ще на него воздействует.
Рис. 55. Эта фигурка девушки, пронзенная множеством игл, — одно из многих свидетельств античной практики defixio (буквально — «связывание», «фиксация»). Для чего ее применили, мы знаем из заклинания, написанного на табличке, закопанной вместе с куклой. Некий Сарапаммон взывал к духу мертвеца по имени Антиной, множеству подземных божеств и духов, чтобы девушка Птолемея, которую он вожделеет, не досталась больше ни одному мужчине, чтобы никто не мог ею овладеть и чтобы она перестала есть, пить, спать и радоваться чему-либо, пока не возжелает прийти к нему и не отдастся ему навеки.
Магическая фигурка. Египет, III–IV вв.
Paris. Musée du Louvre
Удар, нанесенный по образу, переходит на прообраз. Изображенный без памяти влюбляется в того, кто провел ритуал, заболевает или умирает. В основе этих практик, истоки которых уходят в глубокую древность, лежало представление о том, что внешнее подобие или наречение имени устанавливает магическую связь между куклой и человеком, которого она представляет[162]. И это дает возможность невидимо повлиять на жертву без какого-либо физического контакта. В средневековой Европе такой тип магии именовали околдованием с помощью фигурок: на латыни invultuatio (от vultus — «лицо», «изображение») или на французском envoûtement (от слов voult или veu с тем же значением)[163].
Чтобы установить связь между фигуркой и тем, кого она означала, на ней часто писали его имя. Например, монах Адемар Шабаннский (989–1034) в своем «Хрониконе» утверждал, что некая «ведьма» в 1028 г. с помощью магии образов попыталась извести графа Ангулемского. Для этого она, «изготовив куклы из глины и воска и назвав их именем графа», «бросила их в родники, закопала в землю и у корней деревьев, а некоторые из них она поместила в глотки мертвецов». После этого граф стал слабеть и оказался прикован к постели[164].
Кроме того, из средневековых источников мы знаем, что такие куклы порой крестили, словно младенцев. Тем самым колдун или клирик, который ему помогал, ставил себе на службу церковное таинство, придавал фигурке особые свойства и устанавливал связь между изображением и изображенным. В средневековой Европе подобные образы изготавливали из разных материалов (глины, дерева), но преобладал воск. Многие магические куклы явно были похожи на вотивные фигурки, которые даровали святым в надежде на помощь или в благодарность за нее (рис. 56, 57). А порой, вероятно, их было не отличить друг от друга. Фигурки, предназначенные для храмов, можно было по ошибке принять за колдовские куклы или действительно использовать для колдовства[165].
Рис. 56. Вотивные фигурки, принесенные св. Аниану и Марину.
Алтарная панель из монастыря Нойштифт во Фрайзинге, 1483 г.
Nürnberg. Germanisches Nationalmuseum. № GM 898
Рис. 57. Как такие куклы могли выглядеть и как их представляли в Средние века, подскажет эта иллюстрация к «Буколикам» (VIII эклога) Вергилия. На ней старуха-колдунья держит в руке магическую фигурку, изображающую Венеру. Она должна помочь другой женщине вернуть утраченного возлюбленного. Это изображение, иллюстрирующее античную поэму, связывает магию образов с язычеством и идолопоклонством.
Вергилий. Сочинения. Франция, конец XV в.
Dijon. Bibliothèque municipale. Ms. 493. Fol. 15v
Приведу лишь один пример. В 1588 г. в соборе городка Фельтре, расположенного в предгорьях Альп, на окраинах венецианских владений, нашли странную восковую фигурку. Это был обнаженный мужчина. Его тело кто-то утыкал иглами, которые вошли в глаза, висок, сердце и фаллос. В трех местах (на уровне глаз, живота и паха) кукла была обвязана тканью. Эти детали явно указывали на то, что она использовалась в некоем колдовском обряде. Розыск, начатый инквизицией, вывел на Елену Кумано, 18-летнюю дочь местного юриста. Девушка забеременела от Джана Батисты Фачено — юноши из знатной семьи, явно стоявшей выше Кумано. Он дал ей брачную клятву (до Тридентского собора даже тайный обмен клятвами мог считаться вступлением в брак). Она уже считала себя его женой, и он стал, не сообщая ее семейству, навещать ее по ночам. Однако, когда она забеременела и отказалась делать аборт, он сбежал и заявил, что вовсе не собирался на ней жениться, а просто хотел пошутить. Семья опозоренной девушки пыталась принудить его к браку, но безуспешно. Епископ Джакомо Ревелли постановил, что брак на самом деле не был заключен — тайной клятвы для этого недостаточно. Сама Елена дала показания, что вначале пыталась вернуть Джана Батисту, усердно молясь и посещая мессы. Однако, когда эти методы не сработали, она решила прибегнуть к любовной магии, о которой ей якобы упоминал сам беглец. Она отправила служанку к Пьетро Грево — ремесленнику, который делал свечи для похорон и восковые вотивы, и приобрела нужную фигурку. За дополнительную плату мастер добавил гениталии, которых не было у обычных вотивных человечков. После этого девушка, мечтая вернуть беглого мужа, воткнула в фигурку восемь или десять игл, а потом сказала служанке отнести ее в собор и положить за алтарные облачения. Эта история ясно показывает, как обычная вотивная фигурка, какие, скорее всего, во множестве висели в соборе, была модифицирована и превратилась в инструмент любовной магии[166].
