Пьеро шарахнулся от него в сторону.
– Подведем итоги, – сжал зубы бек. – Незаконные эксперименты по генной инженерии в закрытой реальности – это раз. Жестокое обращение с растениями – это два.
– Трупоедство – это три, – обиженно добавил Кровавое Пьеро, печально подметая у стола гниющие остатки каких-то крупных овощей.
– Может быть, сразу в расход? – почесал подбородок Задов. – Чего церемониться-то?
– Нельзя, – засомневался бек. – Он не нелюдь, а гомо сапиенс.
– Сапинс не сапинс, а спишем на вампиризм, и всех делов, – стоял на своем Задов. – У нас и жертва есть как веiдок. А что там знали мы или не знали, кому какое дело…
– Нет, – отрезал Батырбек. – У нас Малюта два месяца без дела сидит. Ему тоже работать хочется. Короче, так. Я валю лабораторию. Колян, Лева, берете очкарика. Петрусь присмотрит за этим перцем.
– Моя до фени, – благожелательно заметил Кровавое Пьеро.
Кузнецов и Задов, выхватив пистолеты, метнулись в заросли, откуда тотчас послышался душераздирающий крик: Лева, оправдывая фамилию, с ходу сел на поросль молодого бамбука.
Петруха, убедившись, что его красномордый тезка боевые действия напрочь игнорирует, аккуратно подобрал и поставил в чистую пробирку аленький цветочек.
Батырбек подобранной на полу тяпкой с наслаждением перебил злополучный шланг в нескольких местах и приступил к планомерной ликвидации оранжереи. Он уже дошел до горшков с геранью, когда в зал вернулись Лева и Николай.
– Ушел, стервец, – злобно отрапортовал Лева. – Кинул нас, как лохов на Малой Арнаутской, и ушел. Жди теперь неприятностей.
Ждать не пришлось. Из кустов, за которыми угадывались наплывы вулканической лавы, донесся легкий свист, похожий на тот, который слышит дачник, проверяя весной застоявшийся за зиму газовый баллон.
– Амулет! – подсказал Кузнецов беку, и тот тотчас достал и бросил Николаю заветную грязную заячью лапку. Амулет молчал. Сам бек, сжимая тяпку, направился к зарослям бамбука в надежде отыскать кабинет профессора.
– Протух кролик, – шепнул Николай Задову.
– Ой, не скажи, – усмехнулся в ответ Лева. – Если бы протух, бек всю лодку с экипажем на дно отправил бы. Он там половину навигационного отсека на сувениры начальству раскрутил.
Из вещмешка Кузнецова послышались звуки шарманки. Сеанс связи по блюдцу начался в самый неподходящий момент. Шарманка сменилась песней «Вы рождены, чтоб сказку сделать пылью…», и по дну блюдца побежала мелкая рябь.
Кузнецов рывком распахнул вещмешок, метнул на стол блюдце и кинул на него заливное яблочко. Неловко повернувшись к столу, Лева крепко приложился коленом о парапет и невольно громко выругался.
Блюдце отреагировало немедля.
– Трое суток ареста, Задов. За сволочь, – обрадовал Леву комиссар заставы. – Срочно соедините с Батыром. Где он?
Кузнецов направил блюдце в сторону зарослей, где скрылся бек и где журчала жидкая струйка воды из водопроводного крана.
По блюдцу шли помехи, но голос Фурманова был хорошо слышен:
– Что за хамство, Задов? Могли бы просто сказать, что человеку приспичило. Ладно, я рад, что у вас все в порядке. Напомните беку о моей просьбе. Он знает. И прекратите свистеть, Лева, вы не в Одессе.
Затем гнусавый мужской голос продекламировал: «Вот и сказочке конец, а кто слышал – молодец», и все, кроме свиста, затихло. Примолк даже журчащий ручеек. Долгожданный сеанс связи закончился так же неожиданно, как и начался. Выскочивший из бамбука Батыр застал товарищей уже полностью собранными и готовыми к действию.
Очумело озираясь по сторонам, бек сфокусировал безумный взгляд на товарищах и выдохнул: «Тикаем, хлопцы, я все сделал». Повторять два раза ему не пришлось.
Разведчики, тяжело дыша, пробирались через переломанные и перекрученные беком груды веток. Ядовитые цветы на некоторых клумбах еще шевелились и тянули к ним свои длинные шипастые листья. Пробираясь мимо хризантем, они услышали в свой адрес и в адрес родни до пятого колена не совсем приличные домыслы. Что до лексикона нежных анютиных глазок, то от их забористой брани покраснел даже коренной одессит.
Чудом уцелевшая в этом хаосе незабудка пообещала поотрывать дружинникам ноги сразу же, как у нее вырастут руки. Предусмотрительный Батыр не пожалел пары драгоценных секунд и основательно втоптал потенциальную нимфетку в грунт, приговаривая: «Флораты набоковская».
Впереди замаячила заветная дверь. Где-то сзади раздался утробный визг. Это профессор-генетик призывал на головы десанта все известные ему небесные кары.
– Злобный старикашка, – крякнул Батыр. – Нервный.
– Ага! Ему бы в Кисловодск, на воды, – согласился Кузнецов.
Не оглядываясь, разведчики резко прибавили скорость, ловко преодолевая импровизированную полосу препятствий.
Грохоча каблуками, лязгая амуницией и тяжело отдуваясь, отряд лавиной выкатился на дорогу и с усилием закрыл за собой бронированную дверь.
– Припрем? – крикнул Батыр, у которого заметно тряслись руки.
– Не получится! Она вовнутрь открывается, – скрипнул зубами наблюдательный Задов, не отпуская ручку двери.
