[223]. Мальчик проверял, есть ли жизнь и сила в католических образах, следуя той же логике, что за столетия до него иконоборцы — лютеране и кальвинисты.
В XVI в. протестанты систематически ослепляли католических святых, Деву Марию и Христа. Католики порой выкалывали и перечеркивали глаза на портретах Лютера. Сам жест ослепления образа был шире конфессиональных границ. На фоне протестантской войны против идолов в католическом мире стали множиться вести о кровоточащих изображениях и святых, которые, не давая себя в обиду, наказывали святотатцев внезапной болезнью или смертью. Подобные чудеса наказания, или «негативные чудеса», были широко распространены еще в Средневековье[224]. Однако в эпоху религиозных войн они приобрели особое значение. Например, можно было прочесть, как в 1582 г. нидерландские кальвинисты пытались захватить город Халле — один из центров почитания Богоматери. Некий солдат, попытавшийся отбить нос чудотворной статуе Девы Марии, после попадания пули сам остался без носа[225]. Аналогичные истории начали циркулировать и с протестантской стороны баррикад.
Уже к 1519 г., то есть еще до того, как сторонники Реформации подняли первые волны иконоборчества, в Германии стали ходить гравюры с ликом Мартина Лютера. На известной работе Ганса Бальдунга Грина (1521) он изображен с нимбом святого и голубем — символом Святого Духа — над головой (рис. 66). Католики обвиняли покупателей этого изображения в том, что те святотатственно его почитают, носят с собой и прикладываются к нему, словно к лику святого. На Вормсском рейхстаге 1521 г., осудившем учение Лютера, его новоявленные «иконы» были приговорены к сожжению. На одном из уцелевших экземпляров гравюры Бальдунга Грина, который хранится в библиотеке Марбургского университета, кто-то пририсовал Лютеру усы и оставил на его правом глазу черное пятно[226].
Рис. 66. Ганс Бальдунг Грин. Портрет Мартина Лютера, 1521 г.
London. British Museum. № 1871,0812.1423
Не только в XVI, но и в XVII–XVIII вв. изображения виттенбергского реформатора периодически подвергались агрессии со стороны католиков. Описывая эти покушения, протестантские авторы, как подчеркивает историк Роберт Скрибнер, нередко использовали ту же риторику, что их католические оппоненты, описывавшие покушения на образы Христа, Девы Марии и святых. Например, библеист, историк и лексикограф Иоганн-Христиан Шеттген в истории города Вурцена (1717) упомянул о том, как во время Тридцатилетней войны солдат-католик попытался выколоть глаза портрету Лютера, висевшему в соборе. Для этого он взобрался на табурет, однако, по Божьему мановению, свалился с него и сломал себе шею. По другому свидетельству, в Страсбурге в 1657 г. подмастерье мясника в гневе бросил нож в портрет Лютера, стремясь выколоть ему глаз, но нож отскочил и выбил глаз ему самому[227]. Ослепление — один из важнейших приемов, который в разных культурах использовался для того, чтобы поквитаться с персонажем изображения. Прокалывая, стесывая, зачеркивая глаза изображенного, люди прерывали зрительный контакт с образом, в каком-то смысле «убивали» его или демонстрировали, что он и так мертв.
Как изобразить, не изображая
Реакцией на неприемлемый образ может стать не уничтожение, а исправление. Его часто описывают как цензуру. Это слово вполне уместно, давно вошло в наш лексикон, и без него никуда. Однако оно переносит акцент лишь на запрет: на то, что было вырезано, выскоблено, зачеркнуто или как-то еще скрыто. Но у таких модификаций бывает и вторая сторона — переосмысление старого образа и его дальнейшая жизнь в новом облике.
Интереснейший пример — изображение Троицы в инициале D (Dixit Diminus — «Сказал Господь») из английской Псалтири, созданной в 1220–1230 гг. (рис. 67). Там триединый христианский Бог предстает в иконографическом типе, известном как «Престол благодати» (Throne of Mercy, Trône de grâce): Бог Отец держит на коленях распятие с фигурой Сына, а между ними парит Святой Дух в форме голубя[228]. Однако вместо лица Бога Отца мы видим желто-золотой готический четырехлистник.
Рис. 67. Инициал D — начало 109-го псалма: Dixit dominus domino meo («Сказал Господь Господу моему»).
Псалтирь. Англия, ок. 1220–1230 гг.
Cambridge. Trinity College. Ms. B.11.4. Fol. 119
Некоторые историки полагают, что он исходно так был написан, а потому видят в нем один из аниконических — то есть абстрактных, напоминающих о своей условности — образов божества, которые порой встречались в Средние века. Однако вероятно, что это все же результат более поздней правки. Как предполагает Жан Вирт, она была связана с сомнениями по поводу того, можно ли вообще придавать Богу Отцу антропоморфный облик[229].
