пол и, рукоятью кверху, всунул себе под мышку отцовский нож.
- Эх, крови дляубедительности не хватает. И зачем я только от ханской отмылся? – вслух пожалелон и ахнул. – А чем клюква не кровь?!
Славко мигом вскочилна ноги и, выскочив из своей землянки, бросился в дом Милуши. Без нее и малышаздесь было так непривычно и пусто, что он чуть не заплакал. Конечно, опытныйдед Завид, спрятав людей в сугробах под снегом, сделает все, чтобы им было тамдаже теплее, чем в землянках, но…
Но временидолго думать об этом, у Славки не было.
Он ощупьюразыскал в шкафчике под столешницей кринку с клюквой, которую Милуша строгоберегла на случай простуды сына, и, отсыпав себе целую пригоршню, а затем,подумав, и другую – последнюю, мысленно попросил у нее прощения за такоеворовство…
Надо было спешить.
Половцы моглипоявиться в любой момент.
И Славко, по привычкеплотно закрыв за собой дверь, бегом вернулся в свою землянку. Здесь он быстрорастер у себя по груди раздавленные ягоды, и еще более убедительно изображая изсебя убитого человека, разлегся на полу.
Однако, времяшло, а половцев все не было.
Славко сталмерзнуть.
Тогда, решив,что всегда успеет распахнуть полушубок, он только покрепче запахнул его. Потом,подумав еще, потянул с лежанки и подстелил под себя овчинную шкуру.
Наконец, лег,задумался, сам не зная о чем. И даже не заметил, как провалился в глубокий,омутный сон…
4
- Фу, ты, Славко!Слава Богу, живой!– послышался сверху знакомый бас.
Очнулся Славко отзвука конского топота.
И – будто не спал.
Одинокий всадник ехалпо веси.
Вот онприостановился. Послышался скрип шагов. Тишина. И - снова топот коня, на этотраз явно к его землянке.
Мысль работала быстрои ясно.
Полулесная,полузвериная жизнь с малолетства приучила его самого, как лесного зверя, влюбой момент быть готовым принять решение, отразить внезапный наскок, отстоятьсвою жизнь.
Вот и теперь он весьнапрягся, готовый к броску. Зверек, чистый зверек! Только сердце оставалосьчеловеческим. Не столько страшно, как обидно было умирать Славке. тринадцатьлет, да вот четырнадцатую зиму прожил, а что хорошего видел в жизни? И главное– чего хорошего сделал в ней?..
Дверь открылась, и вземлянке стало немного светлей. Неужели он проспал почти до рассвета?
Потоптавшись напороге, вошедший человек стал осторожно спускаться по ступенькам вниз.
«Почему он один? –лихорадочно соображал Славко. - Половецкий разведчик?»
Хорошо если быэто был тот, с глупым лицом.
Но нет, шагитяжелые. Скорее всего, это стрелок. Или кто-то из других, крепких воинов хана.
Темная, грузная теньвошла в землянку, приблизилась и вскрикнула, склонившись над ним:
- Славко?..
Славко настолько ушелвсем своим существом в то, что должен сейчас сделать, что даже не успел толкомудивиться тому, с каких это пор половцы носят русские бороды и знают его поимени.
Он выхватил из-подмышки нож, сделал короткий замах и непременно ударил бы. Но чья-то мощная,точно кузнечные клещи рука, перехватила его руку и без особого труда заставилапальцы выронить нож.
- Фу, ты, Славко!Слава Богу, живой!– послышался сверху знакомый бас.
Славко вгляделся всклонившегося над ним человека и, узнавая в нем давнего друга Милушиного мужа,недоверчиво прошептал:
- Онфим? Ты?..
- Я, кто же еще! Ну инапугал ты меня?
- Этим? – слабоудивился, кивая на нож, Славко.
- Да нет, тем,что живой! Ну, представь себе сам: лежит покойник с ножом в груди, весь в кровии вдруг бросается на тебя…
- Да это не кровь –клюква! – сконфуженно пробормотал Славко.
Чтобы окончательноубедиться, что он не лжет, мужчина провел по красному пятну на груди Славкипальцем, лизнул его и кисло сморщившись, сплюнул:
- И кого же ты такждешь?
- Половца, кого жееще? - садясь, огрызнулся Славко.
- То-то я смотрю, всёв Осиновке, словно вымерло! – понимающе кивнул Онфим. – Остальные-то хотьуспели уйти?
- Да, но…
- А я, понимаешь, -не дослушивая, Онфим стал развязывать свою котомку и выкладывать на столнебольшую кринку, свертки и две монеты: - Гостинцы Милуше привез. Муж еенаказал завезти по дороге. Захожу, а их нет. Так вернутся, передай им: вот мед,пряник для сына, пара сребреников, чтоб зерно для муки купить. Ну, и, конечно,колечко…
- Постой, Онфим,погоди! - попытался остановить туговатого на ухо кузнеца Славко.
Но тот неунимался:
- Что погоди? Чтопостой? Тут и для тебя подарок имеется!
- Для меня?!
