– Еще бы!
– А ну, перекрестись!
– Сейчас, только главу пред Господом обнажу!.. – отрок сорвал с себя шапку и, истово ударяя себя перстами, перекрестился: – Вот! Вот! Вот! Вот!
– Наш! – с удовлетворением признал Славко и, подняв с земли саблю, для удобства оперся на нее: – Ну, а теперь сказывай, как тебя звать?
– З-з-звенислав! Во Святом Крещении – Борис!
– Как-как?
Славко от удивления даже рукоятью сабли лоб себе почесал.
Незнакомец, в ужасе проследив за каждым его движением, еще сильней заикаясь, повторил:
– З-ззз-звенислав!
– Ну и имя! – засмеялся Славко, возвращаясь в прежнюю позу. – Первый раз слышу такое!
– Это отец меня в честь золота так наз-звал. Уж очень он з-ззвон монет любит!
– То-то я гляжу, ты все позваниваешь! Замерз, что ли?
– Нет, это я от страха! – со вздохом объяснил Звенислав. – А так мне совсем не холодно!
– Еще бы! – с завистью покосился на его шубу и сапоги Славко. – В такой одеже тут до весны просидеть можно!
Звенислав, понемногу приходя в себя, слегка успокоился, а когда понял, что ничто ему тут не угрожает, решил даже взять свой верх над этим насмешливым, наглым смердом.
– Да у меня таких тулупов знаешь сколько? – горделиво приосанившись, спросил он, и сам 60 же ответил: – Больше, чем пальцев на твоих руках! А шуб и сапожек – и того больше!
Он, видно, перешел на свою самую излюбленную тему и готов был продолжать это перечисление до вечера.
Но Славко больше всего на свете не любил, когда эти богатые, в городах-крепостях отсидевшись, перед ними, нищими, половцами разоренными, добром своим хвастают.
К тому же ему давно пора было быть дома. Вспомнив про деда Завида, про плетку, он разом поскучнел и отмахнулся:
– Ну и считай их, пока за тобой вернутся! А я пошел!
Скрипя снегом, Славко продолжил было прерванный знакомством с купеческим сыном путь. Но тот вдруг внезапно с испугом окликнул его:
– Эй, ты куда? Постой!
Столько страха и отчаяния прозвучало в этом голосе, что Славко невольно приостановился:
– Ну, чего тебе еще? – недовольно спросил он.
– А… если не вернутся?
– Чего-о?
Славко оглянулся и словно впервые посмотрел на Звенислава.
Ничего не скажешь, одет он действительно был, как добрый молодец в сказке. Если бы не сказал, что из купеческого рода, то можно было спутать с самым что ни на есть княжичем! И про то, что таких шуб, шапок и сапог у него великое множество, сказал, видать, не для красного словца.
И озорная мысль вдруг пришла в голову Славке.
Бурча себе под нос: «Так я и поверил, чтоб за купеческим сыном, да не вернулись! А вот чтоб он своим богатством поменьше хвастал… Да и мне б заодно приодеться не мешало…», он вернулся к стогу и уже громко уточнил:
– Не вернутся, говоришь?
– Ну да! – жалобно глядя на него, закивал Звенислав.
Несколько мгновений Славко боролся с собой: правильно ли он делает или нет. Наконец решил, что нет ничего худого в том, если тот, у кого есть все, поделится с тем, у кого ничего нет, и с деланным испугом покачал головой:
– У-у! Тогда плохи твои дела!
– Почему? – не на шутку встревожился Звенислав.
– Да понимаешь, одет ты уж слишком богато…
– И что ж в том плохого?
– Да нет, ничего! – поспешно согласился Славко, делая вид, что успокаивает купеческого сына, но на самом деле только пугая его. – В стольном граде Киеве да Великом Новагороде, может, это и хорошо! А у нас тут много лихих людей по дорогам бродит.
– Ой! – вырвалось невольно у Звенислава.
А Славко все продолжал, нагоняя голосом и жестами страху:
– С кистенем, топором за поясом… До таких, как ты одетых, охочие!
– Ой-ой!!
– Такие, что и «ой!» сказать не успеешь! А от них Бог спасет, так к половцам в плен попадешь!
Славко ожидал, что упоминание о половцах окончательно добьет Звенислава, но оно, наоборот, неожиданно вызвало в нем надежду.
– Ну, у этих меня отец выкупит – я ему грамотку напишу! – с легким небрежением махнул 61 он рукой.
Надо было срочно выправлять положение. И Славко тут же смекнул, что именно он должен делать.
– Как! – с нарочитым ужасом переспросил он. – Ты еще – и писать умеешь?
– А то! Еще как!
Вот новая напасть!
Услышав про то, Славко даже про свою главную цель позабыл. Ах, как он всегда мечтал научиться грамоте… И он, с самым живым интересом, почти с мольбой, попросил:
– Покажи!
Звенислав с удивлением покосился на него и, подняв палку, с готовностью принялся водить ей по снегу:
– Вот – аз, буки, веди…
«Аз, буки, веди…» – словно молитву, повторил про себя Славко и с досадой шепнул:
– Эх, будь у нас больше времени, я бы так и всю азбуку выучил!
– Что ты сказал? – не понял Звенислав.
– Я говорю, что тогда тебе никакой выкуп не поможет! – спохватившись, поправился Славко.
– Это еще почему?
– А потому что тех, кто считать да писать умеет, половцы сразу в Царьград продают! А оттуда в такие страны, где не то что у нас, на Руси. Там, говорят, рабов совсем за людей не считают!