– Тогда на берег. Этот стальной гроб с потенциальными мертвяками сейчас самое безопасное для нас место! – орал, бросив напрасный труд, бек уже на бегу.
– Потонул гроб, я же вам докладывал, – рапортовал бежавший легкой прогулочной трусцой Кузнецов. – Кто видел, куда делся Кровавое Пьеро?
– Когда Батыр Бекович взялись за шланг, товарищ Пьеро нырнул в кусты. Наверное, умываться не любит, – поделился свежими воспоминаниями Петруха, отдуваясь на ходу. – Товарищ бек, а что это вы там в кабинете делали?
– Пустил воду из трубы водопровода прямо в жерло вулкана, – выдохнул вспотевший Батырбек.
«Радикально, однако», – подумал Кузнецов и, обогнав бека, перешел с трусцы на рысь. Но за очередным поворотом его ждал неприятный сюрприз.
У ущелья, ведущего к проходу на берег, суетилась толпа здоровенных лысых мужиков, наспех вооруженных сучковатыми дубинами. Старший из них, раздавая тычки и затрещины, руководил постройкой баррикады из поваленных стволов деревьев поперек единственной дороги. Работа репок была в самом начале.
Разведчики, не дожидаясь команды бека, рухнули в траву у дороги как подкошенные. Прежде чем действовать дальше, требовалось оценить обстановку.
– Зачем понадобилось их выращивать? Таких гопников и отморозков везде полно, – пробормотал Задов, разглядывая мужиков. – Ну да пулемет даже конную лаву останавливает, не то что этих питекантропов с дрекольем.
– А лаву красногвардейскую или золотопогонную?– попытался уточнить Петька.
– Пулемету без разницы. Любую, – туманно ответил Задов, не вдаваясь в подробности автобиографии.
– У нас что, и пулемет есть? – встрепенулся Батыр.
– Все свое ношу с собой, – похлопал Задов по вещмешку. – Прикажете собрать, зарядить?
– Собирай, Левушка, заряжай, родной, и скоренько-скоренько иди в атаку. – Батыр опасливо махнул рукой, указывая направление. – А мы уж тебя прикроем!
– Как это вы меня прикроете? – возмутился Задов. – Пулемет же у меня!
– Вот ты и иди! – Отказать в логике Батыру было невозможно.
– Под командованием фельдмаршала Роммеля в африканской армии служил подполковник Бааде в пятнадцатой мотопехотной дивизии. Очень способный офицер, хотя и не без странностей. При прорыве из «котла» он повел своих автоматчиков в бой, надев килт[13] и держа в руке меч. Победа осталась за ним, – очень кстати припомнил Кузнецов.
– Юбку не надену. Западло это у нас на флоте, – обиженно надулся Батыр, припомнив совет Хохела. – Думай еще, Колян.
– И что тут думать, если вон там, дальше, еще один проход есть, – посоветовал Кузнецову Красное Пьеро, неожиданно появившийся из придорожного кустарника. – Валите, ребята, тут наши разборки, местные. Извините, парни, но губную гармошку я себе на память оставлю.
Индеец скрылся в зарослях так же быстро, как и появился, однако Николай успел заметить, что в кустах скрывается по меньшей мере десяток его родичей, вооруженных копьями.
«Коллега, – тепло подумал о Пьеро Кузнецов. – Чего только не перенес у врага в лапах…»
Проход в скалах они проползли на карачках и на одном дыхании. Но на пляже лагуны десант ожидали еще два сюрприза. На этот раз приятных. Удача, до сих пор их не баловавшая, явно повернулась к ним лицом, а не своим обычным местом.
Во-первых, аккурат промеж надгробных плит, выступавших из заштиленной глади, маячил латаный-перелатаный, но все еще хищный абрис ставшей за сутки родной субмарины. Очевидно, стреляться Отто передумал.
Во-вторых, у берега легко колыхалась берестяная пирога, у которой стоял краснокожий паренек, безошибочно протянувший два весла беку – как старшему по званию. Батыр хмыкнул, тотчас же распределил гребную мощь между Левой и Петрухой, недовольно ткнул пальцем в берестяную обшивку и, тяжело вздохнув, полез в пирогу.
– Тебя как зовут, малыш? – ласково спросил Кузнецов у гордого собой мальчугана.
От оказанной чести – обращения великого белого воина – мальчик окончательно зарделся, и на его курносом носу проступили мелкие веснушки.
– Иваш – Моржовый Клык. Моржа – это зубастый зверя такая, страшны-ы-ый. Его один воин бил, к нам давно плавал, наш вождь Кровавое Пьеро сказывал. Теперь он тама. – Мальчуган гордо ткнул в небо. – Огненную воду пьет, сладкую моржу кушает. Бегу я.
– Постой, Клык Моржовый! Передай вождю, чтобы все крепко за деревья держались, ваш остров мала-мала трястись будет. Понял? Главное – держитесь.
Иваш кивнул и, осчастливленный судьбоносным поручением, унесся с берега.
«Хороший мальчик, – думал Кузнецов, осторожно устраиваясь на корме утлой пироги. – Воспитанный». Батырбек, сидевший на носу, обреченно махнул рукой, и Задов с Петрухой дружно навалились на весла.
Пирога была уже на полпути к подводной лодке, когда остров и прибрежное дно основательно вздрогнули. Из-за скал донесся ровный гул, где-то далеко загромыхало. Секунду спустя вода рядом с лодкой вспенилась под шрапнелью мелкой щебенки. Глыбы побольше, к счастью, падали со значительным недолетом. Одна из них оказалась, судя по всему, объемистой, но легкой, поэтому, опередив пирогу, упала метрах в десяти перед ее носом.