Хамзанаме. Империя Великих Моголов, ок. 1562–1577 гг.
London. Victoria and Albert Museum. № IS.1509–1883
При этом на миниатюрах персидских или османских рукописей нетрудно найти примеры повреждений, где читатели явно атаковали не сам принцип репрезентации, а конкретных врагов. Как и в западных манускриптах, они выскабливали или размазывали изображения идолов, противников веры и других негативных персонажей. Например, на иллюстрациях к «Шахнаме» так могли расправляться с Заххаком — злодеем, который завладел персидским престолом[196]. А в одной из рукописей «Сборника летописей» — исторического труда, составленного в начале XIV в. Рашид-ад-Дином — визирем государства Хулагуидов, кто-то решил «отомстить» врагам — арабам-язычникам, которые истязали первых последователей Мохаммеда. На миниатюре, где воины ведут пятерых мусульман на костер, лица злодеев были размазаны, а лицо их повелителя, восседающего на престоле, вырвано из листа (или из-за долгих выскабливаний там образовалась дырка) (рис. 62)[197]. Множество таких примеров в своих исследованиях исламских визуальных практик приводит Кристиана Грубер. Повреждения, оставленные на фигурах иноверцев (язычников, христиан), а также «неправильных» мусульман (для одних — шиитов, для других — суннитов), османскими и персидскими читателями, очень напоминают те, что мы в таком количестве находим в христианских рукописях[198].
Рис. 62. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Тебриз, 1314 г.
Edinburgh. University Library. Ms. Arab 20. Fol. 48v
На Западе, чтобы обезвредить враждебный образ, его тоже обезличивали или ослепляли. Средневековые источники упоминают о том, что глаза Христа, Девы Марии и святых порой выкалывали иноверцы, жившие в христианских землях. Главным религиозным меньшинством в латинской Европе были иудеи. На улицах и площадях городов они регулярно сталкивались со статуями, фресками и другими изображениями католических святых. Для них (как и для мусульман либо их крещеных потомков — «морисков» в католической Испании) эти образы были не только идолами, но и символами господствующего, часто репрессивного, порядка. Так, в 1493 г. во Флоренции некий еврейский юноша, как утверждали, атаковал ножом лицо мраморной статуи Богоматери (Madonna della Rosa) и порезал один глаз младенцу, которого она держала в руках. Святотатец был схвачен толпой, и его самого ослепили. Правда, как пишет историк Меган Холмс, на этой статуе, которая сохранилась до наших дней, нет никаких следов повреждений. Так что, возможно, эта история вымышлена[199].
Откроем, например, хронику Лаврентия из Бржезовой (ум. 1437) — один из главных источников по истории гуситского движения и религиозных войн, охвативших Чешское королевство после 1419 г. Вот как он описывал иконоборческие атаки, которые совершали табориты — самые радикальные последователи Яна Гуса: они «с величайшим ожесточением обрушивались ежедневно в своих проповедях как на всякие изображения распятого Христа, так и на статуи святых, так что все эти изображения, как глухих и немых идолов, они выбрасывали из церквей и тут же ломали или предавали пучине огненной. <…> По этой причине не только табориты, но вместе с ними и многие пражане ломали, разбивали и сжигали все церковные иконы и статуи, где бы они их ни находили, или, выколов им глаза и отрубив носы, оставляли их, как позорные чудовища, на великий стыд и позорили»[200]. О том же в 1420 г. свидетельствовал и папский легат Фердинанд, епископ Лукки. По его словам, он видел в Богемии образы святых с отколотыми носами, отбитыми головами, выколотыми глазами или поврежденными лицами[201].
Образы Христа, Девы Мари и святых, в которых табориты видели мертвых и бессильных идолов, оставались без глаз и носов. Глаза — это воплощение жизни изображения, но почему они обрушивались на носы? Возможно, в этом не следует искать особой символики. Нос расположен ровно посередине лица — стесав или отбив его, агрессор оставляет персонажа (как и живого человека) изуродованным. На трехмерных изображениях (рельефах и круглой скульптуре) нос вдобавок выдается вперед, и его легко отбить ударом молотка, топора, меча или другого орудия. Однако есть один момент, над которым стоит задуматься. В германских городах позднего Средневековья и раннего Нового времени судам регулярно приходилось рассматривать дела об отрезанных носах. Как официальное наказание усечение носа (denasatio) применялось довольно редко. Но зато как инструмент кровной мести и сведения личных счетов — вполне регулярно.
