Но сейчас уходилитак, словно не чаяли вернуться живыми.
Милушасмотрела на них и ничего не могла понять.
Люди низкокланялись друг другу и прощались, словно и, правда, шли на верную смерть.
Две женщиныгромко отпускали друг другу прежние обиды и старые долги:
-Ту мерузерна, что ты у меня в долг по осени взяла, я тебе, так уж и быть, прощаю! –великодушно говорила одна, высокая, статная.
- И я тебекорзину брюквы, которую дала летом! – всхлипывая, отвечала болезненная и худая.
- А за то, что я тебеволосы, бывало, драла, прости!
- А ты меня – что я тебеоднажды глаза чуть не выцарапала!
- Ох, и глупые мыбыли с тобой!
- Ох, глупые!
Милуша со страхом иудивлением послушала их и подалась ближе к деду Завиду.
Тот, замыкая шествие,рассказывал идущим рядом детям о самом злобном на свете звере - ласке. Онвидывал его в Ростове Северском, откуда и пришел в эти места вместе с войскоммолодого тогда еще князя Владимира Мономаха.
- Сама – чуть поболеладони, если не считать хвоста! Много ли ей для прокорма надо? – даже плюнув отнегодования на землю, говорил он. - А как попадет в курятник, то не успокоится,покуда всем курам до единой головы не прокусит! Ничего живого после себя неоставляет! И откуда в ней только такая злость?
Заметив Славку, дедЗавид оставил его быть замыкающим, а сам направился в голову вереницы -показывать путь.
- При чем тут ласка?Почему все прощаются? – недоумевая, спросила женщин Милуша. – И вообще, чтослучилось?
Худая, болезненная, сжалостью осмотрела ее, ребенка и сказала:
- Ой, милая! На насведь сейчас сам хан Белдуз идет!
- Ну и что? -продолжала недоумевать Милуша.
- А то, чтопосле себя он в живых никого не оставляет! Ни старого, ни малого! Поэтому ипрозвали его в народе ханом Лаской! – пояснила высокая, статная.
- Вотгоре-то… - послышалось с другой стороны. – Последний раз сюда он лет семьназад, как наведывался! Тогда только те и спаслись, что в отлучке были. Да ещевон – Славко!
- Его матушкав печке спрятала! – шепнула Милуше худая женщина, и та крепче прижала к себесына. - Если б их дом подожгли, и его бы, считай, не было!
- Аматушка-то его - первой красавицей в округе была! – принялась причитатьстатная.
- И батюшкакак за нее вступился! Один, с охотничьим ножом на половца за нее пошел! Начасти ведь изрубили его, окаянные! Да еще и копьями искололи!..
- А матушку – босую,по снегу – в полон увели…
-Ну, нет…
Славко внезапно сжалкулаки и бросился назад к веси.
- Стой, ты куда? –только и успела крикнул ему вслед Милуша.
- Я только туда иобратно! – обернувшись, успокоил ее Славко, но издали, из-за снежной пеленыметели, донеслось его затихающее:
- Проща-а-ай!..
- Вот оглашенный! –покачала головой статная женщина. - Весь в отца! Тот ведь перед смертью,все-таки успел ножом до лица хана дотянуться. С тех пор, говорят, тотсеребряную маску на лице носит, да, шепелявит – словно змея шипит!
- Но мы же ведьпрятаться – в лес идем! – простонала, цепляясь за последнюю надежду, Милуша.
- Э-э, милая! ХанБелдуз, если захочет, и на дне моря разыщет, так что прощайся лучше со своимсыночкой и… меня прости! – поклонилась худая женщина.
- И меня! – вслед заней попросила высокая. – Я ведь тебе все время завидовала!
Несколько минутМилуша шла, пытаясь постигнуть, если не сердцем, то хотя бы умом услышанное, скаждым шагом все крепче и крепче прижимая к себе сына. Вдруг она увидела,темневшую справа от протоптанной тропы, лисью нору и метнулась к ней.
- Гав! Гав! Гав! –опускаясь на колени, по-собачьи залаяла она и по самое плечо засунула в норуруку.
- Что это с ней?
- В уме повредиласьдевка? - забеспокоились женщины.
Но Милуша, судя повсему, прекрасно соображала, что делает.
- Пустая! – соблегчением выдохнула она, и, поцеловав крепко спящего сына, бережно вложилаего в лисью нору, стараясь засунуть, как можно глубже.
Затем широкоперекрестила темное отверстие и, разогнувшись, умоляюще крикнула:
- Родимые!Если, кто останется жив, запомните это место! Спасите его!
- Что она делает?! –в ужасе вскричала худая женщина.
Но статнаяостановила ее.
- Не мешай,может, хоть так, да спасет сына!
Женщиныподхватили рыдающую Милушу под руки, и она, беспрестанно оглядываясь, побрелавместе с ними к совсем уже близкому лесу…
3
Славко встал задверь и с готовностью выставил перед собой нож.
- Бормоча:«Отца – саблями, а потом - копьями… мамку – босиком по снегу…» - Славковорвался в свою землянку и, не зажигая лучины, наощупь принялся рыться по всемуглам.
