[183]. Францисканский миссионер Бернардин Сиенский (1380–1444) наставлял женщин, что Мадонна со своих изображений следит за их поведением в спальнях. Монах-доминиканец и суровый моралист Джироламо Савонарола (1452–1498), осуждая экстравагантные наряды, в которых флорентийки приходили в церковь, утверждал, что образ Девы Марии не хочет видеть их столь пышно разодетыми[184].
Соответственно, чтобы избавиться от всевидящего присмотра высших сил или освободиться от чувства вины, которое пробуждал их (укоризненный) взор, верующие — в зависимости от ситуации и типа изображения — порой поворачивали образы лицом к стене или вовсе их «ослепляли». Взгляд — один из важнейших триггеров, позволяющих человеку воспринимать изображение как «живое», ощущать присутствие того, кто с него смотрит. Вот почему, чтобы образ «убить», обезвредить или лишить силы, его следовало «ослепить», обезличить, сделать неузнаваемым. Такого рода практики встречаются во множестве разных культур[185].
В Древнем Риме со времен Республики существовала традиция, которую позже назвали damnatio memoriae — «проклятием памяти». Для того чтобы уничтожить память о низложенном императоре, узурпаторе престола или изменнике, все следы его существования: упоминания в надписях и любые изображения — буквально стирали с лица земли. На скульптурных или рельефных портретах человека, который подлежал забвению, стесывали глаза, нос, уши, рот, чтобы сделать образ бесформенным и неузнаваемым. Точно так же порой увечили и тела казненных преступников или умерших повелителей, которым посмертно отрезали носы и уши, вырывали язык и выкалывали глаза[186]. Один из самых известных примеров такой обезличенной памяти — тондо с изображением императора Септимия Севера (193–211), его жены Домны и двух сыновей: Геты (211) и Каракаллы (211–217). После того как Каракалла убил Гету и единолично занял престол, почти все изображения его младшего брата были уничтожены. Здесь вместо лица Геты осталось большое пятно (рис. 59)[187].
Рис. 59. Тондо с изображением Септимия Севера, его жены и сыновей, ок. 200 г.
Berlin. Altes Museum. № 31329
Позже христиане применяли аналогичные методы в борьбе с языческими культами. Они видели в них поклонение мертвой материи или злым духам[188]. Повреждая или уничтожая статуи или рельефы, они атаковали сам принцип почитания образов, будь то изображения императоров или богов-олимпийцев. Как показывают археологические находки и письменные свидетельства, христианизация городских пространств Римской империи в IV–VI вв. сопровождалась массовым ослеплением и обезличиванием идолов. Кроме того, им посреди лба, поверх глаз или где-то на теле порой вырезали кресты (рис. 60). Так их христианизировали (словно крестили), обезвреживали или изгоняли изнутри демонов[189]. Ослепленные и изуродованные образы часто оставляли на месте. Помимо того что христиане не ставили перед собой цели полностью очистить города от языческих образов и нередко ценили их красоту, поврежденные статуи свидетельствовали о поражении старых культов и о торжестве новой веры[190].
Рис. 60. Бюст римского полководца Германика, созданный ок. 14–20 гг. н. э. Позже на его лбу вырезали христианский крест.
London. British Museum. № 1872,0605.1
Ослепление идолов прекрасно знакомо и специалистам по истории мусульманского иконоборчества. Отношение исламских правителей, духовных лидеров и простых верующих к изображениям было неоднозначно и менялось от эпохи к эпохе и от народа к народу. В целом для мусульманской традиции характерно категорическое осуждение культа образов, невозможны изображения Аллаха, а фигуры одушевленных существ: человека и животных — находились под большим подозрением. Тем не менее ислам не тождествен отказу от визуальности. Декор мечетей обычно ограничивался текстами и орнаментами, но порой там появлялись изображения растений или виды городов (как на знаменитых мозаиках Дамасской мечети, построенной в начале VIII в.). При этом в светских контекстах (во дворцах и на монетах первых халифов, а позже на иллюстрациях к роскошным персидским или могольским рукописям) мы часто встретим и человеческие фигуры: самих государей, героев исторических сочинений или персонажей «Шахнаме». В одних мусульманских культурах возникло изысканное фигуративное искусство, в других — изображения человека воспринимались как нечто недозволенное.