Но вернемся к Иоанну XXII. За несколько месяцев до того, как он собрал свою комиссию, кардинал Гийом Пьер Годен от имени понтифика отправил послания инквизиторам Каркассона и Тулузы. Он призвал их усердно бороться с теми, кто заключает пакт с демонами, поклоняется им и изготавливает изображения или другие предметы, чтобы получить помощь беса или навести на кого-то порчу. Кроме того, им предстояло преследовать тех, кто крестит или просит окрестить изображения из воска или другого материала, а также злоупотребляет таинствами крещения и евхаристии в магических целях. В конце этого документа было объявлено, что папа дает инквизиторам право преследовать таких колдунов как еретиков[167].
К магическим фигуркам и услугам демонов регулярно прибегали клирики и даже церковные иерархи. В 1308 г. Гишар, епископ Труа, был обвинен в том, что с помощью колдовства пытался убить Жанну Наваррскую — жену короля Филиппа IV Красивого. Вместе с неким клириком, владевшим наукой вызывания демонов, он якобы отправился к колдунье. Явившийся бес посоветовал ему изготовить восковую фигурку, окрестить ее именем королевы и пронзить ее голову и другие части тела. Так и было сделано, и в итоге королева умерла[168]. А в 1317 г. похожее обвинение было выдвинуто против Юга Жеро, епископа Кагора. Утверждалось, что он хотел извести папу и кардиналов с помощью ядов и восковых фигурок — их нарекли именами будущих жертв и утыкали иглами[169]. Еще одна похожая история случилась в 1347 г. в Менде. Там расстриженный францисканец Этьен Пепен был приговорен к пятнадцатилетнему заточению за то, что пытался с помощью восковой фигурки околдовать местного епископа Альбера Лорде. Он действовал по заказу Герена де Шатонёфа — сеньора, который в 1330-х гг. неоднократно судился с епископом. По словам обвиняемого, он вовсе не собирался вредить прелату, а хотел примирить его с Этьеном. Для нужд ритуала была отлита восковая фигурка — человек с вытянутыми вдоль тела руками. На ее лицевой стороне написали имена отца и матери епископа, а также имена ангелов планет, которые господствовали в момент, когда была изготовлена кукла[170]. Такие обвинения в колдовстве, конечно, использовали для сведения личных счетов и дискредитации политических соперников. Однако из этого не следует, что перед нами всегда наветы. Магия образа действительно была широко распространена.
На протяжении столетий Церковь рассматривала ересь (от греч. слова αἵρεσις — «выбор», «секта») как искажение веры, ошибочное суждение о вещах невидимых. Еретиками именовали людей, которые верят неверно и упорствуют в своих заблуждениях. Ересь — это не действие, а скорее мыслепреступление. Занятия черной магией и отправление языческих ритуалов обычно квалифицировались как суеверия. Еще в 1258 г. папа Александр IV в булле Accusatus запрещал инквизиторам расследовать случаи колдовства, если в них нет явного еретического душка (nisi manifeste haeresim saperent)[171].
Стремление Иоанна XXII расширить полномочия инквизиторов и приравнять вредоносное колдовство к ереси, как показал французский историк Алан Буро, проложило дорогу для демонизации всех магических практик и начала массовой охоты на ведьм, которая развернулась в Европе в XV–XVII вв. Церковь всегда обличала колдовство, но теперь в нем стали видеть не пережиток язычества, суеверие или заблуждение, а «искусство», которое действительно несет смерть и требует пакта с дьяволом.
Но вернемся на шаг назад — к комиссии, которую собрал Иоанн XXII. Одним из ее членов был францисканец Энрико дель Карретто. В 1300 г. Бонифаций VIII в. поставил его на епископскую кафедру Лукки, однако позже из-за конфликта с канониками он покинул этот город и обосновался при папском дворе в Авиньоне. Дель Карретто составил небольшой трактат, посвященный магии образов[172]. Он не сомневался в том, что она действительно работает (realiter fit) и наносит вред жертве. Но требовалось объяснить, как именно изображения, которые окрестили, словно младенца, действуют на расстоянии. Что за сила (