- Да куда жеон запропастился? Милуша что ли его нашла? – только и слышался отовсюду егоедва не плачущий от нетерпеливой досады голос.
Убогое Славкиножилище никак не походило на землянку, в которой жила семья кузнеца. Печь, вкоторой его когда-то спрятала от половцев родная мать, давно пришла внегодность, и он топил здесь по-черному – просто разводя костер на полу, апотом выветривая дым и плотно закрывая дверь. Полы были земляные. Впрочем,лежанка с наброшенной на нее овчиной, стол и скамья – тоже! Из всей посуды былитолько две-три потресканные глиняные миски, старая кружка, да обгрызанная покраям ложка, которую еще отец сделал из липовой баклуши. Много ли ему одномунадо?
С тех пор, как Милушапервый раз зашла к нему за чем-то, и увидела в какой грязи и нищете живет онодин, без родителей, она, как могла, стала помогать ему. Протапливала землянку,пока его не было. Кормила, за что ее вскоре стали звать его второй матерью.Убиралась тут…
Вот этих ее приборокон сейчас как раз и боялся.
Искал-то ведь он некакую-нибудь детскую забаву – а настоящий охотничий нож. Тот самый – отцовский!Найди его однажды Милуша, конечно, сразу бы отдала мужу, с просьбой сохранить,покуда он вырастет.
Вот Славко иперепрятывал его раз за разом. Каждый раз в новое место. И теперь, как назло, всамый нужный момент, никак не мог найти его!..
Неужто Милуша ивпрямь нашла?
Да нет!
- Вот он!
Славко достал,наконец, из напольной щели полуразвалившейся глинобитной печи нож. Он ощупалего костяную, сделанную под крепкую мужскую ладонь, рукоять, погладил широкоелезвие, с желобом для стока крови, и, с облегчением, опустился на скамью.
Длинная былаэта скамья. Видать, отец с матерью, строя землянку, желали, чтобы много у нихбыло детей.
Да всему помешалиполовцы.
Вон - на ноже –несколько глубоких зарубин, не иначе, следы от тех самых, их сабель…
- Ну, всё, ханБелдуз! – клятвенно прижимая к груди нож, прошептал Славко. – Жив не буду -убью!
Половина дела быласделана. Нож был у него в руках. Теперь оставалось только придумать, какдотянуться им до самого сердца Белдуза. Нож длинный – три раза достать хватит!
«Нет! – вдруг покачалголовой, вспоминая крепкие доспехи осторожного хана, Славко. - В грудь его неударишь. Зато горло… горло у него приоткрыто - вот куда надо метить!»
Славко, тренируясь,машинально дотронулся до себя ножом, и только тут обнаружил, что его шея до сихпор обвязана ханской плеткой, а рукоятка ее болтается где-то на спине!
Примечающийвсе на свете, дед Завид, наверное, не успел разглядеть ее в темноте и спешке, асамому ему просто было не до этого!
Славко огляделкостяную, сделанную искусным мастером в виде змеи рукоять, длинную полоскусыромятной кожи. Хотел бросить на пол плеть ненавистного хана, да еще и плюнутьна нее. Но, поразмыслив, передумал и обвязал ею полушубок вместо потерянноговместе с налимом пояса. Какой никакой, а трофей. У степняков, как он слышал,потерять плетку – это пусть не такой большой, как потерять саблю или коня – новсе же позор!
Так как же убить емухана?
А вот как! Когда онвъедет с отрядом в весь, неожиданно выскочить из землянки, броситься на него ивоткнуть ему нож в горло: вот так! так! так!
Славко несколько разяростно ударил ножом в печь и обессилено опустил руку.
Нет, не пойдет!
Во-первых, как ондотянется до горла сидящего на коне хана?
Во-вторых, тот, чтострелял в него с налимом, и двух шагов сделать не даст – насквозь проткнетсвоей каленой стрелой.
И, наконец, это ужточно будет последним, остальные не дадут ему добежать до хана, не то, чтобыдотянуться до его горла ножом… Отцу, уж на что, говорят, сильный был, и то непозволили этого делать…
Как же тогда быть?…
Может, не выбегатьникуда, а встретить его прямо тут? А что? Начнут ведь они обыскивать дома. Онспрячется за дверь – вот так…
Славко встал за дверьи с готовностью выставил перед собой нож.
… и как толькополовец войдет, р-раз ему в спину, дв-ва! А дальше, надеть его шапку, халат,вскочить на коня и – кто там в полутьме разберет – броситься к хану! А там –будь, что будет!
- Нет, тоже непойдет… - с сожалением покачал головой Славко.
Половец –народ осторожный, русскими печальному опыту хорошо обучен! Он сначала саблейили копьем раз десять проверит, нет ли кого за дверью и, только убедившись, чтотам никого нет, войдет в землянку. Они, разве что только убитых не трогают…
«Хм-мм… гм-мм…убитых?»
Славко мгновениеподумал и стукнул себя кулаком по лбу:
- Вот что делатьнадо! Притвориться убитым!
Он картинно лег на