А что у нее случилось, кстати, от чего спасается? Всегда незаметная, неслышная, тихая мышка-норушка, шуршащая без шума и голоса, она так ничего о себе и не рассказывала, даже в порядке трепа. Любопытно…
Вера опять замахала руками, почти бегом спустилась с откоса, кинулась к лодке. Ерошка снова подвел лодку к берегу. Помог ей взобраться. Спрыгнув в воду, снова оттолкнул лодку, взялся за весла, заскрипел уключинами.
Да, неожиданное решение…
Итак, их осталось всего шестеро. Как говорят военные, потери в живой силе уже превысили пятьдесят процентов, отметил Саша. Что дальше? Или – кто?
Васька посмотрел вслед отходящей лодке, пожал плечами и передернул затвор с сухим щелчком, досылая патрон в патронник. Двинулся вперед, выставив перед собой автомат. Все еще стояли, а он уже входил в гулкую тьму тоннеля, настороженно оглядываясь и поводя перед собой стволом.
Василий Иванович Грозный!
Саша тоже перевесил автомат поудобнее под руку и двинулся за ним следом. Оружие он пока оставил на предохранителе, но рука была рядом…
Как ни странно, историю Веры Саша все-таки узнал. Достаточно причудливую историю. Ее потом рассказал ему Иннокентий. Привел как яркий пример…
С самого детства, рассказал Иннокентий, Вера несла по жизни многозначительное и грозное прозвище «Тридцать три несчастья». С ней все время что-нибудь случалось. Точнее, случалось не с ней, а вокруг нее. Все горело, взрывалось, рушилось, падало и тонуло, а она неизменно выходила целой и невредимой из любых, самых катастрофических ситуаций. Без видимых телесных повреждений, но с понятными, прогрессирующими последствиями для психики, уточнил Хранитель.
Все началось для нее в шестом классе, когда группа школьников должна была отправиться на экскурсию. Накануне Вера увидела сон. Сине-белый экскурсионный автобус, везущий их класс по местам боевой славы, на полном ходу впечатывался в бетонную опору моста. Отлетал, переворачивался, пробивал ограждение и падал в реку с высоты девятиэтажного дома… Страшный в своей реальности сон, из тех, после которых просыпаешься в холодном поту. Лязг и треск металла, захлебывающийся рев двигателя, пронзительные крики погибающих одноклассников долгим эхом звучали в ушах после пробуждения.
Несмотря на сон, Вера, как хорошистка и активистка, честно пришла на место отправки экскурсии.
Но сесть в автобус так и не смогла. Когда она увидела сине-белый «Икарус», плавно, как океанский лайнер, въезжающий на школьный двор, с ней случилась настоящая истерика. Она взахлеб рыдала и кричала, что ехать нельзя, ни в коем случае нельзя – все погибнут и экскурсию надо отменить, обязательно отменить…
Учителя были немало удивлены странным поведением обычно тихой девочки. Пожимали плечами, разводили руками, но экскурсию из-за капризов ребенка, разумеется, не отменили. Автобус ушел без нее. Вера была наказана тем, что ее не взяли и в перспективе пообещали снизить отметку по поведению.
Вечером она узнала, что автобус разбился, а все экскурсанты погибли. У пожилого опытного водителя прихватило сердце прямо за рулем. Других подробностей она даже не стала слушать, она их и так знала. Лязг металла и крики обреченных в ушах…
Из их класса «А» в живых остались только она и двоечник Денежкин, регулярно прогуливавший уроки и машинально прогулявший экскурсию.
Верина мама, как человек с высшим образованием, знала, что такое эмоциональный шок. Моментально перевела девочку в другую школу. А через полгода школа загорелась прямо во время уроков. Детей учителя успели вывести, но здание выгорело дотла. Пришлось Вере возвращаться в старую школу, городок был небольшой, школ – всего две.
Через две недели в спортзале, где у них был урок физкультуры, обрушились перекрытия. Несколько учеников и учитель погибли, почти все остальные получили ранения. Кроме Веры.
Разумеется, тогда еще никто не связывал все эти объяснимо-техногенные катастрофы с хрупкой девочкой с белыми косичками. Да и она сама об этом никак не думала. Тем более что ее отец, военный, получил назначение в другой город, и семья переехала. Впрочем, на новом месте ей пришлось задуматься, что происходит. Достаточно сказать, что их новая квартира, полученная к удовольствию всей семьи, три раза горела, четыре раза затапливалась фекальными водами, а в довершение по фасаду дома прошла извилистая трещина с эпицентром возле окна в большой комнате. Сквозь нее в квартиру проникали злющие сибирские сквозняки, парусами раздувая шторы и скатерти. Многочисленные попытки главы семьи бороться с трещиной при помощи цемента и алебастра успехом не увенчались, приводя только к расширению и дальнейшим изгибам.
