там конс-ским навозом… - он сглотнул слюну отвращения, - от презрения заброс-сают!Для настоящего воина лучше потерять голову, чем саблю! И я тебе просто помогупотерять ее!
- Да какой я воин, я– пастух! – простонал Тупларь, но хан резко оборвал его.
- Я не знаю, какимпастухом ты был в Степи, но сейчас ты – воин, к тому же ос-ставивший свой пост!И пока ты бегал от своего оборотня, с-десь явно кто-то был! Эй, Узлюк! - Белдуздал знак стрелку, и тот охотно прицелился в отпрянувшего в ужасе Тупларя.
- Постой, -поморщился хан. - До вечера еще далеко! Сначала с-сходи, посмотри, куда ведутэти следы?
Узлюк направился ккустам, и Славко поежился от мысли, что было бы сейчас с ним, не догадайся онвовремя сменить место.
- Ну? -торопил Белдуз.
- Они ведут закусты! – послышался удаляющийся голос.
- А дальш-ше?
- За дерево.
- Дальше,дальше иди!
- А дальше прямов ручей!
- Я же говорил,это - оборотень, человек-рыба! – чуть не плача, подал голос Тупларь.
- Как ты еще з-здесь?А ну, марш искать свою с-саблю! – удивился хан и крикнул шлепавшему прямо поводе стрелку: - Хватит, возвращайся, Узлюк, пока ты сам в человека-рыбу непревратился!!
Половцы, понемногууспокаиваясь, снова расселись вкруг костра и за исключением хана, которыйрешительно отказался от нового куска налима, тщательно обнюхав свои сабли,снова принялись за еду.
Тупларь в поискахсабли принялся бродить по дороге, а Узлюк, ворча, подсел к костру, вылил изсапог воду и, по его примеру, тоже стал сушить у огня к неудовольствиюближайших соседей, свои портянки.
Славко вдругвспомнил, что на захваченной им сабле тоже остался кусок налима и, схватив егопрямо обеими руками, так и впился в него зубами.
-Ум-мм! – вкусно! –даже зажмурился он от удовольствия. - Эх, жаль, не донес я его до веси. То-тобы нашим радости было!..
4
Люди хотелиброситься в лес. Но было уже поздно…
Долго наслаждатьсяедой Славке так и не пришлось. Мало того, что кусок налима, каким бы большим итвердым ни был, кончился до обидного быстро, так где-то рядом снова раздалсякороткий волчий вой.
Что это -новый обоз?
Но нет. Вой прозвучалтолько лишь раз, и Куман сразу определил, что это кто-то из местных жителейидет по дороге.
Узлюк на этот раз дажене стал спорить с ним.
- Точно! Это русские!– уверенно согласился он. - Думают, что мы ушли, а тут – свои!
- На огонек, как уних говоритс-ся идут? Ну что ж-ж! – усмехнулся хан. – Встретим их на их ж-жеземле, как гостей. Пус-сть привыкают!
Он быстро расставилсвоих воинов в полушаге друг от друга, и те, подняв луки, замерли в ожидании.
Славко ничего не могпонять.
Это что же, вОсиновке перестали верить ему и послали мальца, чтобы узнать, что тут и как?
Нет, - вскоре понялон, - вдали, на дороге появились не одна, а, по меньшей мере, с десяток фигур.Три взрослых: старик и две женщины, остальные – дети.
«Неужели сам дедЗавид повел сюда наших?..»
Тоже нет - фигурастарика была с двумя руками.
Шепча: «Уходите, дауходите же!», - Славко попытался знаками, незаметно для половцев предупредитьих.
Да какое там!
Если половцы невидели его, находясь почти рядом, то, как люди могли разглядеть его издалека?
Он уже собрался,рискуя собой, выскочить на дорогу. Но идущие сами остановились и замерли, понявсвою оплошность.
Они хотели броситьсяв лес. Но было уже поздно.
Хан Белдуз махнулрукой, и половцы одновременно спустили стрелы с тетивы своих луков.
Славко только кулак ототчаяния успел закусить…
Словно рой смертельножалящих ос, со страшным свистом, понесся навстречу заметавшимся и начавшим,один за другим, оседать и падать на землю, людям.
Пока остальныеполовцы перезаряжали свои луки, Узлюк успел выпустить три стрелы и каждый разточно попадал в цель.
- Эх! – вслухсокрушался он. – Далеко стоят, чтобы я мог на одну стрелу сразу двоих нанизать!…
Через несколькомгновений все было кончено.
Хан сам съездилосмотреть убитых и, вернувшись к костру, довольно сказал:
- Вот теперь всё, какпосле нас-стоящего набега! Теперь мы с-спокойно можем дожидаться с-самогоглавного! Ес-сть рыбу и ж-ждать его!
«Значит, никого вживых не осталось!..»
Славко упал лицом наземлю и принялся колотить ее своими беспомощными кулаками. Затем, нащупаврукоять сабли, хотел сам, один броситься на хана. Он был уверен, что нет насвете такой силы, будь перед ним, хоть сто половцев, которая смогла бы сейчасостановить его, столько в нем было гнева и ярости.
И все же такаясила нашлась.
