Кто ты такой?»…
Я всегда выбирала королевича, но мама учила, что надо выбирать сапожника, потому что в наше время сапожники живут лучше, чем короли.
За меня всё всегда решали родители.
Когда мне исполнилось пять лет, они захотели учить меня играть на дедушкиной скрипке.
– У ребёнка абсолютное отсутствие слуха, – определила учительница музыки, когда я ей прогнусавила «В лесу родилась ёлочка».
– Это ничего, – успокоила её мама. – Я вам хорошо заплачу, научите её слуху.
Видно, учительнице очень нужны были деньги – меня стали по вечерам к ней водить.
До сих пор с ужасом вспоминаю эти уроки: я рыдала, скрипка визжала, а учительница лежала. Однажды усилием воли она поднялась, перевязала голову полотенцем и взмолилась:
– Я вам хорошо заплачу, только заберите ребёнка – у меня начинается менингит.
На этом музыка закончилась, но начались уроки иностранного языка, причём японского, чтобы всех друзей переплюнуть. Нашли какого-то самурая из Одессы, который носил кимоно и гнал самогон из риса. Он потребовал такую плату, что мама в ужасе переспросила по-японски:
– Сикоко, сикоко?..
Пятиклассницей я пошла с подружками на ипподром. Меня посадили на длиннохвостого красавца. Замирая от страха и восторга, я проехала на нём по зелёному полю и на всю жизнь заболела лошадьми. По ночам мне снилось, что я летаю над городом на огненном скакуне. Я умоляла маму записать меня в конноспортивную школу, но и она, и папа, и дедушка, и бабушка хором запричитали:
– Упадёшь! Убьёшься! Сломаешь шею!..
– Даже если ты и выживешь, у тебя будут кривые ноги, – припугнул папа.
– А вот и нет! Все наездницы стройные!
– Это их гримируют. А на самом деле у них ноги, как два коромысла.
И папа процитировал мне куплет из старинной песни, в которой молодой казак приветствует свою невесту:«Я возвернуся с дороги
И расседлаю коня…
«Здравствуй, моя кривоногая,
Ещё кривоногей, чем я».
Спустя годы я узнала, что песню сочинил сам папа, в соавторстве с бабушкой. Но тогда этот куплет произвёл на меня впечатление, и я перестала пробиваться на ипподром. Но ещё много лет меня нельзя было оторвать от телевизора, когда показывали конные соревнования.
Однажды, уже учась в институте, куда я поступила по настоянию папы и мамы, я случайно попала на какой-то эстрадный концерт. После музыкального вступления на сцену вышел молодой конферансье, и у меня запрыгало сердце: именно таким я представляла себе королевича из моей детской считалочки… Я сидела в первом ряду, он увидел меня и чуть не проглотил микрофон. Больше он уже ни на кого не смотрел, все свои шутки адресовал только мне. Но я не смеялась. Я сидела оглушённая и счастливая и только завидовала стойке микрофона, потому что он держал её за талию.
В антракте я выскочила на улицу, добежала до цветочного киоска, отдала все свои деньги за букет гвоздик и вернулась, когда все артисты пели прощальную песенку. Он тоже пел, но лицо у него было несчастное. Когда я протянула ему цветы, он схватил меня за руки и уже не отпускал до закрытия занавеса.
Мы провели вместе этот вечер и все другие вечера после его концертов. Мы сидели на скамейке и целовались, а я смеялась, сама не знаю почему. Он объяснил, что это до меня только сейчас дошли его шутки.
Когда я сообщила обо всём родителям, произошло что-то вроде ташкентского землетрясения. Папа затопал ногами и закричал:
– Кто?.. Конферансье?.. Пока я жив, оно к нам в дом не войдёт!
Мама пыталась сохранить дружеский тон:
– Доченька, поверь: вы не построите семью – артисты полжизни проводят на гастролях.
– Я буду ездить с ним и помогать ему в концертах.
Этого мама не выдержала и закричала:
– В эстрадных концертах?.. Ты?!.. Через мой труп! Через папин труп! Через трупы дедушки и бабушки!..
От такого количества трупов мне стало плохо. Родители заперли дверь и не выпускали меня. Я пыталась вылезти через окно – меня оттащили. Я молила, рыдала, кричала, потом впала в апатию и неделю пролежала в постели. И сдалась. Меня ведь не научили бороться, поэтому я покорилась.
Прошёл ещё один год. Я стала девицей на выданье, и родители начали поспешно искать мне мужа. Однажды дел привёл в дом своего зубного техника, который принёс шампанское и о чём-то долго шептался с папой. После его ухода я узнала от деда, что техник хочет на мне жениться.
– Но он мне не нравится, – запротестовала я.
Дед рассердился и вытащил из стакана свою вставную челюсть.
– Не заговаривай мне дёсны! Посмотри, какая работа!
– У нас разные интересы, – пыталась я найти поддержку у мамы, – ему же целых сорок лет.
– Ну, и что? – удивилась мама. – У мужчин это переходный возраст: они переходят от жены к жене. Так что скорее выходи, а то уведут.
Я подумала: какая разница, этот или другой – и согласилась.
Свадьбу справляли пышно, в лучшем ресторане. Пришли все стоматологи нашего города и весь вечер пили за золотые руки моего мужа.