Например, в 1520 г. городской совет Нюрнберга рассматривал дело ремесленника Ганса Ригеля, у которого был роман с женой Ганса фон Эйба. Фон Эйб решил отомстить и отрезал нос… жене обидчика, которая не имела отношения к интрижке мужа. При этом фон Эйба не наказали, а Ригель за прелюбодеяние был на четыре недели отправлен в застенок. Как подчеркивает немецкий историк Валентин Грёбнер, нос часто атаковали, чтобы отомстить за измену, поруганную семейную честь и любые нарушения сексуальной морали. Очень частыми жертвами таких атак были женщины. Потерять нос значило — буквально и метафорически — потерять лицо, то есть утратить честь. В 1485 г. у властей эльзасского города Кайзерсберга случился конфликт с соседом графом Гансом фон Люпфеном. Речь шла о юрисдикции над дорогой. Одна жительница Кайзерсберга вместе с родней напала на другую женщину, бросила ее на землю и отрезала ей нос. По мнению графа, это было особо тяжкое преступление, потому что человек, которому отрезают нос, остается полностью обезображен (ungestalt).
Вероятно, что многие иконоборцы, стесывая или отбивая носы образам Христа и святых, апеллировали к этим представлениям и стремились не просто изуродовать, но и опозорить идолов[202]. При этом чаще они, конечно, атаковали глаза. Пришло время подробнее поговорить о силе взгляда и том, как изображения смотрят на человека.
«Слепые» идолы
В XVI в. в разных концах Европы, от германских княжеств и швейцарских кантонов в 1520–1530-х гг. до Франции и Нидерландов в 1560-х гг., поднялись волны протестантского иконоборчества. Публично высмеивая, унижая, уродуя или уничтожая распятия, статуи святых или алтарные доски, последователи Лютера, Цвингли и Кальвина приравнивали их почитание к идолопоклонству и стремились продемонстрировать их бессилие. Когда Христов, Мадонн и святых ставили лицом к стене, вешали вниз головой, кидали в огонь, крушили мечами, стаскивали с колонн веревками, расстреливали из аркебуз, забрасывали нечистотами или кидали в выгребные ямы, они молчали, не являли чудес и не карали своих обидчиков, а значит, по убеждению протестантов, были пусты и мертвы (см. далее)[203].
По «раненым» статуям, алтарным панелям или фрескам, которые сохранились до наших дней, описаниям современников и изображениям иконоборческих атак видно, что протестанты во многих случаях не могли и не стремились уничтожить идолов целиком. Как правило, насилие оказывалось избирательным. Причем сразу в двух смыслах: агрессии подвергалась лишь часть фигур, а на них — ключевые точки[204]. Конкретные повреждения, конечно, зависели от типа изображения, его материала, размера, расположения и обстоятельств атаки. Одно дело — индивидуальная вылазка под покровом ночи, другое — коллективное очищение храма во взятом городе. Уничтожить небольшую деревянную статуэтку, бросив ее в костер, гораздо проще, чем до конца избавиться от огромной каменной статуи, которую еще нужно сбить с фасада собора. Однако и на плоскостных (как фрески или алтарные образы), и на трехмерных изображениях идолам чаще всего выбивали глаза, оставляли вместо лица пустоту или отрубали головы (рис. 63)[205].
Рис. 63. Фигуры на резном алтаре св. Анны (ок. 1500) в одной из часовен Утрехтского собора. Они были обезличены кальвинистами в 1566 г.
Монахиня-кларисса Жанна де Жюсси (1503–1561) в своей «Малой хронике» рассказывала о том, как в 1530 г. бернские солдаты-протестанты, пришедшие на помощь католической Женеве, стали крушить изображения на территории союзника. В городке Морже бернцы встали на постой во францисканском монастыре. Ворвавшись в церковь, они побили витражи, спалили деревянные статуи святых и богослужебные книги, разорили ризницу, а фигурам на фресках и алтарных образах кончиками пик и мечей выбили глаза[206]. Если верить де Жюсси, ослепление было вынужденной мерой — бернцы выкалывали глаза фигурам на тех образах, которые не могли сжечь, то есть уничтожить целиком. Весной 1534 г. волна иконоборчества поднялась уже в самой Женеве. 1 мая после протестантской проповеди некий Луи Шеневар вошел в храм францисканцев и на глазах монахов несколько раз ударил мечом по глазам статую св. Антония Падуанского. Затем он как ни в чем не бывало отправился на рынок и сел обедать. Однако, по словам де Жюсси, в тот же день его настигла Божья кара: встав из-за стола, он внезапно испустил дух[207].
Фасад церкви Сан-Мартино-де-Бондо в швейцарском кантоне Граубюнден был украшен фреской с изображением Девы Марии и свв. Иоанна, Иакова, Христофора, Мартина, Антония и других небесных заступников. После того как деревня в 1552 г. перешла в протестантизм, роспись забелили. Однако, вероятно, еще до этого лица святых были выскоблены[208]