его:
- Так-то, Ставка, иликак тебя теперь величать - Ставр Гордятич. Погоди… о чем я там думал?
Он наморщил свойвысокий лоб, ища, потерянный с появлением Ставра, конец мысли и, наконец, нашел:
«Нет, и иместь чему у нас поучиться! И нам что у них перенять! Главное, чтобы худое,которое у них самих льется через край, на Русь не перекинулось! Тут ведь делокакое… Хорошее веками накапливается, а растерять можно за год. А плохое,наоборот, за год приобретешь, а потом потомки столетья выплевывать будут!»
Мономах прикрыл глазаи вздохнул.
«Хорошо бы всемуэтому худому на вечные времена плотный заслон по границе Руси провести, чтобычистый и добрый, как родниковая слеза, характер русского человека не испортить.Так в древних книгах сказано, скифы когда-то делали. И если те свои злые обычаитак старательно берегли, что всякому иноземцу, даже не слушая, голову сразурубили, нам тем паче добро свое надо беречь… Конечно, не так, чтобы сразумечом, но все же…»
- Ты что-тосказал, княже? – крикнул, проезжая мимо, Ставр.
- Да нет… Простоподумал о тех, кто после нас будет здесь ездить!
- А что им? –удивился боярин. - Сыны твои ладно пристроены. Мои тоже бедствовать не должны!
Всем хорошСтавр Гордятич, покачал головой Мономах, смел, предан, в битве горяч, но…думает только о сегодняшнем дне. Так же, как и лучшие люди Святополка, скоторыми ему придется схватиться в словесном споре. А тут речь, пожалуй, не озавтрашнем дне. И может, даже не о будущем веке! Так что пусть лучше онотмолчится на этом съезде князей.
Мономах, пальцемподозвав Ставра приблизиться, тихим, но строгим тоном приказа передал ему этупросьбу.
Просьба князя – этоприказ. Боярин слегка обиженно пожал плечами и поскакал вперед.
Мономах, скрестив нагруди руки, задумался. Он и Святополк - съезд князей всей Руси! Как ни странно,но это действительно так. Этот вопрос решить могут только они. Святополк –потому что обладает силой власти. А он, Мономах – властью силы. Вроде, однислова, а переставь их, и большая получится разница!
Помнится, лет пять…нет, дай Бог памяти – восемь назад, когда на съезде было больше десяти князей,тоже поднимался серьезный вопрос. Кое-кто из князей всерьез предлагалпрекратить всякий перераздел Руси. Пусть каждый навсегда остается владеть своейотчиной, твердили они, и тогда не будет ни споров ни кровавых распрей из-застолов. Взгляды всех устремились на Мономаха. Ожидая его ответа, Святополксидел тогда белей снега. Ведь согласись с таким предложением Мономах, укоторого земель было больше всех, и от власти Великого князя не осталось быдаже названия!
Но разве можно былонарушать завещание Ярослава Мудрого, чтобы верховная власть на Руси переходилак старшему в роде?
А интересы Руси длянего всегда были выше своих. И митрополит Николай поддержал. Словом, не далитогда разодрать Русь на десяток мелких стран. И, слава Богу – что бы тогда отнее осталось? Одно лишь имя? Половцы в считанные годы растерзали бы всехпоодиночке!
Половцы…
Как ни хотел недумать об этой своей вечной боли Мономах до встречи с великим князем, но и этимысли, и все вокруг так и напоминало о них.
По обеим сторонамдороги росли могучие деревья. Помнили они, наверное, как он, совсем ещемальчишкой, вместе с отцом, матерью и насмерть перепуганной сестрой Янкой, да СтавромГордятичем, который был тогда просто Ставкой, убегал от их первого набега вКиев…
Сколько же лет емубыло?
Мономах намгновение задумался, шевеля губами, - восемь!
Детская память – чтобыстрая река с островами да каменистыми порогами. Многое уплывает безвозвратно.Но то, что озарит ее, словно вспышкой молнии, или обо что поранишься – остаетсяв ней навсегда!
Много радостного иприятного было для него в детстве и юности. Чтение книг на половине дома отца,который, на изумление всем, знал пять языков и много чего мог рассказатьинтересного… игры и пение на материнской стороне, где все было обставлено нагреческий манер, потому что она была дочерью византийского императора –Константина Мономаха…
Но, к сожалению,самым ярким впечатлением детства осталось неприятное – половцы.
Ни когда его,по древнему обряду, в три года сажали на коня, ни первое занятие в школе, нидаже радостная весть о том, что в тринадцать лет он стал ростово-суздальскимкнязем, - не могли затмить тех страшных воспоминаний.
Темные фигуркиполовцев, в мохнатых шапках, на низких лошадях - под стенами родного города…Чудом спасшаяся от них, за едва успевшими захлопнуться воротами, дружина отца…Чужие, длинные стрелы, летящие в город одна за другой… И наконец, вот эта самаядорога, по которой он ехал сейчас…
И которая теперь вомногом должна была решить будущую судьбу Руси…
2
- Как с княземразговариваешь? – возмутился Ставр Гордятич.
