– Как это – сбежал?! – уставился на него Славко и сквозь плач и всхлипы услышал:
– Его Мономах срочно в Степь послал, а я забоялся, что он меня с собою возьмет!…
– Зачем?
– Смелости учить! Он уж давно грозился!
«Раньше таких учить надо! Как говорит дед Завид, пока поперек, а не вдоль лавки лежат!»
– подумал Славко, но вслух, чтобы еще больше не запугать этого странного купеческого сына, как можно более мягко сказал:
– Ну, ладно – сбежал, ладно – забоялся… А обозным-то почему в дороге уже не сказал?
– Тоже от страха! Что они батюшке все расскажу-у-ут!..
– Д-да! – озадаченно покачал головой Славко. – Вот навязался на мою голову… И бросить тебя не могу…
– Ой! – простонал Звенислав.
– И стоять с тобой некогда! Половцы ведь ждать не станут!
– Ой-ой!
– Слушай, а может, в деревню тебя отправить? Хотя после того, как я оттуда коня увел, да еще в моей одеже…
– Ой-ой-ой!
– Да замолчи ты! – прикрикнул Славко.
Звенислав сразу же перестал всхлипывать.
– Ума не приложу, что мне с таким тобой делать! Прямо как малому дитю одолень-траву против страха давай!
И тут произошло то, чего никак не мог ожидать Славко.
Звенислав неожиданно заинтересовался последними словами смерда.
– Как ты сказал? Одолень? Траву? – быстро переспросил он. – А что, есть такая?!
– Ну да! Мы ее малым детям, чтоб во время набегов не плакали, даем!
– И что… помогает?
– Еще как! – усмехнулся Славко. – Чуть сами на половцев не бросаются!
– Слушай! – подался к нему купеческий сын. – Вот бы и мне такую!
«А ведь он сам, как дите малое!» – ахнул про себя Славко.
И пока Звенислав, не разбирая дороги, пробивался к нему, он быстро принялся соображать.
«Может, воспользоваться этим? А? Чтоб хоть со спокойной совестью его здесь оставить…
Но только не сразу, не вдруг, а то не поверит!»
И вслух, явно раззадоривая купеческого сына, стал говорить:
– Одолень-траву, говоришь? Ишь, чего захотел!
– Ну, Славко!
– Да я бы с радостью, только, видишь ли, нет ее у меня при себе сейчас…
– У-уу! – разочарованно протянул Звенислав.
– Ну, сам подумай, зачем она мне? Я и без нее – храбрый! А в деревню за ней теперь, сам знаешь, как идти…
– Да уж как мне не знать… – упавшим голосом согласился купеческий сын.
– Но зато мне ведомо, где она растет! – таинственно понижая голос, поманил его к себе пальцем Славко.
Звенислав сразу же оживился и, подбежав, стал просить:
– Где? Ну?! Покажи!..
Славко слегка потомил его, затем перевел указательный палец вперед и, разглядев там кусты и сугробы, немного правее:
– А вот на той полянке. Видишь, между ельником и березкой! Я ее еще с осени там заприметил!
– Так что ж мы тогда стоим?
– Ишь, скорый какой! – приостановил его за рукав своей бывшей овчинки Славко. – А ну как там волк?
– Ну и что? Нас же ведь двое… – вырвался Звенислав и, осекаясь на полуслове, ахнул: – Вот это да! Это что же – я волка не испугался?! Ну и одолень-трава! На расстоянии действует!
«И правда действует!» – думая, правда, о своем, удивился Славко.
– Бежим за ней скорее! – Рванулся к поляне Звенислав и, оглянувшись, заторопил: – Ну, что ты стоишь?
– Так я тебе и побежал! – опершись на саблю, хмыкнул Славко. – Сам и иди.
Звенислав остановился и, сразу сникая, сказал:
– Да, но… ведь я не отведал ее еще! И потом, я не знаю, какая она из себя… А ты знаешь!
Славко, ну что тебе стоит? Нарви мне ее немножко… сам и дай, а?..
– Так-таки прямо и дай! – торгуясь, точно как купец на торжище, усмехнулся Славко.
– Ну, не хочешь даром – продай! Я тебе за нее – целый златник дам! Мало? Три! Пять!
Десять!!!
– Десять? Златников?! – думая, что купеческий сын тоже ведет свою игру, не поверил Славко. – Да где ж ты их здесь возьмешь!
– У меня есть! Правда! Только не у меня! Я хотел сказать… только не здесь – я их тут, неподалеку спрятал! – сбивчиво принялся заверять его Звенислав и, умоляюще прося не спрашивать, где именно, добавил: – Один только на всякий случай при себе оставил. Вот, держи!
Звенислав достал спрятанную за щекой золотую монету и протянул Славке. Тот осторожно взял ее, попробовал на зуб, проверяя, настоящая ли, и со вздохом вернул обратно.
«Надо же, первый раз в руках золото держу! Ох и пригодилось бы оно мне сейчас… Этот купеческий сын, судя по всему, правду говорит. Стоит только немного на него надавить, и…
Коня бы нового для своих купил, весь бы отстроил… Но ничего не поделаешь, надо отдавать – так больше поверит! Да и грамота сейчас важнее. Гонец верно слово молвил – иначе вся Русь, а значит, и Осиновка, с этим конем и новыми домами, погибнет!» – подумал Славко. Но вслух, все с той же усмешкой, сказал:
– Ишь? Продай! Тогда бы все люди богатырями стали! И злые, и добрые! Разве так можно?