И этой силойоказался… он сам.
Своим быстрыми тонким чутьем Славко вдруг понял, что сейчас не имеет права так рисковатьсобой.
Здесь явнопроисходило нечто такое, что касалось не только его веси и личных обид, но и,кажется, всей Руси.
Но – что?..
«Почему хан сказал,как после набега? Кого они ждут? Зачем? Что для них самое главное? - недоумевалСлавко, и все новые вопросы, словно стрелы, сыпались на него… – Осиновку нетронули. Остальные веси – тоже. Обоз проехал, догонять не стали! Даже пленныеим не нужны! Ничего не понимаю! Может, в Переяславле или Киеве произошло что? Иесли произошло – то, что же?..»
Глава четвертая
1
Мономах скрестилна груди руки и задумался…
А произошло вот что.
Тремя днями раньше,посоветовавшись со своим ближайшим окружением, переяславльский князь ВладимимМономах решил, наконец, поговорить с Великим князем Святополком о том, что недавало ему покоя последние годы. Да что последние годы – всю жизнь!
Он послал в Киевгонца, и тот, вернувшись, сказал, что Святополк, в самом хорошем расположениидуха, готов, не медля, встретиться с Мономахом на берегу Долобского озера.
Зная переменчивыйхарактер двоюродного брата, Мономах, не долго думая, объявил сборы, и в тот жедень, в крытом возке на санных полозьях, отправился в путь.
Сразу за городом онразоблачился – снял парадные княжеские одежды и остался в простом овчинномполушубке и старенькой, отороченной парчой, шапке.
В санный возок селитрое. Сам Мономах. Его воевода Ратибор. И игумен с ящичком, в котором хранилисьпринадлежности для письма и заготовки для печатей, скреплять грамоты.
Его друг детства,боярин Ставр Гордятич поехал верхом на могучем коне.
И правильно сделал.Им втроем тесновато было в небольшом возке, а сядь в него высокий, дородныйСтавр, то ему одному места мало будет, остальным тогда - хоть наружу вылазь!
Пусть скачет, -улыбнулся, глядя на него, Мономах. Все равно силу некуда девать – не зря уже внароде богатырем зовут!
Одно плохо, больноохочь до беседы этот боярин. Не то, что Ратибор, который может молчать всюдорогу. Или игумен, что и сам молится и другим молиться или думать не мешает. АСтавру все кажется, что они забыли что-то, готовясь к важному разговору. Вот иприходится перекрикиваться через маленькое оконце, да утайкой, чтобы ничеловек, ни ветер, ни сорока раньше времени не разнесли по миру то, из-за чегоони с такой спешностью ехали к великому князю.
Мономах сам тольконедавно стал предпочитать езде верхом такой вот возок. А так, считай, – год загодом, десятки лет прожил в седле, дойдя до возраста, когда мужчина зовется ужене молодым человеком – а средовек. Хорошее время - и ум есть, и силы еще неостыли. Можно, конечно, и на коне. Но… в возке как-то уже приятнее...
Знал князь – шепчутсяза его спиной враги-недруги, да всякие завистники: замок, мол, в Любечепостроил на манер немецких… зимний возок, дескать, сделал себе совсем, как они…
А почему бы и непостроить? Отчего не завести? – удобно откинулся на спинку сидения Мономах. -Что зазорного в том, чтобы лучшему у чужеземцев учиться? Не худое же у нихперенимать!
Ему вдругвспомнилось, как отец однажды показывал ему письмо своей сестры, его тетки, кЯрославу Мудрому, которую тот выдал замуж за французского короля и без подписикоторой не был действителен ни один их закон. Как она плакалась батюшке, чтозаслал ее в такую дыру, как Париж.
«Улицы здесь узкие,грязные, вонючие, помоями залитые, - жаловалась она. - Народ груб, неучен, нечета нашему. Даже читать-писать не умеют…»
- Княже! – подскакав,окликнул Ставр Гордятич.
- Ну что еще?.. -недовольно поморщился Мономах.
- Не надо было тебе все-такиуступать киевский стол Святополку! Ну что хорошего сделал он для Руси? Бросил втемницу послов половецких, чем всю Степь на нас, не готовых к войне с ними,поднял… Тебя на помощь позвал, да только и свою, и твою дружину на Стугне-рекебесславно положил… Как мы-то с тобой еще живы остались? Вся Русь тогда кровьюумылась! А потом как правил? А-а!.. Что толку теперь говорить… Был бы ты сейчасВеликим князем, только бы и оставалось, что отдать всем князьям приказ. А так…Поезжай теперь, упрашивай, доказывай, кланяйся. Было бы хоть кому!..
- Не забывайся! ОВеликом князе говоришь! – строго напомнил Мономах. – К тому же о моем брате!
- Хорошо! – виноватосогласился боярин. – Но мнится мне, что великий князь не простит тебе последнейобиды…
- Какой ещеобиды?
- А той, чтоты оставил своего сына княжить в Новагороде, когда он собрался послать тудасвоего… - боярин стал высказывать и другие, не менее серьезные доводы, чтоСвятополк найдет причины для отказа, но Мономах без труда разбил их и отпустил