Ехали, торопясь,поэтому остановки были не часты.
Первый разостановились, чтобы пообедать.
Нашли большую,чистую поляну.
Слугирасстелили прямо на снегу ковер, положили на него скатерть и попотчевали князяс воеводой, боярином и игуменом – по-дорожному просто, но сытно. Дружинники,расположившись чуть поодаль, ели то же, что и их князь. Некоторые из них дажене слезли с коней.
Поели, попили…
И вновь замаленьким слюдяным оконцем потянулась многострадальная Переяславльская земля.Как щит лежала она между Степью и Русью, принимая на себя первые, самыестрашные удары половцев. И потому то тут, то там виднелись следы пепелищ,развалины и вновь оживающие веси…
Изредка Мономах приказывалвозничему остановиться и накоротке беседовал с жителями этих, чудом уцелевших,деревень.
Несмотря на статьСтавки Гордятича и почтенный возраст Ратибора, одетых, куда богаче, чем князь,Мономаха все узнавали сразу. И, обращаясь только к нему, с поклонами на еговопросы, отвечали:
- Да, былиполовцы, но, слава Богу, ушли!
- Надолго ли?К осени жди опять…
- И так,почитай, каждый год…
- Не успеешьотстроиться - новый набег…
- Ох, жизньпошла: на родной земле, словно звери по норам прячемся…
Светло-голубые глазаМономаха темнели. Молча, он выслушивал смердов и так же молча, жестомприказывал возничему продолжать путь.
А что он мог сказать,чем обнадежить своих подданных, не зная сам, чем закончится его разговор соСвятополком?
Особенно запомниласьему молодая печальная женщина, сидевшая на краю проехавших мимо саней. На ееруках сидел ребенок, который показывал пальцем на возок и что-то спрашивал.
О чем он могспросить, и что, интересно, могла ответить ему мать, если даже он не знал,какая судьба ждет его княжество в самое близкое время?..
Наконец,переяславльская земля закончилась и начались киевская – пошли владения Великогокнязя.
Видно было повсему, что в этот год половец успел похозяйничать и тут.
Увидев грузившего накраю поля сеном повозку смерда, могучего, едва ли не как его Ставр, Мономахприказал остановиться и, осматриваясь хозяйским взглядом по сторонам, медленнопошел к нему.
Игумен с Ратибором,решив размять ноги, направились следом.
И хоть Ставр Гордятична коне успел обогнать князя, чтобы грозно предупредить смерда, чтобы ведал, скем ему предстоит беседовать, тот степенно отложил огромные деревянные вилы,стянул с головы треух и, словно не замечая боярина, сам сделал несколько шаговнавстречу Мономаху и земно поклонился.
- Будь здрав исчастлив на долгие годы, князь Владимир Всеволодович!
- Будь здрав и ты! –отозвался Мономах. – Великого князя смерд?
- Да, княже,Святополка Изяславича!
- Ну, и как живешь? –спросил князь, в намерении получив ответ, что плохо, сразу пойти обратно, каквдруг услышал неожиданное:
- А хорошо, княже!
- Что? –приостановился Мономах. – У вас что – давно половцев не было?
- Почему? Были!
- И не голодаешь?
- Как это неголодать, все голодают. А я чем лучше?
- И что же тогда втвоей жизни хорошего?
- Все очень просто,княже! – пожал плечами смерд и принялся объяснять: - Что плохо было, так топрошло. Слава Богу, жив остался! Что будет, то, может, еще хуже будет. Так что,по всему выходит, что живется мне сейчас – хорошо!
- Да ты, я погляжу –философ! – усмехнувшись, покачал головой Мономах.
- Уж, каков есть! -не зная, похвалил его или, наоборот, ругает таким словом князь, неопределенноответил крестьянин.
- Каков ни есть, атакого первый раз за последнее время встречаю. Как хоть звать-то тебя?
- Очень просто –Сувор!
- А во святомкрещении? – строго уточнил игумен.
- А – Никола!
- Вот видишь, Николай- в честь самого чудотворца! А ты, прости Господи, все за языческое имяцепляешься! Да уж христианин ли ты, а может, Перуну до сих пор поклоняешься вдубовых лесах?
Смерд, не переча,хотя лучшим ответом был большой темный крест на его широкой груди, в ответ лишьпоклонился игумену, и это тоже не осталось незамеченным Мономахом.
- А скажи мне, Сувор…гм-мм… Николай, - поправился он под недовольным взглядом игумена и кивнул наробко подошедших к скирде и упавших на колени смердов. – И все ли у вас, и всегдаль хорошо живут?
- Да нет, Владимирсвет Всеволодович! Не все и не всегда! Когда, не в обиду тебе будет сказано,вы, князья, столы между собой делить начинаете, то покойникам и то, пожалуй,лучше живется…
- Но-но, как с княземразговариваешь? – возмутился Ставр Гордятич, но Мономах жестом велел ему