От удивления Славкодаже забыл про то главное, о чем хотел сказать Онфиму. Не так часто баловалаего жизнь подарками.
- На, держи!
Онфим бережноразвернул большой узелок платка и протянул Славке… кованный бронзовый крестик.
Ожидавший увидетьзасопожный нож, который давно обещал выковать ему муж Милуши, Славкораздосадовано засопел. Но, не желая огорчать добродушного Онфима, с деланнойулыбкой принял крест.
А тот принялсярасхваливать его:
- Настоящий мощевик,любую святыню внутрь вложить можно! Не хуже греческого будет. Сам Милушин мужсделал!
Славко осторожноположил крест рядом с гостинцами и уже открыл рот, чтоб сообщить, наконец,Онфиму о Белдузе, но тот заторопился так, что ничего не хотел и слышать:
- Все-все! Мне пораназад, в Переяславль возвращаться! А то, если опоздаю, такое Мономах сотворит…
Было странно слышатьэто от могучего, взрослого человека.
И, тем не менее,Славко успел крикнул ему вслед:
- По большойдороге не возвращайся! Там – половцы!
- Где?
- У моста.
- Ладно, объеду!Береженого Бог бережет! Кто хоть на этот раз пожаловал?
- Кто-кто! Я тебе всто сотый раз пытаюсь сказать: хан Белдуз!
Онфимостановился, и лицо его сморщилось так, будто он выпил отравы:
- О, Господи! Погоди,постой! Кто?!
- Это я всеговорю тебе, постой-погоди! – даже обиделся Славко и, подбежав, прокричал ему всамое ухо: – Хан Ласка! Белдуз!!
- Да неглухой, слышу! – отмахнулся Онфим. – Ты лучше скажи, ваши куда ушли? Гдесхоронились?
- В лесу, как всегда!
Онфим в ужасепосмотрел на Славку:
- От Белдуза?! Ядумал это какой другой хан! Да разве можно от него по лесам прятаться?
- Это еще почему? –предчувствуя недоброе, похолодел Славко.
- А потому, что посленабега Боняка нечего искать ему в вашей веси! Что он тут может найти? То лидело люди – живой товар! Который, как он прекрасно знает, при первом известии ополовцах сразу бежит прятаться… И значит, где Белдузу искать его?
- В лесах!.. -падающим голосом ответил Славко.
- Верно! – кивнулОнфим. - Да по другим тайным местам, о которых ему, если не лазутчики, то нюхизвестит!
- То-то все шли, какчуяли – словно на смерть, прощаясь…
- Тут не то,что на смерть… Давно хоть ушли? – с последней надеждой спросил Онфим.
- С вечера… - глянувна свет за дверью, охнул Славко и с готовностью предложил. - Может, мнесбегать, сказать, чтобы вернулись?
- Эх! Да разве тыуспеешь… Что я теперь другу скажу? Какой поклон передам от жены с сыном?!Господи, благослови! Спаси и сохрани на всех путях и дорогах…
Перекрестившись,Онфим на прощание махнул рукой и тяжелыми шагами стал подниматься по ступенькамк двери.
Черезнесколько мгновений наверху раздался его гремучий бас и быстро удаляющийся стукконских копыт…
5
Где-то невдалекепослышался плач ребенка.
Оставшись один, Славкоприсел на лавку, но тут же вскочил.
- А я-то чего здесьсижу? – во весь голос накинулся он на себя, по давней привычке рассуждать домасам с собой, вслух. - Онфим в Переяславль уехал. Белдуза, видно, и, правда,ждать тут нечего…
Он покосился напряник и кринку меда, оставленные на столе кузнецом, но, как ни был голоден,сглотнув слюну, не стал даже притрагиваться к ним.
- Скорей в лес!Вдруг, да успею? Вернутся, сами съедят!
На столе лежал ещеновенький, сияющий, словно червонное золото, бронзовый крестик. Славко хотел,было, взять его, но, машинально тронув свой, повешенный ему на шею ещематушкой, вспомнил, что у него уже есть один. Да и тот не особо помогал. Зачемему тогда второй?
Плечам и грудиот высохшей клюквы было липко и неприятно.
Славко собрал с поласнег, оставленный с валенных сапог Онфимом, и, взвизгивая от холода, стер ссебя клюквенную кровь. Смахнул красный снег на пол, вытерся насухо лежавшей наполу овчиной. Затем быстро запахнул полушубок и, снова подпоясавшись ханскойплеткой, под которую всунул отцовский нож, выскочил из землянки.
За дверью быловетрено, но бесснежно. То, что он принял за рассвет, оказалось светом луны,которая после того, как ветер прогнал облака, почувствовала себя настоящей хозяйкойна небе. До восхода было еще далеко.
Тиун встретил егорадостным лаем. Но Славко даже не обратил на него внимания.
Этот, как и он, непропадет. А вот другие…
Грустно было идти пообычно просыпающейся в это время веси. Намерзшись за ночь, люди сейчас бы, каквсегда, заново протапливая по-черному землянки, собирались стайкой и говорили:о половцах, погоде, будущем урожае, или просто спорили, а то и дрались…