«Не взял золота! Отказался от целых десяти златников! Значит – точно правду говорит!» – понял Звенислав и, одновременно и соглашаясь, и упрашивая, зачастил:
– Конечно, нельзя! А мне все время – всего бояться можно? В темноте один оставаться не могу. Птица над головой пролетела – страшно! Заяц через дорогу пробежал – больше него трясусь! Я же из-за того и с повозки-то выпал! Думаешь, я сам не мечтаю стать таким, как Мономах, как гонец или вон как ты? Славко, не отказывай! Я ведь – только для добрых дел и… как друга тебя прошу!
Славко поглядел на Звенислава, потом на то место, где должны еще были быть половцы, и решил, что пора уже делать вид, что сдается:
– Ну, раз только для добрых. И как друга… Ладно! – махнул он рукой. – Так уж и быть. Ин быть по-твоему! Сейчас принесу! Только ты – отвернись! И, чур, не подглядывать!
Славко прошел на поляну, разгреб узкими носами дорогих сапожек ноздреватый снег и, покопавшись среди прелой листвы, вернулся к дожидавшемуся его с нетерпением Звениславу с целым пучком зеленой травы.
– Вот, держи! Жуй скорее!
Однако Звенислав, вместо того чтобы сразу же приняться за так желанную траву, сначала трижды перекрестился на восток и потом принялся с мольбой в голосе шептать слова молитвы.
– Ты что это? Идти ведь пора! – глядя на него с удивлением, заторопил Славко.
– Погоди, нельзя же ее сразу так! – умоляюще попросил Звенислав. – Она ведь без молитвы никакой силы иметь не будет!
– Ты-то откуда знаешь?
– Отец Феодор в храме говорил, что любое врачевство или целебное снадобье только тогда в пользу пойдет, если принимать его с молитвой и верой, – явно подражая тоном священнику, сказал купеческий сын. – Так и тут, – показал он на принесенную Славкой траву. – Без молитвы это вроде как просто дикий лук или конский щавель, а с молитвой – одолень-трава!
– А нашего священника половцы вместе с храмом сожгли! – вздохнул Славко. – Потом волхв приходил, призывал дубу, в который молния ударила, поклоняться.
– И вы… поклонились? – с еще большим ужасом, чем когда боялся раньше, посмотрел на Славку Звенислав.
– Ага! – усмехнулся тот. – Дед Завид так ему поклонился, что он навсегда дорогу к нам позабыл!
Звенислав засмеялся, но, вспомнив, что молится, сразу посерьезнел. Закончив молитву, он положил в рот пару стебельков и замер, прислушиваясь к себе.
Славко, как ни торопился, с минуту подождал и с участием спросил у купеческого сына:
– Ну, как?
– Что? – не понял тот.
– Помогает?
Звенислав пожал плечами и слегка разочарованно начал:
– Б-боюсь…
– Что-о?! – с возмущением протянул Славко.
– То есть я хотел сказать, боюсь, что пока еще нет… – быстро поправился Звенислав. – Я думал, сила какая во мне появится. Или – ух! – напасть захочется на кого. Наверное, еще действовать не начала! – вздохнул он и будничным тоном добавил: – Ну что, пошли?
– К-куда? – не понял Славко.
– Как – куда?! – удивился, в свою очередь, Звенислав. – Ты же сам говорил – к половцам!
Славко с удивлением покосился на Звенислава и, ничего не сказав, пошел по полю, изрытому копытами половецких коней. А тот пристроился к нему и на ходу стал удивляться тому, что с ним происходит.
– Смотри, снег с березы упал! Да прямо мне за ворот! То есть за то, что на твоей овчине от него осталось…
– Ну и что с того? – подивился, косясь на него, Славко.
– А то, что я раньше бы умер со страху. А теперь хоть бы что! З-ззябко только! А вон свежий волчий след!
– Ну, след – это еще не волк!
– Да хоть бы и волк! И даже медведь!
Звенислав от неожиданно свалившегося на него счастья и правда стал уже похож на большого разрезвившегося ребенка. Однако чем больше он радовался, тем почему-то все сильней хмурился Славко. И, наконец, он не выдержал:
– И чего ты за мной увязался? – с нескрываемой досадой накинулся он вдруг на Звенислава.
– А что? – даже опешил тот.
– А то, что половцы – это не волк. И даже не разбуженный посреди зимы медведь! – принялся объяснять Славко. – Все люди от них бегут, одни мы идем им навстречу! И охота тебе, чтобы потом твои отец и мать оплакивать тебя стали?
– Нет, конечно! – поежился Звенислав. – Но ведь ты же идешь?
– Мне легче. Меня оплакивать некому!
– Так ты… сирота?
– Сам не знаю.
– Как это? – не понял купеческий сын.
– Мать половцы угнали, может, где и жива еще… А отца саблями посекли за то, что не давал ее в полон уводить…
Звенислав сочувственно посмотрел на идущего рядом смерда, который в его одежде мало чем отличался от сына тиуна, а то и, пожалуй, тысячника, и с жалостью спросил:
– Искал-то хоть матушку?
– А как же! – вздохнув, не сразу отозвался Славко. – Два раза потом в Степь ходил…
– И… как?
– Так, что сам ноги потом едва уволок!
– Да, досталось тебе…
– Хочешь, чтобы теперь и тебе досталось? – с горечью усмехнулся Славко и просительно 73 взглянул на купеческого сына: – А то пошел бы назад. Зашел в деревню. Сказал бы, что не зазря Славко коня-то увел. Пусть без злобы душу мою поминают…