Ороссоба действительно снова поманил к себе Славку. Когда тот подошел, онприказал ему составить короткую грамоту в Корсунь.
Тут жераб-писарь поднес к нему заостренную палочку с чернильницей и лист пергамента.
«Час от часуне легче!» – поежился Славко и, чувствуя на спине взгляд купца, под диктовкуглавного хана, покрыл весь лист всего лишь тремя знакомыми ему буквами.
Раб-писарьстарательно присыпал написанное мелко толченым песком, стряхнул его, и Ороссобапротянул грамоту купцу:
- Вот! Отвезиее в Корсунь!
Купец медленноперевел взгляд на лист пергамента, и глаза его стали быстро округляться отизумления.
- Что это? –уже окончательно ничего не понимая, прошептал он.
- Грамота! –подбегая к нему, принялся объяснять Славко. Видя, что в купце борются сразунесколько подозрений: не проверяют ли его так хитрые половцы, а главное, неубил ли этот отрок его сына, он торопливо зашептал: – Что, не нравится, какнаписано? Так это меня так Звенислав, во святом крещении, Борис, научил писать!Совсем недавно! Когда мы подружились! Я ведь, во святом крещении, Глеб! Так чтомы с ним теперь тоже, как братья!
- Как! –быстро взглянул на него купец. - Ты видел его? Где? Когда?
- Недавно!Там, где он из обоза вывалился!
- Он… жив?
- Конечно, и ядумаю, теперь уже там, откуда приехал ты…
- А… одежда?…
- Эта? –успокаивающе улыбнулся Славко. – Так мы поменялись. А то он боялся, что ночныетати его ограбят!
- Ну, это нанего похоже! Уф-ф… Слава Богу! А я уже, было, подумал… - с облегчением начал,было, купец, но его остановил недоуменный голос Ороссобы:
- Что там увас? Что-то не так?
Славко оглянулсяна него и недовольно показал на купца:
- Да вот, онговорит, тут, видите ли, одно слово с ошибкой написано!
- Да! –подтвердил купец. - Корсунь с титлом надо, а он его - без титла!
- Что мнеиз-за этого всю грамотицу переписывать?
- Не на-адо! –забирая грамоту и прикладывая к ней свою печать, поморщился главный хан. – ВКорсуне и так поймут. А ты поезжай прямо сейчас! – приветливо кивнул он купцу.- И… привези моим женам то, о чем я просил…
Купец, бросивна Славку подбадривающий взгляд, вышел.
- Ну? – снова вопросительнопосмотрел на Славку Ороссоба, возвращаясь к прерванному разговору.
Но в этотмомент вошел Белдуз. Старая тряпица с давно засохшими пятнами крови былазабрызгана новыми свежими следами. Он был явно настроен продолжить разговор опоходе всей Степью на Русь.
- Ладно! Этотеперь надо-олго… - взглянув на него, поморщился Ороссоба. - После поговорим.Когда из Степи вернешься.
Он взял своюшелковую веревочку и завязал на ней десять узлов… потом, вздохнув: «Степьбольшая…» - добавил еще десять и сказал Белдузу:
- Вот,отправляю твою живую грамоту в небольшую поездку по Степи! С охраной, конечно.Надеюсь, ты не станешь возражать мне?
Белдузпосмотрел на Славку и только махнул рукой. Ладно. Пусть едет, решил он. Толькобы подальше от глаз и ушей главного хана. К тому же, он сейчас сделает так, чтопошлет с ним своего, надежного человека. Который будет охранять его лучшевсякой стальной цепочки!
Да и до Славкили было ему сейчас, когда должно начаться важное дело? Может, самое главное вовсей его дальнейшей судьбе…
4
-Любава, говоришь? Голубоглазая? Из Осиновки?..
Двадцать дней– много это или мало?
В первый деньСлавке казалось, что более, чем достаточно, чтобы найти матушку, если только еене продали в Корсуне или Судаке в заморские страны, и она до сих пор ещемыкается где-то в Степи.
Но прошло пятьдней, десять, двенадцать…
И даженеунывающему Славке стало ясно, что двадцать дней для поисков в бескрайнейСтепи – что капля дождя, упавшая с огромное озеро. За эти дни он и думать, какстепняки, научился.
А еслисерьезно, поймав себя на этом, вздохнул он, то тут, пожалуй, и года бы нехватило…
Он покосилсяна едущего рядом с ним молчаливого половца и нахмурился. Белдуз приставил кнему такого воина, от которого никак и нигде нельзя было отвязаться. Самоенеприятное, что этот охранник отличался удивительным немногословием. За всевремя, что они провели в пути, он произнес едва ли с десяток слов.
Зато слышал ивидел все.
И не упускалничего, чтобы потом доложить Белдузу, который предупредил, что он головойотвечает, если Славко сбежит или с ним что-то случится. «Ос-собенно, еслис-сбежит!» – добавил хан, и половец берег свою голову, не только старательноприкрывая ее шапкой в полдень от палящего солнца. Но и везде и всюду постоянноследя за своим подопечным.
Славко сразупрозвал его своей тенью. Даже когда тот спал, и то, кажется, не упускал его извиду. Ну, а стоило только Славке куда-нибудь отъехать, то не проходило иминуты, как этот половец, словно из-под земли, вырастал перед ним.
Так они иехали вдвоем, молча, ни о чем не разговаривая.