– Пропал, совсем пропал! Что же мне теперь делать? – хватаясь за щеки, шепотом простонал Звенислав и с надеждой посмотрел на Славку: – Слушай, Славко! А если мне никому не говорить, что я читать-писать умею?
– Ну? – переспросил Славко, торопя его про себя: «Быстрей, быстрей думай, купеческий сын, пока за тобой еще не приехали!..»
– И в какую-нибудь другую одежду переодеться, попроще, а?
– Ха! Что тебе здесь – торжище? – усмехнулся Славко. – Где ты другую одежу в лесу найдешь?
Звенислав тоже, очевидно, имел свою думку и поэтому, как бы случайно, обойдя вокруг Славки, вдруг указал на него пальцем:
– А вот – хотя бы твою!
«Ну, наконец-то!» – торжествуя, с облегчением выдохнул про себя Славко, а вслух с возмущением сказал:
– Ишь! Чего захотел – мою! Умный какой! А я что тогда – замерзать, по-твоему, должен?
– Зачем? Мы – поменяемся! – предложил Звенислав.
– Да ты что, парень, – с деланной обидой, мол, разве такими вещами шутят, возмутился Славко. – Разве моя одежонка – ровня твоей?
Он поднял руки, разглядывая рукава, затем опустил голову на обувь и, как бы оценивающе осмотрев сам себя со стороны, вздохнул:
– Конечно, носить ее еще можно… Но все же – это одни лапти, заячий треух да овчинка дыра на дыре. А у тебя – одной только шубе цены небось нет!
– Жизнь дороже! – вздохнул Звенислав и принялся уговаривать: – Ну, Славко! Тебя тут все знают, никто не обидит. И читать-писать ты не умеешь! А от половца, сам говоришь, тебе ничего не стоит убежать!
Славко посмотрел на него, потом, словно невзначай, на дорогу и, делая вид, что сдается, задумался вслух:
– Прямо даже и не знаю, что мне с тобой делать!.. И правда, выручить что ли?
– Выручи, выручи! – умоляюще задергал его за рукав Звенислав.
Неожиданно то ли вдали, то ли вблизи – отроки так увлеклись разговором, что даже и не поняли сразу, где именно, – послышался какой-то шум, и уже оба они разом в испуге уставились на дорогу.
– Ну, так что? – торопя, простонал Звенислав.
– Ладно! – торопясь, согласился Славко. – Давай!
Звенислав тут же обрадованно принялся снимать с себя всю одежду и протягивать Славке:
– Вот тебе моя шуба! Вот – сапожки! Ну что ты стоишь, раздевайся!
Славко, держа в руках теплую мягкую одежду, немного помедлил, помялся и наконец смущенно сказал:
– Так у меня… ведь это… под армяком и нет ничего!
– Как это – ничего?! – в ужасе переспросил Звенислав.
– А вот так! – Славко отвязал плетку и, распахнув полы полушубка, показал свой голый живот. – Половцы да княжеские тиуны все до нитки обобрали… Спасибо, хоть это оставили!
Звенислав ошеломленно – да как же ты ходишь так зимою – покачал головой и робко спросил:
– Ну, тогда я хоть исподнюю рубаху с себя снимать не буду! Ладно?
– Да что ж я тебе: тиун или половец? – возмутился Славко и благодушно махнул рукой: – Оставляй!
Он надел на себя теплые порты, шубу…
И дальше обмен пошел уже без остановок.
Только и слышалось радостное – Звенислава:
– Вот тебе еще – шапка соболья, совсем новая!
И в ответ голос тоже увлекшегося обменом Славки:
– А вот тебе мой заячий треух… Совсем старый!
Отроки, дивясь незнакомой для себя одежде, помогли друг другу одеться в шубу и овчину, обуться в лапти и сапоги.
– Хор-рошо! Тепло! – закончив со всем этим, притопнул ногой Славко.
– Хорошо! Не страшно! – вторя ему, заплясал рядом Звенислав.
– Правильно! – поглядев на него, одобрил Славко. – Ты бегай, бегай быстрее! А то замерзнешь с непривычки, отца дожидаючись!
– До лета тогда бегать придется, – упавшим голосом, чуть слышно прошептал Звенислав и уже громко добавил: – Я и так бегаю! Слушай! И как ты во всем этом ходил? – недоумевая, покачал он головой. – Коротко, тонко… А дыры на полушубке? Это ж не дыры – проруби!
– Может, хоть рукавицы тебе оставить? – заботливо предложил Славко.
– З-ззачем?! – замахал на него руками Звенислав.
– Ну вот, опять испугался? Да пошутил я!
– З-знаю… – кивнул Звенислав, у которого уже не попадал зуб на зуб. – Это у меня теперь от холода!
– Ну, тогда прыгай еще, а хочешь, костер разведи! – посоветовал на прощание Славко. – Главное, не бойся, кому ты теперь такой нужен? И своих жди! Скоро приедут! А уж мне, прости и правда совсем некогда!
Славко решительно шагнул к лесу, но тут снова, теперь уже определенно совсем рядом, раздался звук, похожий на долгий протяжный стон.
– Ну, чего еще? Лапти, что ль, жмут? – теряя терпение, снова остановился Славко.
– Не-ет!! – испуганно посмотрел на него Звенислав. – Я, наоборот, подумал, что это тебе мои сапоги тесными оказались!
– Погоди! Но если это не ты и не я, то кто же… – рассудительно начал Славко.
– …кто же тогда стонал?! – искаженным от страха эхом, подхватил Звенислав.