— К тому же если это убийство, — Прекрасная Школьница Зина огляделась опасливо на обступающие костер деревья, — то и…
— Что?
— То и нам тут небезопасно… Вот что! Вот мы, например, с девочками…
— Что — вы-то?
— А то… Сидим одни на берегу реки — археологические находки моем. По той крутой тропе и не убежишь… А что, если… Может, это маньяк? Как начнет…
— Что начнет? — прошептала ее подруга Валя.
— Ну, каждую ночь убивать по человеку. Сначала Яша, потом ты…
— Почему я?!
— Да неважно — это я для примера говорю…
— Ничего себе «неважно»! — возмутилась Валя. — Ты себя в пример лучше приведи!
— Да перестаньте вы! — прикрикнула на «юных археологов» Вера Максимовна.
— Что перестать-то?! — теперь возмутилась Зина. — А если правда где-то рядом бродит маньяк?
И все с большим интересом посмотрели на Зину.
После того как металлоискатель обнаружил труп, все силы членов экспедиции уходили на то, чтобы избавиться от трупа. Бессознательно, но все, кажется — как это ни цинично, — восприняли смерть Нейланда как очень крупный облом. Нечто, что ставило под угрозу отпуск, каникулы, нормальную жизнь…
И лихорадочная надежда, что кто-то, «кому полагается», возьмет «ситуацию под контроль» и «во всем разберется», не оставляла археологов ни на минуту.
Причем стремление найти кого-то, кто все возьмет на себя и увезет злополучный труп и направит жизнь в обычную колею, было таким сильным, что простой вопрос: а что, собственно, с Нейландом случилось? — отодвигался невольно на второй план.
Но теперь, когда стало ясно, что никто «ситуации под контроль» не возьмет — во всяком случае, в ближайшее время! — этот вопрос встал со всей своей пугающей остротой.
И в это время, словно в подтверждение этой «остроты», вдалеке раздались какие-то нечленораздельные крики.
Все вздрогнули.
Кроме Михи.
— Корыстовцы гуляют, — со знанием дела объяснил Миха. — За рекой кричат, в деревне… Спьяну, наверное.
И все посмотрели в сторону Корыстова. А сенбернар Иннокентий даже стал подвывать.
Одно название — Корыстово — чего стоило!
Корыстово находилось на другом берегу Мутенки. Как символ бездуховности, оскверняя пейзаж. Это для корыстовских огородов бульдозеры разрушили памятник.
Это корыстовцы копались, как муравьи на своих огородах, презирая тех, кто копает, но не сажает огурцов. Непонятно для чего копает!
Отношения между археологами и жителями Корыстова явно не сложились.
Противостояние происходило даже на уровне собак.
Благородный сенбернар Иннокентий, страдающий от комаров, колючек чертополоха и бессмыслицы жизни на природе, — и крепкозадая вульгарная сучка Томка.
Кент боялся этой беспородной корыстовской дворняги до смерти. Поджимал хвост, всего только услышав из-за реки ее лай. А если эта беспородная сука прибегала к лагерю в поисках объедков, то просто уходил — прятался! — в палатке Вениамина.
— Может, это корыстовцы Яшку — того?! Напились, убили — и забыли. Излюбленная народная забава.
— Ага, и опять гуляют…
— Думаешь, местные?
— А может, кто-то приезжий?
— Приезжий?
— Ну, не здешний.
— Но кто?
— А белый «Москвич» помните? — заметила Зина.
И все задумались.
Этой белый «Москвич» появлялся каждую неделю, в выходные… Человек, который на нем приезжал, разводил костер, включал магнитофон… Он слушал всегда одни и те же песни. Часами неподвижно, словно окаменев, сидел у костра, смотрел на огонь и слушал свои неизменные мелодии… Что-то про колымский край.
— Так помните того мужика на белом «Москвиче», у реки? — наступала Зина. — Помните?
— Да, — согласился Кленский. — Помним. И что?
— Песни, которые он слушает, помните?
— Допустим.
— Между прочим, всегда одни и те же песни!
— И что? Да у нас половина населения сейчас слушает блатные песни. Как будто всю страну приговорили к пожизненному заключению…
— Да, такова наша жизнь, — подтвердил кто-то.
— Музыкальные вкусы, конечно, говорят о многом, — вздохнул Кленский. — Но обвинять на их основании человека в преступлении — это чересчур.
— Ну, не знаю… Горбатого могила исправит! — возразила Зина. — Сидит такой бывший зэк, слушает свои любимые песни, а потом как накатит былое — возьмет финочку отточенную — и вот…
— Что — и вот?
— Да почему ты решила, что тот человек с «Москвичом» бывший зэк?
— А я, между прочим, с ним говорила! Он и правда зэк! Сам мне сказал. Он двадцать лет в заключении отмотал. Говорит, совершил что-то страшное. В общем, приговорили-то его к пожизненному. Но выпустили, помиловали, потому что безнадежно болен. А он…
— Ерунда! Зина, скажи, что ты это только что придумала, — усмехнулся Вениамин.
— Да ничего я не придумываю!
— Или он хотел пошутить над тобой, напугать…
Робкая Дашенька слушала эту перепалку с широко открытыми от страха глазами. Все остальные — с большим интересом.
— Зинка любит сочинять… — фыркнула Валя.
— Хватит вам! — опять прикрикнула на девушек Вера Максимовна.