Сталкиваясь с христианскими, буддистскими или индуистскими изображениями, исламские ригористы регулярно выкалывали им глаза или уничтожали лица. Многим памятны православные фрески в Каппадокии и на Балканах, где у всех или почти у всех святых верхняя часть лица сбита или вместо глаз зияют дыры. Как пишет историк Финбарр Барри Флуд, согласно исламской традиции, чтобы обезвредить идола или любой недозволенный образ, его не обязательно было уничтожать целиком. Можно было его обезглавить, обезличить или лишить органов чувств, воплощающих его «жизнь». Без головы или лица тело человека или животного утрачивало «способность» дышать, а значит, уже ничем не отличалось от растений, изображать которые дозволялось. После этого бессильная и безопасная оболочка могла остаться на месте: на странице рукописи, стене дворца, резных дверях, металлическом сосуде или какой-то диковине (например, механических часах), привезенной с Запада. Существуют свидетельства о том, что в Иране при династии Сефевидов (1501–1722) для нейтрализации запретных фигур порой считалось достаточным выколоть им один глаз[191]. Следы таких или похожих методов хранит множество персидских миниатюр[192].
Пример того, как следует поступать с идолами, подал еще пророк Мухаммед. Согласно преданию, которое зафиксировал арабский ученый Хишам ибн Мухаммад ал-Калби (737–819) в своей «Книге об идолах», основатель ислама в 630 г. овладел Меккой и поспешил уничтожить идолов Каабы: «А когда посланник Аллаха вошел в святилище — а вокруг Каабы стоят идолы. Он стал тыкать их концом лука в глаза и лица, говоря: „Пришла истина, и исчезла ложь; поистине ложь — преходяща“. Потом он распорядился о них, и их повалили наземь, вытащили из святилища и сожгли»[193].
Подобные свидетельства о мусульманском иконоборчестве во времена Крестовых походов звучали и в христианских источниках. Скажем, в «Хронике» Гийома Тирского, созданной в 1170–1184 гг., описывается, как турки-сельджуки поступали с изображениями в церквях Антиохии: «Образы славных святых — символы, заменявшие смиренным верующим книги и чтение и разжигавшие благочестие простого народа, — были буквально стерты со стен. Турки обрушили на них свою ярость, словно это были живые люди; они выкалывали им глаза, уродовали носы и закидывали грязью и отбросами»[194].
В заметках османского путешественника Эвлии Челеби (1611–1682) сохранилось описание иконоборческого порыва одного ревнителя веры из Тира. В 1655 г. паша города Битлиса в Восточной Анатолии устроил распродажу сокровищ, оставшихся после бегства мятежного правителя города — Абдал Хана. Одним из покупателей был последователь проповедника Кадизаде Мехмеда, который призывал вернуться к первичной чистоте ислама и обличал греховные новшества. Этому человеку приглянулась персидская рукопись «Шахнаме», но, прежде чем за нее заплатить, он взял ее к себе полистать.
«Когда он принес ее в свой шатер и стал пролистывать, то увидел, что она украшена миниатюрами. Поскольку, по его убеждению, изображения были запрещены, он вынул свой турецкий нож и выскреб глаза изображенных так, словно вырывал их, и так проделал отверстия на всех страницах. А еще он нарисовал у них на шеях штрихи, утверждая, что их придушил. Кроме того, он выскоблил лица и одежды прекрасных юношей и девушек с помощью слизи и слюны изо рта. Так он в момент испортил плевком миниатюру, на которую опытному мастеру не хватило бы целого месяца… Когда продавец открыл книгу и увидел, что все миниатюры погублены, он вскричал: „О, народ Мухаммеда! Посмотрите, что этот невежда сделал с `Шахнаме`. Он выколол глаза и перерезал глотки всем фигурам на миниатюрах своим ножом или затер их лица обувной губкой“»[195]. Ревнитель веры отвечал, что «изображать фигуры запрещено» и что он пресек зло, как ему заповедал в Тире его шейх. Лишь одну миниатюру он оставил нетронутой, так как она напоминала ему о сыне, который остался на родине.
Этот короткий текст свидетельствует о мотивах ревностного мусульманина, а не христианина. Однако он точно описывает номенклатуру повреждений, которые мы встречаем и в средневековых западных рукописях: выколотые глаза, выскобленные лица, размазанные с помощью слюны фигуры. Разве что перерезанных шей (это был символический аналог обезглавливания) там, насколько я знаю, не встретишь. Ревнитель веры из Тира расправляется с персонажами «Шахнаме» не оттого, что хочет им отомстить или защититься от их опасного взгляда, а потому, что считает греховной саму практику изображения. Он стремится нейтрализовать не отдельных героев или злодеев, а греховные миниатюры в целом, но для этого не уничтожает их целиком, а методично «лишает жизни» их персонажей (рис. 61).
Рис. 61. В середине XVI в. Акбар I, падишах империи Великих Моголов, заказал роскошно иллюстрированную рукопись «Хазманаме» — эпического сочинения, посвященного деяниям Хамзы ибн Абд аль-Мутталиба аль-Хашими, дяди Мухаммеда. На этой миниатюре изображены идолы, которые попадали с места, когда пророк появился на свет, и горестные идолопоклонники, скорбно размахивающие руками. В какой-то момент лица всех персонажей, включая идолов и морских животных, были кем-то замазаны.