- Эх ты! Отецеще называется… Сына своего не знаешь! Наипервейший храбрец - вот кто твой сын!
- Да я тут причем? То все молитва, да одолень-трава! И… еще вот - Славко! – засмущавшись,кивнул на своего друга Звенислав. - Это ведь он тебе раны тогда перевязал, онконя раздобыл и ханскую плетку дал!
- Ах, да! –вспомнил Доброгнев, доставая плеть. - Держи отрок, ее назад! Хороша плетка, даобещания выполнять надо!
3
- Но, княз-зь! –не веря собственным ушам, вскричал Белдуз.
В этот самыймомент к Мономаху подвели хана Белдуза. Увидев свою плетку в руках Славки,затем одетого в дорогую одежду Звенислава, тот разом все понял, и изменившись влице, рванулся вперед… Если бы не двое крепких дружинников, вовремя ухватившихего за плечи, он так бы и бросился на Славку да вцепился ему в горло…
- Так вот гдея видел тебя, з-змееныш-ш! – прошипел он. - Вот кто перехитрил меня и погубилвс-сю С-степь. Ну, ничего, мы с-с-с тобой еще вс-стретимся, ты заплатиш-ш-шь завс-с-се! И ты, купечес-ский сын! И ты купец! А! И ты – гонец? Теперь –берегитес-с-сь!
Перекошенноелицо хана было столь грозным, а слова его такими страшными, что Славко соЗвениславом невольно попятились, купец в испуге схватился за бороду, и дажегонец побледнел…
И лишь Мономахоставался как всегда невозмутимо-спокойным, только голубые глаза его потемнели,словно небо перед грозой.
- Никто тебебольше ни за что не заплатит, хан! – с тихой уверенностью произнес он. -Довольно ты русской крови пролил! И несчастий принес моей земле!
Мономахобернулся к вышедшим вслед за ним из шатра Ратибору со Ставром Гордятичем исказал, показывая глазами на хана:
- Вот, братСвятополк прислал мне его на суд. Знает, сколь важная и опасная птица, этотБелдуз, как могут мстить за него степняки. Не решился сам с ним расправитьсяили освободить за выкуп!
- Нет, -возразил Ратибор. – То он тебе первенство отдает. Понимает, что это – твояпобеда!
- А значит, идобыча твоя! – вытаскивая из ножен меч, подхватил Ставр Гордятич. – И сейчас яеё…
- Погоди! –остановил его Мономах. – Много чести будет!
Он жестомподозвал своих младших дружинников, и, уже не глядя, кивнул на Белдуза:
- Казнить его!
- Но,к-няз-зь! – не веря собственным ушам, вскричал хан. – Великий к-нязь и тывс-сегда отпускали меня! Я… з-заплачу за себя любой выкуп! Только назови цену!Я даже торговаться не буду!
- И правильносделаешь! – кивнул ему Мономах. – Потому как один только выкуп может быть завсе то зло, что ты сделал для Руси - смерть!
И он знакомвелел дружинникам, чтобы те поторопились с выполнением отданного им приказа.
Дружинникиотвели, продолжавшего вопить о выкупе, и тут же мешавшего эти слова с угрозамии проклятьями, Белдуза на несколько шагов в сторону… И прямо тут, на виду увсех, зарубили своими мечами.
После того,как со страшным ханом было покончено, Мономах с любопытством посмотрел наЗвенислава, на Славку, сел на пригорок и велел им, а также гонцу с купцомрасположиться подле него:
- Ну а теперьрассказывайте всё по порядку! – уже куда более мягким тоном, приказал он.
- Значит, так…- уверенно, словно всю жизнь беседовал с князьями, начал Славко.
- Нет, такзначит… - перебил его Звенислав.
Мономах, прячав бороде улыбку, посмотрел на обоих и с напускной строгостью сказал:
- Я сказал попорядку!
- Вот я иговорю!.. – в один голос воскликнули друзья и, переглянувшись, испуганнозамолчали...
4
Славкоподнял голову и недоверчиво покосился на Мономаха…
Долго ли, нет,длилась беседа Владимира Мономаха с отроками, то знало только усталоклонившееся к земле солнце, да нетерпеливо переминавшиеся с ноги на ногуприскакавшие с докладом тысяцкие пешцев и старшие дружинники, дожидавшиесясвоего князя.
Вышедший изшатра с написанными грамотами игумен протянул их на подпись Мономаху, но тотлишь предложил ему посидеть рядом и немного отдохнуть, послушать отроков.
И беседа, точнее,рассказ разгоряченного Славки, все продолжалась…
Но, каккончается все на свете, закончилась и она.
- Да, Славко…- выслушав отрока, задумчиво покачал головой Мономах. – Задал ты мне задачу.Даже не знаю, что и сказать на все это…
Он посмотрел на донельзядовольного собой, ожидавшего похвалы и наград, Славку и, наклонившись к ухуигумена, чуть слышно спросил:
- Что скажешь, отче?
- Молодец! – шепотом отозвалсятот. – Но больно уж горд и самонадеян! Как бы это его озорство однажды добольших бед не довело!
- Вот и я тоже такдумаю…
Мономах немногопомолчал и, прокашлявшись в бороду, неожиданно строгим голосом молвил:
- Ну что ж, выслушаля тебя внимательно. Теперь буду суд судить!
- К-какой еще суд?Над кем? – опешил Славко.