Зима в Степикончилась как-то разом, будто ее и не было вовсе. Как-то вдруг, быстро и сильнопригрело солнце. И хотя снег продолжал лежать по оврагам, и ночью грязь становиласьхрустящей, зазвенели жаворонки, повылезали из нор суслики и закружились,радуясь первому теплу, беспечные бабочки.
В шубе, шапкеи сапогах Славке стало нестерпимо жарко. И он, без особого сожаления, обменялих у одного из местных купцов на куда более дешевую, но добротную половецкуюодежду. Славко просил что-нибудь русское, хотя бы на голову – уж очень ненравился ему чудной, хоть и красивый, колпак. Но торговец с сожалением поцокалязыком и развел руками.
- Нет хорошийрусский одежда для такой достойный отрок! – нещадно коверкая русскую речь,ответил он. – Была – и боярская, и княжеская! Но теперь нет. Всю, что скупил уханов, еще зимой, быстро-быстро продал! Говорят, - приблизив лицо, доверительношепнул он, - скоро ее будет много, очень много! Значит, та, что у меня был,совсем бы упал в цене! Ты – сын купца, я купец. Друг друга понимаем, да? Зачеммне тогда будет терпеть убытки?
Славкопоправил колпак на голове и поехал дальше.
Из словторговца он понял, что, судя по всему, Белдузу с молодыми ханами удалось взятьверх над стариками, и теперь уже все здесь окончательно поверили, что Русь непойдет на Степь.
Это былаединственная хорошая новость за все двенадцать… нет – уже четырнадцать дней…
К матушке же,проехав столько верст, он не приблизился ни на шаг.
Да и много лион знал о ней?
Звать – Любава.Красивая. Светлая, стройная. Из Осиновки, что почти на границе Переяславльскогокняжества с Черниговским.
Вот и все!
Русские люди,внимательно выслушивая его, всем сердцем желали помочь, но ничего о такой незнали…
- Не ведаем…
- Не слыхали…- одинаково отвечали они, и сами в свой черед спрашивали, откуда он, и из какихземель.
Смоленские,черниговские, киевские, вздыхая, отходили в сторону. Свои же, переяславльские,оживлялись, спрашивали, что там новенького на родной земле, и слезно молилипередать поклон своим родным, с просьбой поминать их в святых церквах, пока какживущих…
Славко, видя,в каких условиях томятся в рабстве его земляки, которых половцы звали кош-чи –«пленник» и чага – «рабыня», какие они грязные, оборванные, измученныенепосильной работой, высохшие, сокрушенно качал головой. Кощеи, и впрямь,настоящие кощеи, чуть не плакал он, глядя на них. И… тоже ничем не мог помочьим. Сказал бы, по секрету, как тот половецкий торговец, что близок конец ихмучениям, да только – тс-сс! – это была не его тайна…
Наконец, когданадежд уже совсем не оставалось, и сопровождавший его половец все чащенедвусмысленно показывал ему свою веревочку с оставшимися узелками, один изстариков вдруг сказал:
- Любава,говоришь? Голубоглазая? Из Осиновки? Не той ли, что в лесах Черниговскогокняжества, близ большой дороги лежит?
- Да-да! –впился в него умоляющими глазами Славко. – Правда, это - в Переяславльском. Нона границе! Тоже в лесах и у дороги! Речка там у нас еще есть…
- Правильно,речка… Только глаза у нее не светлые, а темные. Но может, то они простопотемнели от горя? Здесь это у нас быстро бывает…
- Еще бы непотемнеть, вон как вы тут живете! – вздохнул Славко. - Да и тосковала онанаверняка обо мне…
- Ну, колитак, то, кажется, знаю такую…
Старик сказал,в какую сторону и куда надо ехать Славке. К счастью, это было недалеко, за деньможно обернуться туда и еще успеть в срок возвратиться к главному хану…
Славко так исказал охраннику и, даже не спрашивая его согласия, с места помчался так, какеще ни разу не ездил по Степи…
Половец,выслушав Славку, как это и подобает настоящей тени, лишь молча развернул своегоконя и скользнул за ним следом.
5
Женщина,не добегая до него, внезапно остановилась…
До места онидоскакали, когда уже начался закат.
Натрудившеесяза день красное солнце тяжело садилось за плоский, напоминавший Славкеполовецкий лоб, горизонт.
Вежа, накоторую указал старик, была большой. Почти город. Всюду виднелись глинобитныежилища, огороды, овечьи стада…
Охранниксказал несколько слов первому встречному половцу, тот указал на самый большойдом, где жил управляющий хана. Им оказался маленький тучный половец, с жаднымиглазами. Выслушав суть дела сначала от степняка, а затем и от оттолкнувшего егоСлавки, он сразу сообразил, что на этом можно заработать, утаив часть денег запроданную рабыню.
- Любава? Изпод Переяславля или Чернигова? Семь лет, как уже здесь? Есть такая! – охотнокивнул он и распорядился немедленно привести полонянку.
Слух о том,что в веже появился одетый в половецкую одежду русский отрок, который приехалвыкупить свою мать, мигом облетела округу. Славко, потеряв осторожность, нарадостях даже забыл, что якобы ищет кормилицу…
Свободные отработ русские люди потянулись сюда, чтобы собственными глазами взглянуть на эточудо и потом передать другим.
Уж если недано судьбой развести свой огонь счастья, так хоть погреться у чужого костра!..
В ожидании,когда приведут мать, он с грустью в который уже раз убеждался: чем больше и