Теологи-схоласты XIII в. цитировали сирийского монаха Иоанна Дамаскина (ум. 749) о неизобразимости Бога Отца. Он никогда не воплощался в человеческом теле, а потому может быть представлен только в виде воплощенного Сына — Христа: «А сверх этого, кто может сделать себе подобие невидимого, и бестелесного, и неописуемого, и не имеющего формы Бога? Поэтому изображать Божество — дело крайнего безумия и нечестия. Поэтому в Ветхом Завете не было практикуемо употребление икон. А так как Бог по милосердию Своему поистине сделался человеком ради нашего спасения… и жил на земле, и вступил в единение с людьми, творил чудеса, пострадал, был распят, воскрес, вознесся, и все это было видимо людьми… то отцы усмотрели, чтобы это было рисуемо на иконах, для краткого напоминания»[230].
Следуя этой логике, французский доминиканец и философ-схоласт Дюран де Сен-Пурсен (ок. 1272–1334), прозванный за остроту рассуждения doctor resolutissimus («учитель всеразрешающий»), осудил почитание любых образов Бога Отца. Он выступал даже против того, чтобы изображать его в облике Сына, и как раз говорил о «Престолах благодати».
В том же духе выступил и Джон Уиклиф — английский теолог, профессор Оксфордского университета, ставший вдохновителем ереси лоллардов. В отличие от ортодоксальных критиков отдельных иконографических решений, он сформулировал серию возражений против культа образов как такового. Уиклиф утверждал, что изображения, которые заполонили церкви, не помогают через видимое вознестись духом к невидимому, а, напротив, слишком притягивают к материальному и отвлекают своей красотой или роскошью. Они грозят увлечь верующих, которые легко забывают о разнице между образом и его небесным прообразом, к идолопоклонству. А вера в то, что одна статуя Богоматери сильнее и благодатнее, чем другая, уже идолопоклонство чистой воды. При этом Уиклиф не требовал полностью очистить храмы от алтарных досок, фресок или статуй. Они могут приносить пользу. Ведь они служат «книгами для неграмотных», напоминают истины веры и усиливают благочестивые чувства.
Его последователи, лолларды, пошли более радикальным путем. Они допускали почитание креста и скромные изображения святых, которые могут напомнить верующим об их деяниях, но категорически осуждали роскошное убранство храмов, поклонение «истуканам» и упование на их силу в деле спасения. По их убеждению, любой человек — это образ Божий, намного более совершенный, чем мертвая статуя или икона.
Уиклиф критиковал изображения Троицы в форме «Престола благодати». Видя Святого Духа в облике голубя, а Бога Отца — как престарелого главу семейства, миряне и даже некоторые клирики слишком легко соблазняются мыслью, что бестелесные духи и неописуемый, непостижимый Бог действительно материальны, телесны и похожи на свои «портреты» (рис. 68, 69)[231]. Потому вероятно, что голова Бога Отца в английской Псалтири была кем-то заменена на четырехлистник как раз для того, чтобы избавиться от таких богословских сомнений[232].
Рис. 68. Инициал D, открывающий текст 109-го псалма. Внутри изображена Троица: Бог Отец, по его правую руку — Бог Сын, а сверху на них спускается Святой Дух. Фигура Отца выскоблена строго по контуру. Возможно, она пала жертвой кого-то из английских лоллардов или позже протестантов. И те и другие осуждали изображение Бога Отца в антропоморфном обличье, ведь, в отличие от Сына, он не воплощался в человеческой плоти. Господь неисповедим, непредставим и неизобразим.
Псалтирь. Лондон (?), вторая четверть XV в.
London. British Library. Ms. Royal 2 B X. Fol. 113
Рис. 69. Господь творит Адама по своему образу и подобию. Верхняя часть фигуры Творца была кем-то закрашена плотной чернильной решеткой.
Готье де Метц. Образ мира. Франция и Англия, вторая четверть XV в.
London. British Library. Ms. Harley 334. Fol. 6
То, что недостойно изображения, невозможно или неизвестно, как изобразить, порой оставляли пустым. Американский медиевист Элина Герцман недавно выпустила большое исследование под названием «Отсутствующий образ. Лакуны в средневековых книгах»[233]. Она собрала немало примеров недорисованных или пустых изображений, в которых, по ее гипотезе, следует видеть не ошибки или недоделки, а художественное или богословское высказывание: попытку показать ничто или невидимого и неизобразимого Бога. Не все приводимые ею объяснения кажутся одинаково убедительными. Однако она явно показала, что средневековое искусство не было чуждо абстракции и мастера порой использовали пустоту и рамки без наполнения, чтобы донести до зрителя смысл богословских или философских идей