Живём мы мирно, спокойно. У нас большая квартира, гараж, дача, машина. Мама и папа счастливы, дедушка и бабушка тоже. Институт я бросила, сижу дома, смотрю за ребёнком. По вечерам помогаю мужу: кипячу инструменты, расфасовываю цемент, кладу зубы на полку. По субботам ходим к его родителям, по воскресеньям – к моим. Конноспортивные соревнования я больше не смотрю, на эстрадные концерты с тех пор ни разу не ходила… Вы спросите, зачем сюда пришла?.. Увидела его фотографию на афише, захотелось гвоздики подарить, как тогда… Нет, нет, не сама – я через билетёра передам…
Не люблю своё детство. Стараюсь его забыть. Почти забыла. Только одна считалочка из памяти не идёт:«На золотом крыльце сидели
Царь, царевич, король, королевич…»
Свой человек на свадьбе
Всё началось совершенно случайно, честное слово. В воскресенье вечером я возвращался из театра, был голоден, подошёл к ближайшему ресторану. Свободных мест не было: ресторан был закрыт под свадьбу. С завистью смотрел я на тех, кого пропускал строгий швейцар по указанию молодого человека с бантом на лацкане. Заметив меня, тот спросил:
– Товарищ, вы чей?
– Я – наш, – обтекаемо ответил я, догадываясь, что от моего ответа зависит мой ужин. И не ошибся.
– Что ж вы опаздываете, – пожурил меня человек с бантом. – Все давно уже гуляют.
Он провёл меня в банкетный зал, где гремело свадебное «горько».
– Приготовить штрафной! – крикнул мой провожатый.
Свадьба встретила меня радостно-призывным грохотом.
Никто не удивился появлению незнакомого человека: невеста и её родственники думали, что я из жениховского клана, а родичи жениха были уверены, что я приглашён невестой.
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна… – ласково приговаривал один из пап, поднося мне наполненный фужер.
Честно говоря, мне было не по себе. Мою растерянность папа истолковал, как неумение произнести тост, и поспешил на помощь:
– Выпей за Инночку…
– Я пью за Инночку… – повторил я, обрадовавшись, что знаю уже имя невесты.
– … и за Павлика, – продолжал подсказывать папа.
Узнав и имя жениха, я обнаглел.
– Павлик и Инночка! Счастья вам и любви! Как говорил мой друг-кавказец, чтоб вы состарились на одной подушке!
И я одним махом опорожнил фужер и трахнул его об пол.
– Го-рько-о-о!.. – радостно завопила свадьба, и растроганный папа бросился обнимать меня.
– Красиво сказал! Молодец! Ты – настоящий друг! Почему ты к нам не приходишь?
– Приду, – пообещал я. – Завтра же! – Содержимое фужера ударило мне в голову. – И к вам приду! – пригрозил я проходящей мимо официантке.
– Ничего свадебка, а? – с гордостью спросил папа. – Два ящика водки, сорок бутылок шампанского, восемьдесят штук гостей! Продал ковёр, влез в долги, но… Ради счастья детей…
– Я тебя уважаю, – сказал я и поцеловал его взасос…
Потом я пил, ел, произносил тосты, целовался со всеми родственниками, выяснил, что я их всех уважаю, и что все они уважают меня. Даже с бабушкой невесты мы выпили на брудершафт.
Вот с этого всё и началось.
Через пару дней я сам заявил швейцару, что иду на свадьбу, проник в банкетный зал и подсел к столу. Потом ещё раз, и ещё…
Сначала из осторожности я приходил попозже, когда гости были уже в «подогретом» состоянии. Но, убедившись, что на любой свадьбе половина гостей не знает другой половины, стал приходить вовремя, знакомился с молодыми, обсуждал принесенные подарки, усаживал гостей, произносил тосты, а в дальнейшем – даже стоял у входа и пропускал своих друзей…
Вы думаете, что я забыл о семье? Мол, легкомысленный муж, плохой отец? Ничего подобного! По субботам и воскресеньям я приходил вместе с женой. На одной из свадеб мы отпраздновали наш юбилей…
После каждого застолья я приносил детям какие-нибудь лакомства, а когда они подросли, начал и их брать с собой.
Так постепенно я стал незаменимым тамадой, своим человеком в ресторане. Официанты по сей день считают, что я сотрудник какой-то инспекции. Они почтительно встречают меня, угощают лучшей закуской с банкетного стола, а после свадьбы по-братски делятся со мной оставшейся выпивкой. Свои бутылки официанты припрятывают на завтрашний банкет, включив их в оплату очередным молодожёнам (точнее, их родителям), а я свою долю уношу домой. Холодильник и сервант у меня ломятся от выпивки, я продаю её соседу-алкоголику по ресторанной цене. В доме появились свободные деньги, на которые я и жена сшили себе вечерние туалеты для посещения свадеб.
Однажды на одном из банкетов я увидел знакомые лица – это была вторая свадьба Инночки. Оказывается, с Павликом она через месяц развелась. Её папа, не успев выплатить долги за первую свадьбу, бодро влез в новые, и заказал стол уже на «сто штук» гостей.
– Ради счастья детей!
Я зауважал его ещё больше.
Потом я гулял на двух свадьбах Павлика.