— В конце концов, разные могут быть версии, — заметил Вениамин. — Яшу мог убить кто угодно…
— Ну кто, например?
— А вот, скажем, те парни, что на «Хаммере» приезжали… Могли они его убить? Как вы думаете?
— Парни на джипе?
— Зачем им его убивать?
— Разборки! — с явным знанием дела опять вступил в разговор Миха.
— Мужики эти, возможно, копают в лесу оружие, оставшееся после войны, потому и ошиваются здесь, — заметил Вениамин. — Это хороший бизнес. Копают, реставрируют, продают, получают бабки. Что-то не поделили…
— С Яшей?! Что-то не поделили? — засмеялся Кленский. — Извините, Яша и разборки — плохо сочетающиеся понятия!
— Может, он что-то случайно узнал…
— Что, например? — уточнила Валя.
— Или увидел что-то, чего не следует.
— Что, что? — не унималась Валя.
— Ну что ты «зачтокала»! Откуда я знаю…
— В самом деле, — вдруг задумчиво заметил Владислав Сергеевич. — Яша постоянно собирал малину, пропадал ежедневно в лесу часа по два-три, блуждал по лесным дебрям…
— И что же?
— Ну, возможно, что, отправившись в очередной раз в дальний поход за малиной, Яша и обнаружил что-то такое, что и стало причиной его смерти…
— Да они потом приехали! — воскликнул вдруг озаренно студент Саша. — Сначала Нейланд уехал, а потом уж, на следующий день, эти парни на «Хаммере» заявились!
— Верно!
— А может, Яша умер от «того», что эти парни раскапывают? — вдруг заметил все тот же Саша.
— То есть?
— Ну, они ведь в лесу оружие, оставшееся после войны, ищут…
— Допустим.
— Помнишь, мы как-то тоже окоп заросший с костями нашли?
— Ну…
— Так вот. Говорят, эти солдаты, останки которых находят… Якобы они умирали часто не от ран, не от пуль… А от болезней. Тиф, холера!
— Тьфу на тебя! Еще накаркаешь…
— А Яша, между прочим, точно — вечно бродил черт-те где! Все и правда малинку собирал! Вот и дособирался: присел на завалинку, подцепил парочку бацилл, ну и…
— Что «ну и»? Он, когда уезжал, совершенно здоровый был.
— Его потом кто-то убил, уже когда он с бациллами был…
— Ага… Чтобы заразу не разносил! — засмеялся Саша.
— Хохмить, между прочим, не время.
— Да, юмор, тем более черный, сейчас неуместен… — согласился Кленский.
— Знаете что… Пойдемте спать, а то у меня уже ум за разум заходит от ваших версий, — предложила Вера Максимовна.
— А я говорю, Яшу мог убить кто угодно… — не унимался Вениамин.
— Ну кто, например?
— А если это шантаж? — вдруг вступил в разговор самый мрачный из студентов, Тарас, до той поры все время молчавший.
— Не понял… — удивился Вениамин.
— Угроза, запугивание! Ну, скажем, Нейланда убили только для того, чтобы запугать…
— Кого?
— Корридова.
— Кому нужно запугивать Корридова? Да он докторскую диссертацию двадцать лет защищал…
— А я говорю, возможен шантаж.
— У Корридова — враги? Чушь какая-то…
— Вот и ошибаешься. Нисколько не чушь.
— В чем же я ошибаюсь, по-твоему?
— За хорошую землю сейчас знаешь что могут сделать?
— Что?
— Убить.
— Возможно. Но при чем тут Корридов?
— При том.
— Про Закон об охране памятников забыл?
— A-а, ты об этом…
— Да! О том самом я тебе и толкую. Прежде чем начать любое строительство, нужно заключение Института археологии о том, что…
— Ну да, да… Помню. При чем тут только Корридов?
— Так у Корридова тут как раз нынешней весной пренеприятнейшая история случилась.
— Нынешней?
— Да.
— А что такое?
— Да он заключение составил…
— И что?
— Да не такое, как от него ждали.
— То есть?
— Представь, стоят три богатых хорошеньких коттеджика, а между ними свободное пространство. Незанятый участок земли. Лесок, лужок. И естественно, что обитатели богатых хорошеньких коттеджиков, которые дружат семьями, очень любят там тусоваться. В бадминтончик перекинуться, шашлычки опять же, на закат полюбоваться. И вот, представь, эту идиллию собираются разрушить! Некто хочет вляпать там свой, четвертый, коттеджик.
— И правда ужас…
— Ты бы что сделал?
— Не знаю. Порчу бы на него наслал. Сейчас столько объявлений в газетах.
— Ну, вот и неумно.
— А они что сделали?
— А эти умные люди подумали хорошенько — и в Общество по охране памятников обратились.
— Интересно…
— Нашли они там некоего Зернова. И этот Зернов за хорошие баксы состряпал им заключение. Строить, мол, ничего на этой земле нельзя. На месте лужка и леска находится памятник европейского значения. Городище. Не меньше.
— А там?
— Селище… Так себе, поганенькое. Ну, полведра керамики от силы наберется. Вот и все.
— Ну и?..
— Так когда Корридову институт поручил сделать заключение, он так и написал.
— Ну, и в чем суть?
— В том и суть, что нашла коса на камень. Зернову-то этому баксы надо отрабатывать. У них с Корридовым тако-ой скандал вышел! Такая война, такая вражда началась… От Корридова стали требовать, чтобы тот отказался от своего заключения, отозвал эту бумагу…