- Как над кем? – сдвинулброви Мономах. - Столько дел натворил, да еще и спрашивает! Коня украл? Украл…Аэто… Эй, тиун!
Славко посмотрел наМономаха, на подбежавшего тиуна и не знал, верить ему собственным ушам иглазам, или нет.
А Мономах, темвременем, словно ни в чем не бывало, продолжил:
- Какая там унас вира по Русской правде за кражу коня положена?
- Кража коня? -деловито уточнил тиун и, ни секунды не думая, ответил: - Кража коняприравнивается к краже оружия и одежды, и наказывается штрафом - в три гривны!
Ну ладно, допустим,оружие ты у половца украл, то не считается, – кивнув тиуну, снова обратился кСлавке Мономах. - Но ведь ты украл еще и одежду! Причем, очень дорогую!
- Я? У кого?!
- Да вон же, уЗвенислава! Ты сам говорил – на большой дороге!
- Да не крал я! Онсам мне отдал! – заколотил себя кулаками в грудь Славко. - У него самогоспросите!
Звенислав попыталсявставить слово в защиту друга, но купец сильно дернул его за локоть, что-тошепнул на ухо, и тот, опустив голову, закашлялся и промолчал.
- Видишь, молчит! –заметил Мономах. - Значит, это уже не кража, а грабеж, за который полагаетсякуда большее наказание! Но и это не все. Ты ведь и стог сена еще сжег!
- Так я же не длясебя… Для Руси старался!
- И мою грамоту ханупрочитал. Да… Хорошо хоть, про Корсунь додумался вставить.
Славко смотрелна Мономаха и никак не мог взять в толк – вправду тот все это говорит или нет?У него ничего нельзя было понять. Прямо совсем, как у деда Завида! А может,мелькнула мысль, то дед Завид у Мономаха научился так говорить, когда еще небыл дедом? Вот и спасай после этого Русь…
Славко беспомощноогляделся. Но увидел вокруг себя только серьезные лица. Игумен, глядя на него,укоризненно качал головой. Купец кусал губы и прятал их с бороду. Гонец и вовсеотвернулся. Только плечи его почему-то изредка вздрагивали. А по лицу Ратиборавообще ничего нельзя было понять.
А по сторонам ужевовсю шептались младшие дружинники:
- Что там?
- Да вон, половецкогоотрока судят!
- Не половецкого,нашего! Просто одет он так!
- А за что?
- Коня, говорят,украл, знатного человека на большой дороге ограбил, поджог учинил, а главное –княжескую грамоту Степи выдал!
- У-у, плохи тогдаего дела!
- Казнят!
- Не казнят, аказним, нам-то ему голову рубить прикажут!
- Тихо, смотри, Мономахподнимается!
- Сейчас суд вершитьбудет!
Все поднялись сосвоих мест, и Мономах, неожиданно для потерявшего всякую надежду Славки,сказал:
- Ну, ладно! Палка,говорят, и та о двух концах. Вот украл ты коня, у своих земляков, в голод,накануне весенней работы – за это и голову отсечь мало. Но, если бы не украл,гонец бы не выполнил мой приказ, и смоленский князь не успел бы подготовитьсвое войско. Звенислава раздел? В другой раз умней будет! И хотя вины это твоейне умаляет, это помогло вам затем провести самого Белдуза и вовремя сообщитьмне, что он знает и верит про Корсунь! И все-таки, мнится мне, добро должнобыть добрым, без всякой примеси зла, как плохая монета! Но на этот раз ладно.Половцы сильны, а значит, мы должны были быть сильнее. Быстры – быстрее. Хитры– хитрее! Поэтому, если на твою вину посмотреть с этой стороны, то большое делосделал ты для Руси!
Славко поднялнизко опущенную голову и недоверчиво покосился на Мономаха.
- Да-да, -глядя на него с отеческой улыбой, подтвердил тот. - Смотри, какая слава гремиттеперь по всему миру. И в этой славе есть частичка и твоего труда. Посемуповелеваю зваться тебе отныне не Славкой, а Гремиславом! А теперь говори, какуюнаграду просишь?
Славковзглянул на князя и тихо сказал:
- Коня бы моимземлякам вернуть…
Мономахпонимающе кивнул и окликнул:
- Эй, тиун,выдели для веси, из которой этот славный отрок, пять… нет десять коней! Дагляди, самых лучших отбери, а то я тебя знаю! Стой! Да еще три подводы зерна иодежды добавь!
- Будетвыполнено, князь! - кивнул Мономаху тиун.
- От себя ятебе, Славко, то есть, прости, Гремислав, столько же добавляю! – шепнул Славкекупец. – И еще, если захочешь - сын мне все про тебя рассказал - возьму тебя впомощники. Через два-три года сам наипервейшим купцом будешь!
Он замолчал,потому что Мономах снова повернул голову к Славке.
- Но то,отрок, не награда, а долг, который возвращает твоим землякам Русь! – снова безтени улыбки, сказал он. – Это тебе от меня! – надел он затем на шею Славкетяжелую золотую гривну и добавил: - Ну, а теперь проси лично для себя всё, чтони пожелаешь!
- Все, что нипожелаю?! – ахнул Славко и выпалил: - Тогда… назначь меня, князь, гонцом!
- Гонцо-ом?! –изумленно протянул Мономах. - Эк, куда хватил! В твои-то годы? Хотя, - вслухзадумался он, - того, что ты уже сделал для Отечества, иному и за всю жизнь, до