла, чеканила шаг, несла голову гордо. Очень неприлично в высоком обществе быть несчастным — никаких слез! А вот там, в кафельном пространстве, можно будет запереться и порыдать, стараясь ни к чему не прислоняться…
Он спал с ней и спал с кем-то еще… Как неприятно, надо же… Клятв действительно не давали, но зачем же клятвы? Лене казалось, что все и так понятно: если люди вместе, если они работают, ругаются, веселятся вместе, а потом приходят и вместе спят, значит, это что-то вроде крепких, почти семейных отношений. Или надо обязательно озвучить свою позицию: «я тебя люблю». А до тех пор, пока я этого не сказал, я тебя не люблю… Ну, да, такое тоже возможно, но все-таки…
— Спал с другой, — сказала Лена вслух и сморщилась, так гнусно прозвучало.
И еще. Он внес собственную свадьбу в ежедневник. Чтобы не забыть. Какие могут быть надежды на романтику в отношениях с человеком, который готов забыть, когда у него свадьба? Возможно, именно с этой девушкой у него была такая скучная механика в чувствах, что он был готов забыть о светлом дне соединения двух сердец. Это утешает… Но тогда ЗАЧЕМ ОН ВООБЩЕ СОБИРАЛСЯ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ? Какие могут быть честные отношения с человеком, который готов жениться на ком-то не по любви, а исходя из любых других соображений?
— Лена?
Она втянула слезы и обернулась, готовя дежурную улыбку. Вокруг общество… Быстрый, условный разговор о погоде — и вперед, в кафельное королевство. Вон и дверь уже видна.
Перед ней стоял… Андрей! Андрей Волков! Ее первая и самая несчастная любовь, ее злой сон и тоскливое утро!
— Привет, — сказал Андрей и протянул руку.
Она пожала. И все еще никак не могла сориентироваться — это он? Действительно?
— Не узнаешь? — Андрей с некоторым беспокойством заглянул в ее глаза. — Андрей! Помнишь? Мы с тобой чуть-чуть встречались до того как… Как ты стала звездой… Классно выглядишь, между прочим!
— Спасибо, — Лена забыла слова, стала вся какая-то несуразная, нелепая…
— Ну как ты?
Он так открыто улыбался, так старался выглядеть нейтральным, но успешным, очень доброжелательным.
— Нормально, — кивнула Лена. — А ты?
— Тоже. Вот скоро буду участвовать в одной телепостановке.
— Хорошо, поздравляю.
— Спасибо. Я одно время работал с тем парнем… твоим первым редактором — помнишь? У него как-то не сложилось с телевидением… вообще не сложилось… Вспоминали как-то тебя… Радовались твоему успеху, тому, что помогали тебе когда-то на начальном этапе… А сейчас я сам пробиваюсь, без редактора… Снимаюсь кое-где. Но, знаешь, очень мало. Мог бы больше. Чувствую в себе огромный потенциал… Я ведь вырос, поумнел…
Поумнел? Вырос? Лена попыталась вспомнить, каким он был до того, как вырос… Не смогла. Все смазалось, смешалось и просто плескалось в черепе мутной жижицей.
— О, я очень изменился! — в прекрасных синих глазах Андрея появилась нежность. — Сейчас я совсем иначе распорядился бы отпущенным мне временем…
Он взял ее безвольную руку и немножко погладил-покачал, улыбаясь всем лицом.
— Вырос, поумнел… А ты, небось, уже замужем? Такая красотка?
— Я?
— Да… И на телевидении так хорошо устроилась… Нет ли у вас там еще одного свободною местечка для привлекательного холостого актера?
— Для кого?
Он засмеялся — ах-ах, как мило мы кокетничаем, Леночка! — и поднес ее руку к губам. Так, чтобы она кожей ощутила его легкое, но горячее дыхание…
— С кем, простите, имеем честь разговаривать? — грозно спросили рядом.
Андрей довольно шустро освободил Ленину конечность.
А это Сергей подошел. Стоял, покачиваясь с носка на каблук, смотрел равнодушно, как в прицел.
— Я просто подошел засвидетельствовать почтение… Давно знаком с Леной… Андрей Волков, актер…
— Это Сергей, мой продюсер, — сказала Лена и ощутила вдруг удовольствие от каждого слова. Вот как-то сейчас они были очень к месту, эти слова, и этот Сергей дурацкий, и его гордый профиль, и его звание, им самим придуманное.
А запись в ежедневнике забылась на пару секунд. Зато другое вспомнилось…
Бег на каблуках по пересеченной местности, когда слезы льются, как тропический дождь, когда сердце рвется на клочки, сзади хохочут парняги-доминошники, а Андрей, любимый Андрей, говорит холодно-холодно:
— Я тебя не люблю!
Вспомнилось буквально на мгновение, и нужно было что-то с этим сделать.
— Не только продюсер, — заметил Сергей, потихонечку четвертуя Андрея взглядом. — Не только. У вас какие-то вопросы? Предложения?
— Да, нет, — Андрей взглянул на Лену. — Я просто… Сам работаю на телевидении, думал… Вдруг у вас будет необходимость в хорошей актерской работе… Может быть, я оставлю вам телефон?
