самых седин не успеть. Ладно. Слово князя твердо. Быть тебе, Гремислав –гонцом! Поедешь в Новагород, порадуешь великой вестью моего старшего сына,Мстислава!
- И грамоту ссобой дашь? – с восторгом уточнил Славко.
Но Мономахостановил его:
- Успеешь ещесам с грамотами наездиться! Для начала отправишься не один, а… он кивнул наДоброгнева, - на пару со своим старым знакомым. Ну, что сразу заскучал? Он ещеот ран до конца не оправился, хорохорится только. Поможешь ему, если что. Аколь сляжет в дороге, или, еще какая напасть случится, то тогда сам, лично, моюграмоту вручишь!
Мономахподбадривающе кивнул Славке и повернулся к игумену:
- Ну что,отче? Правильно я свой суд совершил? На всю жизнь уроком будет! – шепнул он иснова громко добавил: - Или может, ты ему, какое церковное наказание – епитимьюназначишь? Ведь все-таки несколько лет без Бога в сердце прожил!
- А он уже самсебя этим наказал! – махнул рукой на Славку игумен. – И потом, такую долю себевыбрал… Эй, Доброгнев, - обращаясь к гонцу, спросил он: - Легка ли твоя служба?
- Нет ничеготяжелее! – честно ответил гонец и шепнул Звениславу: - Если б не твой советиконе в Смоленске поклониться, да не молитва перед ней, и не быть мне здесь!Вот, какая у меня служба!
- Видишь? –кивнув на Доброгнева, сказал Мономаху игумен. – Какое еще может быть к этомунаказание? Пусть и несет до конца эту ношу! Крест-то хоть на шее есть? – строгоуточнил он у Славки.
- Есть, а то!– показал свой нательный крестик Славко и добавил: - И еще один дома лежит, длясвятынь! Я туда, как только приеду, одолень-траву положу!
- Что-о? Какуюеще одолень-траву?! – нахмурился игумен. – Да сколько же мы еще будем житьстариною? И кресту поклоняться, и всяким языческим вещам да гаданиям верить? НаРусь истинная вера пришла, а мы… Кого ни спроси… да вон хотя бы его… Эй! -окликнул он пробегавшего мимо тиуна: - Как дела-то?
- Тьфу-тьфу-тьфу,слава Богу! – отозвался тот.
- Вот! –назидательно поднял указательный палец игумен. – И не поймешь, кто перед тобой!Наполовину язычник, наполовину православный! И так еще лет сто, а то и двестипродолжаться будет… Поэтому, Гремислав, как тебя во святом крещении-то?
- Глеб!
- ПоэтомуГлеб-Гремислав, - продолжил игумен, открывая ларь с заготовками для печатей,ладаном и церковными предметами. Он что-то отыскал в нем, крестясь, закатал вшарик воска и завернул в чистую тряпицу. – Даю тебе ниточку от одежды твоегонебесного покоровителя, святого князя-страстотерпца Глеба. Вложишь ее в свойкрест-мощевик, и носи всю жизнь, служа князю и Руси - во славу Божию! Пусть онастанет для тебя путеводной нитью к Царству Небесному!
- Всё понял?Это тебе уже не одолень-трава! - уточнил Мономах.
- Всё! –кивнул Славко, думая, что хорошо все-таки, что дядя Онфим привез ему незасапожный нож, а крест-энколпион. – «А без ножа и так все обошлось, то есть, -тут же поправил себя он, - Сам Бог все управил. И в благодарность за это,первую же золотую монету, что заработаю, я обязательно иконе Божией Матери подарю,сделаю дырочку и прикреплю к окладу…»
- Ну, а теперь– с Богом!
Мономахстрого, уже не как озорному отроку, а как своему младшему дружиннику, погрозилСлавке пальцем и направился к заждавшимся его воеводам. А для самих отроков,Звенислава с Гремиславом, как положено было звать теперь Славку, настал краткиймиг расставания. К Славке подвели боевого коня, дали самую маленькую, какаятолько нашлась кольчуга, зато саблю вручили самую настоящую – боевую!
Забравшись вседло, он гордо огляделся вокруг и нашел глазами Звенислава.
- Ну, будьздрав, Звенислав! – крикнул он, и тот отозвался, крича ему вслед:
- И ты,Гремислав! Не забыва-ай!..
***
А славазвенела, гремела по всей Руси.
Везущий ее вНовгород Славко, стремя в стремя, ехал рядом с гонцом по весенней дороге. Онсловно бы разом повзрослел и стал серьезным, после разговора с ВладимиромМономахом, который, действительно, стал ему уроком на всю жизнь. Как нихотелось ему скакать быстрее, помня о ранах гонца, он изо всех сил сдерживалсебя, чтобы не пустить коня прямо в галоп.
Одно толькооставалось Славке - мечтать.
Нет, не забылБог Славку, родную весь и всю Русь! – с радостью думал он, представляя, каквстретят его земляки. Конечно, – сначала враждебно, потом изумленно, и,наконец, с радостью, узнав обо всем. Причем, не убитого, в подводе, какмечталось ему совсем недавно. А на боевом коне, с наградной гривной на шее. Онясно видел оттаивающие лица: деда Завида, старух, женщин, Милуши… Но даже ипомыслить себе не мог, что у порога своего дома-землянки, его встретит… роднаяматушка, которая сама вернулась из Степи, после того, как некому стало охранятьистомившихся в неволе русских пленников… Не ведал и того, что муж Милуши, узнавот жены, что Славко спас их сына, поклялся изготовить для него такую кольчугу идоспехи, которые будут спасать его от неминуемой смерти. И, действительно,спасут. И не раз. Потому что впереди было еще несколько великих походов наСтепь, после которых половцы окончательно откатятся на восток и перестануттревожить русские пределы, разные другие битвы. И день за днем, год за годом –тяжелая служба княжеского гонца.
Но всё это емуеще предстояло испытать.
А пока он ехалрядом с гонцом, то твердя про себя текст грамоты, которую с первого же разавыучил наизусть, то подпевая древнюю песню, и впервые за долгие годы своейкороткой жизни был по-настоящему счастлив…
[1]Славко – древнерусское имя. Для удобства чтения автор склоняет его, согласноправилам современной грамматики. (примеч. Редакции)
[2]Вежа – кочевое жилище на телегах в Степи, иногда в обобщающем значении –селение половцев
[3]Фраза заимствована из подлинных источников
[4]Половцы сами себя называли куманами, в то время, как на Руси, за то, что теобитают в Степи, или в Поле, звали их половцами.