Не менее напряженная обстановка сложилась в ее новой школе. До кровавых жертв, слава богу, не доходило, но под Верой регулярно ломались парты, перегорающие лампочки стреляли в нее с потолка электрическими искрами, классная доска несколько раз валилась на нее плашмя, а спортивный снаряд-конь, многими поколениями исправно выдерживавший самых упитанных старшеклассниц, однажды подломился под ней двумя ногами. Сама Вера, полетевшая кубарем, как водится, отделалась очередным испугом. Молодой и щеголеватый физрук, любивший осуществлять гимнастические поддержки у девочек, получил перелом обеих щиколоток…
Словом, дальше – больше. К тридцати годам своей одинокой жизни (ее первая любовь утонул, купаясь в реке, жених разбился на мотоцикле, а гражданский муж повесился с похмелья на водосточной трубе) Вера стала опытной, злой и собранной. Как санинструктор штурмовой роты, прошедшей огонь, воду и несколько военных компаний. «А перед нами все цветет, за нами – все горит!» – эти слова из песни барда как раз про нее, уже знала она. Под настроение Вера часто повторяла их с горькой бесшабашностью. Достаточно сказать, что за тридцать неполных лет жизни она побывала в четырех авиационных катастрофах, одиннадцати железнодорожных и в тридцати семи автомобильных авариях. Насмотрелась еще большего количества, стоило ей полчаса погулять по улицам, как сзади или впереди неизменно раздавался железный хлопок бьющихся друг об друга машин и матерные голоса разъяренных водителей. Хорошо, если слышались голоса, а не стоны…
Так же, без единой царапины, она пережила три взрыва газа в соседних квартирах, семь неожиданных весенних наводнений-разливов и без счета больших и мелких пожаров. При виде ее впадали в буйство не только цепные собаки, но и самые ласковые домашние кошки. Однажды в гостях у приятельницы она вышла перекурить на балкон, и, едва вошла в комнату, как балкон обрушился за ее спиной. Придавил всей бетонно-кирпичной массой новый джип уличного криминального авторитета. В результате приятельница осталась не только без балкона, но и без дачи. Авторитету было абсолютно плевать, что дом старый и в плане будущих генеральных ремонтов стоит на почетном месте. «Чей балкон – с того и спрос! С того – бабки за машину, и амба!» – угрюмо заявлял он со свойственной ему прямолинейной логикой бульдозера. Надо отметить, казаковал авторитет на новом джипе недолго, уже через две недели повстречал «КамАЗ» на узкой дороге и на полной скорости. Подруга связала его гибель с тем, что Вера тоже присутствовала при переговорах. Видимо, с ее легкой руки юношеское прозвище «Тридцать три несчастья» сменилось на более емкое – Вера-Беда…
Понятно, что при таких выдающихся способностях терминатора не только редкие приятельницы, но и родные старались держаться от нее подальше. Про мужчин и говорить нечего.
Вера их понимала. Хотя было обидно, конечно. За что ей все это? И почему – именно ей? Поиски ответа привели ее, как и многих, в церковь. Религия успокаивала и утешала. Хотя беспорядочный и массированный обстрел жизненных площадей вокруг ее персоны не прекращался. Ее истовые моления в храмах приводили опять-таки к проседаниям фундаментов, падающим с куполов крестам, вываливающимся из иконостасов иконам и сломанным конечностям священнослужителей. А паломничество по святым местам, предпринятое однажды в припадке отчаяния, обернулось для русского православия целой чередой неприятно криминальных казусов. Например, перепившиеся паломники спалили старинную часовню Сергия Радонежского, а одного из почтенных батюшек, до сего времени не замеченного и не замешанного, районные журналисты сфотографировали в неглиже с девицами понятной направленности.
«А перед нами все цветет, за нами – все горит…» Наиболее дальновидные батюшки старались любыми путями ограждать свои приходы от ее визитов. Все это было грустно и вопиюще несправедливо. За что?!
Вера отчаялась. Молиться и верить она все еще продолжала, но облегчения для себя, а главное, для окружающих уже не ждала даже от Бога…
– Ну и что все это значит? – спросил Саша, когда Хранитель закончил рассказ.
– Судьба человека, – сказал Иннокентий.
– Это понятно…
– Ничего тебе не понятно, – проворчал хранитель.
– Ничего – это преувеличение, – не согласился Саша. – Но в общем и целом, непонятного во всей этой истории достаточно много.
– А именно?
– Я думаю…
– Молодец, – одобрил Иннокентий. – Вот и думай! Можешь даже рассуждать вслух.
– Попробую. Во-первых, для чего ты мне все это рассказал? Это один вопрос. Во-вторых, действительно интересно, почему жизнь бедной женщины катится в таком катастрофическом направлении?
– Правильно мыслишь, – одобрил Иннокентий. – Думай дальше…
– По первому вопросу остается предположить, что наличие на борту Веры-Беды стало причиной того, что наш бравый рейсовый вертолет сверзся с небес посреди вашего Ващерского края…
– Одной из причин, – уточнил Иннокентий.
– Даже так? Интересно…
– Да, мне тоже было интересно посмотреть на нее, – уклончиво сказал Хранитель.
– А что, ты уже с ней встречался? – удивился Саша.
– Естественно. С чего ты решил, что первым из пассажиров попал ко мне?
– А каким же? – продолжал удивляться Саша.
– Первой была как раз Вера-Беда, – сказал хранитель. – Ее направили ко мне старцы из Старопромысловской обители. Давай, мол, сказали, раба Божья, дуй к самому хранителю, против таких бесов, как у тебя, наши молитвы бессильны, видать, грехи мешают… Сразу после пожара и наладили…