Он нижайше попросил взглядом о такой возможности, немножко надул губки и заглянул Лене в лицо. Такой сладкий, такой ласковый…
— Мы найдем ваши координаты, если понадобится!
— Правда? Найдете?
— Ну… Скорее всего, конечно, нет! Вы нас не очень устраиваете, до свидания!
Сергей взял Лену за локоть и отвернул, потом увел подальше.
— Ни на минуту одну нельзя оставить! — зло прошептал он, улыбаясь обществу. — Сразу цепляешь какого-нибудь дешевого козла и начинаешь с ним кокетничать!
— Никого я не цепляла! Он сам подошел!
— Ко мне он почему-то не подошел!
Лена засмеялась: еще подойдет! Смахнула волосы со щеки, на повороте оценив обстановку на заднем плане — Андрей все еще стоял, собирался с мыслями, грустил. Еще секунда, и он снова наполнится соками, уйдет в зал заводить новые знакомства, но сейчас ему было грустно. И Лена живо представила себе ту картинку, которую он наблюдал сейчас: уходящая Лена, довольно стройная, довольно красивая и успешная, ведомая представительным, крепким мужиком. Очень неприятная для Андрея картинка, ничего не скажешь…
— Что ты ржешь? — Сергей вдруг разозлился. — Весело тебе? Смешно? Научилась издеваться над взрослыми мужиками? Давай-давай! Смейся! Давай!
— Спокойно, — сказала ему Лена. — Без истерик. Я не получаю удовольствия от издевательств, в этом я на тебя не похожа.
— Слушай, я!..
Тут Сергей отвлекся, нырнул из угла, в который за секунду до этого затолкал Лену, улыбнулся и долго тряс кому-то руку. Слышно было, что говорит с уважением, видно, важный человек попался. Потом он вернулся, снова закрыл собой весь свет и воздух, вжал Лену в стенку:
— Ты очень рискуешь, маленькая! Слишком быстрое превращение из жабенка в белую розу! Как бы не сковырнуться!
— Не переживай за меня, милый! — Лена установила между собой и Сергеем острый локоть: так надежнее. — Я справлюсь! У меня очень крепкие зубы, как оказалось! Даже если я сковырнусь, я найду за что зацепиться! А вот тебе придется переквалифицироваться из продюсеров в кого-то еще! Кроме меня на телевидении у тебя никого нет, если я все точно помню?
Сергей похрипывал прямо над ее глазом, нависал всей своей конструкцией. И Лена была готова к тому, что он ее, наверное, сейчас ударит. Как в детстве. Не совсем понятно за что, правда… Но у них вообще все непонятно… Так непонятно, что сейчас лучше ударить друг друга по-быстренькому и разойтись навсегда.
— Блин, — сказал Сергей, и такая тоска образовалась в его густом голосе. — Как ты меня достала!.. Сложно дотумкать, что я тебя люблю? Сложно вот этим вот мозжечком это понять?
И он действительно ударил ее в лоб, причем довольно сильно.
— Вот здесь я убила человека. Точнее, я его… воскресила… Он был мертв до того, как я на него наехала. А потом я наехала и поняла, что ожила…
Рома с опаской поглядывал на свою женушку: ужель совсем свихнулась? Бредит? Стоит себе поперек ветра и снега, только руки скрестила, прикрывая от мороза грудь. И ночь кругом. И поле.
— Кого ты убила?
— Я убила в себе тварь.
— Как?
— Долгая история…
— Давай мы вернемся в машину, и ты ее расскажешь! Тут очень холодно, Ир!
Ирочка упрямо развернулась к ветру лицом.
Где-то моргали огни деревни, но легче от этого не становилось.
Рома замерзал большими порциями: сначала пальцы-локти-колени, потом плечи-уши-подбородок. Еще минута и начнется остекленение изнутри, а там и до воспаления один шаг.
— Пойдем? — он робко тронул Ирочку за ледяные пальцы. — Заболеем, завтра в Москве будем с температурой. Кому мы нужны с температурой?
— А мы и так никому не нужны, — прошелестела вдруг Ирочка. —
Если с нами что-нибудь случится, нас даже искать не сразу начнут… Хотя Роза Наумовна, конечно, поднимет шум: где мой сыночек, где мой сыночек?.. Но ты ей нужен только спящий, и лучше, если бы тебе было вечно пять лет. Тогда бы ты никуда не уходил, сидел бы при ней, а она каждый день купала бы тебя в воде с марганцовкой. А ты стал большим, у тебя появились какие-то вопросы, проблемы… Но ведь она не сможет их решить… Она даже выслушать их не сможет, это разобьет ее сердце… И ты никогда ей ничего не скажешь, будешь вечно декоративным сыном при вечно декоративной маме… А у меня еще хуже… Я просто урод… Мы стали взрослыми, Ромка, и мне так иногда страшно от этого… Я хочу быть хорошим человеком, но понимаю, что на это нужно слишком много сил и можно не успеть чего-то другого… Столько всего наваливается каждый день… И я все время жду, что этот период пройдет, и все станет, как раньше, в детстве… Но так никогда уже не станет… Теперь мы будем только усложняться и стареть…